Струится осень в сплин оконных стекол,
Вода и пламя заспанных рябин.
За стенкой кипеж - Гиллан с вечным роком,
С экрана дурка – Познер, мистер Бин.
                 
Унылый вечер псевдо-выходного,
Икона, взгляд, еврейский Маниту.
Стинол суров, ни капельки спиртного,
Шунты хохочут: так его, атууу!

А где-то девки моют ноги босы,
Течёт по икрам мокрая вода.
Задорный хохот, вычурные позы,
И междуножья тоже моют – да!

Но мчится солнце сдобно и дебело,
Несёт тепло в натруженной горсти.
И дозревает то, что отболело,
И расцветает то, чему цвести.

Там жизнь кипит, и ей нельзя иначе,
В ней каждый миг – преддверие, ноли.
И только я лежу и прусь в Хитачи,
Поскольку спирт в село не завезли.