До суда оставалось совсем немного времени - ибо он почти уже прибыл в город.
Спокойный и неприглядный человек, всегда одетый лишь во всё черное.  Hexencomessar или комиссар ведьм, как чаще говорили в то время. Служитель истинной веры монах ордена святого Франциска по имени Луи Маль. Он, как и тысячи подобных ему, был послан сюда Папой, с целью не отдать дьяволу ни клочка христианской земли и ни единой частички человеческого сердца. Луи был еще достаточно молод для инквизитора. Но его рвение острый и холодный ум, вера и неутолимое стремления уничтожить врага были замечены и получили должное воздаяние церкви. Он был невероятно жесток со всеми, чья вина в преступлениях Crimina exepta  была очевидна. Францисканец был материальным воплощением гнева людей, решивших не терпеть более божьего попустительства в отношении ереси и колдовства.

Луи предстояло скоро судить двух дев обвиненных людьми в сговоре с дьяволом. Это были родные сестры Мария и Арнулетта Дефран.
  Прежде всего, их обвинителями выступали добрые и уважаемые горожане,  ведущие благочестивый образ жизни и не являвшиеся кровными врагами обвиняемых. В тех обвинениях, что попали  в руки комитета ведьм, говорилось о том,  что девы часто без особого дела гуляли в лесу. Старшая, Мария, в начале весны проходя мимо достопочтенного горожанина Шпе, напевала какую-то песню, затем засмеялась и поглядела на него довольно странно. После всего этого господин Шпе заболел и почти все лето не вставал с постели. От этого все его прочие дела, разумеется, сильно ухудшились. Младшая же была замечена в поле совсем одна смотрящая в небо, когда там неожиданно собиралась гроза. Плюс к тому многие в городе говорили, что на сестер смотрят с подозрением. Комитет ведьм обещал обвинителям денежную награду и прощение неба в случае если обвинения подтвердиться на суде. Всего сказанного выше, по мнению Луи, было более чем достаточно, для того чтобы начать разбирательство немедля.
Преступления Crimina exepta всегда было делом исключительным и посему требовало сочетания светского и духовного суда. По прибытию Луи в город, девушек немедля арестовали именем Христа и бросили за решетку.

Допрос инквизитор решил начать с младшей. Обвиняемую внесли в зал суда на плечах, ибо Луи предупредил других судей, что ведьме никогда нельзя давать касаться ногами земли. От нее она черпает силу и если такой случиться может наслать болезни и проклятия на пришедших обвинить ее. Она сможет даже обмануть их, заморочить им глаза и затуманить ум, что было даже много опасней. Ибо в таком случае она избежит заслуженной кары, и дьявол снова одержит верх.
Луи бы очень опытным судьей, а Арнуалетта была на удивление хороша собой. Инквизитор предположил после, что не иначе как сам дьявол даровал ей красоту для того, чтоб той было проще творить зло в мире людей…
Арнуалетта была сильно напугана, но старалась держаться, как будто совсем не понимала что происходит, и почему обвиняют именно ее. Опытного судью это обмануть, разумеется, не могло. На все расспросы она отвечала сдержанно, пытаясь всем своим видом вызвать к себе милость и показать, что ко всему, о чем спрашивают, она отношения не имеет.
Вопросы, задаваемые судьями, были схемой обнимающей собою все роды обвинения, которые теория и практика знали о ведьмах. Это был вопросный лист генеральной инквизиции, который в дальнейшем вместе с ответами подсудимой приобщили к протоколу судебного заседания. Именно это давало суду материал для обвинительного акта и основанного на нем приговора. При первичном допросе на все ответы, касающиеся ее вины, девушка отвечала отрицательно.
Вскоре инквизитор и прочие судьи поняли, что таким образом от Арнулетты ничего не добиться. Пришлось позвать палача. Инквизитор сразу знал, что без него не обойдется, дьявол был куда более хитер, чем любой человек и суд над ведьмой был не чем иным, как войной с ним…Палачу было обещано часть имущества ведьм в случае признания. Инквизитор надеялся, что это поможет делу в достаточной мере. Он принес с собой орудия своего труда, разумеется, лишь те, что можно было нести. Палач был немолод и очень хорошо знал свое дело. На его мастерство и умения тоже можно было рассчитывать, и это было очень хорошо.
Суду необходимо было только чистосердечное признание, но, покуда ведьма упорствовала и не желала раскаиваться в том, что давно всем было столь очевидно, приходилось прибегать к пыткам.
    Палач показал Арнулетте все, что принес медленно одно за одним поясняя ей что это за вещи, и для чего они предназначены. Некоторые он даже прикладывал к ее телу, давая понять, что будет, в случае если он применит их.

