Йоко был стар. Он видел не одну сотню полных блюд на черном ночном небе. Лунный свет окрасил его волосы в свои тона, а бесчисленные приливы и отливы избороздили морщинами кожу. Теперь был его черед идти на гору, как сделал его дед, шел в свое время отец и полезет одряхлевший сын в свою восьмисотую луну. Он оставил всё, что могло бы принадлежать не ему, у подножия горы, широко расправил плечи и абсолютно голый начал последний подьём. Йоко шел по круглым камням тропы, истертым тысячами и тысячами ног до него, а может быть морской водой, дождём и ветром. Старик точно не знал. Он не приобрел в за долгую жизнь мудрости гор, но научился их молчанию.

На последней площадке Йоко не остановился, лишь чуть задержал шаг, чтобы вдохнуть морозный воздух для ритуального крика, кивнул белесому вечному кругу на небе и прыгнул навстречу маленькой теплой точке в черной пустоте внизу.

Эхо отразилось от каменных склонов, заставило людей у костра поднять голову навстречу голосам предков, приветствующих новобранца. Частички серо-розового мозга вперемешку с капельками солоноватой крови брызгами прибоя оросили собравшихся, мягко хрустнул скелет. Жрец Луны приступил к разделке человечины на порции, одну за одной кидая их на огромную, скворчащую на углях сковороду.

-Дорогой Яков Васильевич, позвольте поздравить Вас с шестидесятилетнем юбилеем... - голос первого зама потонул в одобрительных возгласах, слишком громкой музыке.
Генеральный, казалось, совсем не слушал, но улыбался, кивал и что-то говорил в конце тостов. Его серые живые глаза с интересом прослеживали путь обрезков отбивной, исчезающих вслед за водкой в судорожно жующих ртах гостей.