-    Это Daumenstock милая. Я одену его тебе на палец и начну крутить вот эти винты. Тебе будет очень больно, обещаю…
Палач говорил с ней нежно и с мягкостью, от которой внутри все холодело. Словно она не была уже живой. О подобную речь воля человека плавилась словно масло о раскаленные клещи… Это было еще хуже чем если бы он говорил с ней строго, как это делали другие.
-    А это Beinschraube или испанский сапог. Я зажму твою ножку меж этих деревянных пил с такой силой, что кость, в конце концов, треснет, и из нее начнет выходить нутро.
-    А это плеть. Видишь ли ты эти острые крюки на ремнях? Я буду сильно бить тебя ей, и тогда они будут вырывать плоть из твоего тела…
-    А еще у меня есть…
При виде всех прочих вещей Арнулетте сделалось дурно. Она стала белей полотна, и, словно продолжая не верить в то, что все это действительно происходит, потеряла сознание. Подручные мигом привели ее в чувство, собираясь продолжить, ибо еще не все орудия, по мнению палача, были изучены достаточно хорошо.
    Луи был опытным Ловцом ведьм, он знал, когда нужно было молчать, а когда необходимо было говорить те или иные слова.
Застенки гулко повторили голос инквизитора, полный справедливости и желания помочь несчастной.
-    Сознайся, и, клянусь Господом нашим, тебя не станут пытать! Я же клянусь причастием, что не стану отправлять тебя на костер за все содеянное тобой! Сознайся несчастная и будешь прощена!!! Сознайся…и спаси себя!!! Сознайся…!!!

Вскоре Арнулетта, сломленная и напуганная, поверила ему и созналась в том, чего никогда не совершала. Мало кто из живых людей не сознался бы, увидев все, что показал ей старик. Достаточно вам лишь на мгновение представить себе все, что он сотворил бы, если бы бедняжка не оклеветала себя и свою сестру. Представив, полагаю, сознались бы и вы…
Она солгала именем бога, и ответила ДА на все, что было спрошено.

Она подтвердила вопросы, про свои безумные полеты на метле. Про шабаши в лесу, про суккубов и инкубов, которых ей довелось встречать, про беспрерывные и грязные сношения с нечистым, и про огромную черную книгу, которую дьявол заставлял ее читать. Она выдала имена, которые он называл ей. Поведала про золото, которое дьявол кидал ей в трубу полными горстями и про все остальное, что пожелал узнать суд. Потом она кротко подписала признания, клятвенно и чистосердечно раскаявшись и желая вернуться в лоно истинной церкви, отрицая и отгоняя от себя любые лжеучения. Все это время ей было так страшно, как не было еще никогда в жизни…
Девушка надеялась, что столь сильное и откровенное раскаяние заслужит у судей прощения.
             И оно, конечно же, заслужило.

Арнулетта была прощена, как и сотни тысяч людей до нее. Она созналась, надеясь лишь на данную инквизитором клятву о сохранение ей жизни. Девушка готова была до конца своих дней провести в изгнании, вымаливая прощения за то, чего не совершала. Лишь бы не пришлось подняться на костер.
Признание ее было чистосердечным и было должным образом оформлено и заверено. Луи не обманул заблудшую душу, и сдержал обещание, данное именем бога. Сам  он не подписал приговор о сожжении. Его тут же подписал другой судья сидевший все это время по правую руку от него.

Старшую сестру Марию, к немалому сожалению, уговорами не удалось склонить к признанию. Не помогли даже угрозы и показанные ей палачом орудия. Она страшилась пыток, но говорила, что совесть не позволяет ей лгать и вводить тем самым себя в грех.
Она не была так хороша собой как сестра и всегда имела добрый и благочестивый вид. Как позже предположил инквизитор это сам дьявол даровал ей подобную внешность, дабы ей проще было обмануть и ввести в заблуждение честных христиан. Но будем помнить братья мои, что нечисти проще укрываться за личиной благочестивости чем откровенно указать на себя…-  вспомнились ему чьи-то слова.
Она тоже была страшно напугана и бормотала все время, что невинна и не знает ничего про то, про что ее все время спрашивают. Допрос был долгим, но не привел к результату. Угрозы палача и демонстрация орудий напугали ее неимоверно, но она не созналась. Она все твердила, что не может брать на свою душу грех и клеветать на себя и других людей…
Ей сказали, что ее сестра созналась в сношении с дьяволом и указала на ее вину. Мария не поверила…
Тогда старик и его помощники с согласия инквизитора начали пытку.
Первым делом ее раздели и привязали к скамье  ведьм.
Палач очень долго искали печать дьявола на ее теле, коими могли быть любые метки,  казавшиеся странными, но ничего найти не смог. Это дало основание предположить, что ведьма не владела per maleficium, дьявольским искусством, делающим ее нечувствительной к боли.

Ее связали крепче.

Она шептала
-    Я ничего не знаю, я ничего не знаю, должна ли я лгать? О горе мне!
Ей надели на пальцы жом и немного завинтили.
Она начала кричать.
-    О боже я не виновна. Прошу вас дорогие судьи отпустите меня. Я ни в чем не виновата. Прошу вас!!!… Умоляю…!!!
Признаваться между тем она все еще не хотела. Жом прикладывали к ней множество раз, девушке изувечили все пальцы, но она продолжала лишь кричать и молить пощадить ее. Поскольку крики ее не утихали, ей вложили в рот capistrum, мешающий издавать звуки.
Так продолжалось примерно пятьдесят минут.
Никаких результатов это не дало. Палач надел на Марию испанский сапог и сильно завинтил его. Результат был таким же. Обезумившая от неимоверной боли девушка только кричала и просила простить ее и казнить невинной. Вину же свою он признавать отказалась. И на все вопросы инквизитора и судей отвечала отрицательно. Сапог надели на вторую ногу. Завинтили с невероятной силой. Все было тщетно. Она лишь кричала, рыдала и молила о милости.
Так продолжалось еще около тридцати минут.
Такая сопротивляемость боли ввела судей в некоторое смятение. Луи велел старому палачу вновь проверить ее на дьявольские метки. Либо на амулеты, которые могли быть зашиты между кожей и мясом и помогали ей терпеть подобное.
На этот раз осмотр продолжался долго, но палач заявил, что ничего не смог найти. Он говорил правду. Никаких меток дьявола у нее не было и никогда не могло быть.

Луи приказал перейти к пятой степени пытки, минуя остаток четвертой. Согласно этому, Марию отвязали от скамьи связали руки за спиной и за них резко подняли над полом.
Луи приказал так же дать ей тридцать ударов плетью, не опуская вниз.
И снова в протокол заносили лишь отрицательные ответы. Правда, сквозь крик трудно было что-либо разобрать. Суду было очевидно, что ведьма по-прежнему не желает сознаваться.
На памяти Луи такого не было уже довольно давно.
Когда руки Марии вывернули и вытянули прямо над головой так что, лопатки вышли из своих сочленений, а ноги уже почти касались земли, она впервые потеряла сознание от неимоверной боли.
Когда девушка провела так около шести минут, Луи приказал дать ей еще тридцать ударов. Мария по-прежнему не сознавалась. Она начала терять сознания все чаще. Скоро ее сняли.
Подручный, осмотрев ее, сказал, что больше ей не вынести. Если продолжать дальше ведьма может умереть так и не получив прощения и не сознавшись.
Инквизитор сказал, что в таком случае пытка уже выполнена надлежащим образом и на этом достаточно. Марию унесли в камеру и там помощники палача вправили ей кости и начали лечить ее раны. Они все это время уговаривали ее сознаться и не подвергать себя таким мучениям, но девушка только тихо стонала, закусывая окровавленные губы.

На следующий день для нее все началось сначала…

На костер сестры Дефран взошли вместе. Мария помогала идти своей сестре, хотя сама была искалечена почти до неузнаваемости…  Арнулетту же никто так и не тронул. Их привезли на главную площадь, в старой скрипучей телеге, одетых в грубые и грязные робы, и закованных в кандалы. Роба Марии почти везде была запачкана кровью. Толпа шумела, смеялась и хрипло выкрикивала ругательства и проклятья…
Потом люди говорили, что перед тем как подожгли масло и дрова Арнулетта успела попросить у сестры прощения за то что, оклеветала ее. Возможно, она просила прощения у кого-то еще. Они тоже не могли ее слышать. Их арестовали незадолго до этой казни.  Основанием было обвинение ведьмы, вина которой была полностью доказана. Инквизитор начинал полагать, что, судя по количеству имен указанных ему при пытках, он наткнулся на настоящий рассадник колдовства. Решено было попросить помощи у комитета ведьм, с тем что бы кто-то прибыл и помог в разбирательстве новых дел. Разумеется, что в этом им не отказали...


Луи писал при слабом свете масляной лампы. На улице давно стояла ночь.

Он пришел к нему, как и всегда из самого темного угла в доме. Инквизитора немедля охватил ужас, несмотря на то, что он не мог даже увидеть пришедшего. Францисканец пал на колени перед столом и закрыв глаза начал горячо молиться. Он поступал так каждый раз при его приходе. Правда, все это уже давно было напрасным трудом. Эти шаги еле слышные и все же столь весомые нельзя было спутать ни с чем другим.
От них голос инквизитора дрожал и срывался, слова молитвы отказывались слетать с губ, словно примерзая или обретая невиданную тяжесть.
Незваный гость подошел совсем близко и заговорил с инквизитором. Голос его был столь глубоким, словно говорила разом тысяча палачей подобных тому безжалостному старику. В тоже время он всегда говорил один. Голос резал непомерным могуществом и был тихим, столь тихим, что его, казалось, совсем нельзя было услышать. Все это вызывало ужас, такой, что хотелось умереть, как когда-то в детстве, когда он заговорил с инквизитором в самый первый раз.
-    Луи… Луи… позвал голос. Вот имена тех, кто мне нужен. Запомни имена этих людей, ибо я не буду их повторять.
Пришедший открыл большую книгу, переплетенную черной кожей и начал читать имена. Луи запоминал. Он запоминал имена тех, кого обязан был обвинить и обречь на мучения и  костер. Он очень хорошо запоминал их, ибо знал, что с ним будет, если он пропустит хоть единое.
Он все слушал и слушал, ибо в том списке всегда было очень много имен.

Некоторым людям доводиться порой увидеть лицо зла. И если сразу поддаться страху, встретившись с ним, то можно навсегда остаться в его власти. Если же начать борьбу… Впрочем инквизитор так и не узнал, что было бы в этом случае…
Незваный гость ушел лишь на утро. Оставив его в одиночестве, лежащим на полу без сознания. Инквизитор не будет помнить его визита до тех пор, пока тот не придет снова. Но то, что он требовал от ловца ведьм, тот всегда будет исполнять, словно преданный пес.



Солнце вставало, для многих воруя надежду увидеть его снова. И уже ничего не могло измениться для них - ни потом ни сейчас. С неслыханным упорством и истеричной  яростью повсюду, куда хватало глаз, разгорались все новые и новые очистительные костры инквизиции. В кровавом мерцании этого огня тьма свободно гуляла среди людей, хватая их за руки… Говоря их голосами… Выкрикивая их имена.


Frost.