Вернувшись из японского плена, капитан 1 ранга Николай Оттович Ессен в публичной лекции о положении дел на флоте решительно выступил за его подготовку к активным действиям. Молчать о наболевшем он больше не мог. Блестящий офицер, второй в выпуске Морского Корпуса 1880 года, окончивший механическое отделение Николаевской морской академии по первому разряду и артиллерийский офицер высшей квалификации по итогам учебы в Артиллерийских офицерских классах, Ессен, плававший под командой адмирала Макарова, глубоко и болезненно переживал унижение русского оружия на Дальнем Востоке. Для потомственного моряка, у которого 12 предков служили под Андреевским флагом, семеро заслужили Георгия, а самый первый получил из рук Петра именной кортик за Гангут, собственные золотое оружие «За храбрость» и Георгиевский крест, полученные в Порт-Артуре были слишком слабым утешением и позор поражения представлялся страшнее смерти. Получив приказ о затоплении, он, единственный(!) из всей эскадры, организовал буксировку своего «Севастополя» на глубоководье, исключая возможность его поднятия японцами, и решил погибнуть вместе с броненосцем. Спохватившиеся офицеры должны были вернуться на уже тонущий корабль, где окаменевший Ессен застыл на своем боевом посту. Его пришлось силой отрывать от лееров и на руках выносить на катер.

Искренность и глубина выступления Ессена произвели сильное впечатление. Его вызвал к себе морской министр Бирюлев и поручил заведовать Стратегической частью военно-морского ученого отдела Главного Морского штаба. На этой должности Эссен сумел организовать самую серьёзную работу над ошибками и анализ прошедшей войны. Вслед за этим в сентябре 1906 года Николай Оттович получил назначение, сыгравшее огромную роль в его жизни. Ему поручили организацию Отряда минных крейсеров и это был уникальный шанс воплотить в жизнь идеи, выношенные в Порт-Артуре. Ессен твердо решил, что «флот существует только для войны, и потому все, что не имеет отношения к боевой подготовке, должно быть отброшено, как не только ненужное, но и вредное». Энергичный и творческий человек, он живым примером множил число своих сторонников, постоянными тренировками и учениями превратив свой Отряд в ядро возрождающегося Балтийского флота. В 1907 году Ессена произвели в контр-адмиралы, а Отряд реорганизовали в 1-ю Минную дивизию.

Через «школу» Ессена прошло множество будущих командиров кораблей и соединений на Балтике. "Учиться тому, что нужно на войне!" То есть уметь ходить без лоцманов в штормовую погоду, ночью, во льдах, разных районах Балтийского моря, постоянно отрабатывая оперативно-тактические задачи - артиллерийский бой, торпедные атаки, минные постановки, взаимодействие с войсками. Реализуя свою программу, Ессен показал себя блестящим организатором. После войны и последующей демобилизации на флоте серьёзно не хватало не только офицеров, но и многих матросов-специалистов. Значит быть дивизионным школам рулевых, минеров, наводчиков, а для офицеров оборудуются тренажеры по девиации компаса, минный, артиллерийский и радиотелеграфный классы. Ессен добивается усиления ремонтной базы и приводит в порядок запущенные корабли, устанавливает на эсминцах 100-мм орудия вместо трехдюймовых, комплектует особый полудивизион для выполнения самых сложных операций, обеспечивает топливо для постоянной практической учебы.

Энергичная упорная работа начала давать результаты. Однажды на дивизионные маневры прибыл Николай II. На царя, привыкшего к упражнениям в кильватерных колоннах  и круизам между Биорке и Ревелем, произвели огромное впечатление показанные ему артиллерийский бой, торпедная атака, охват и сдача "неприятеля". Когда в 1908 году встал вопрос о том, кому быть начальником Соединенных отрядов Морских сил Балтийского моря ни у кого сомнений не было. Все сошлись на  кандидатуре Ессена. Через год он был утвержден начальником Морских сил, а с мая 1911 года стал командовать всем Балтфлотом. С каждым повышением Николай Оттович первым делом распространял порядки 1-ой Минной на новых подчиненных, совершенствуя подготовку и не упуская из виду ни одной мелочи.
Улучшая взаимодействие, все корабли начали выходить в море в едином ордере. Были созданы отряд минных заградителей и партия траления, утверждено исключительно важное "Положение о береговых наблюдательных постах и станциях", для создания резерва унтер-офицеров учреждена школа юнг в Кронштадте, разработан план операций на случай войны, строились кронштадтские форты. Развернулась постройка укреплений на острове Нарген и у Порккалауда с переносом главной операционной базы флота в Ревель.

Конечно, успехи Эссена впечатляют, но всё-таки мало-мальски знакомому с тем временем человеку тут не всё сразу станет ясно. Как смог этот человек лишь за немногие годы привести флот в порядок? Ведь ему не дул в спину попутный ветер. Напротив, перед ним стояла стеной косная неповоротливая бюрократическая машина, с которой приходилось постоянно сражаться. В 1906 году всё ещё действовал почти неизменённый с парусных времен Морской Устав аж 1853 года и наверху считали, что «флот должен ограничиваться высочайше указанной ему ролью оборонительной». Сам Ессен однажды написал домой «Очень трудно, во всем тормоз и противодействие. Иногда просто руки опускаются, кажется, что ничего не добьешься!» Достаточно взглянуть на фото, чтобы понять, сколько сил отнимала эта борьба, как быстро физически старел  этот неутомимый человек. И всё-таки раз за разом побеждал и двигал дело вперед. В чем был секрет адмирала? Постоянно бывая на кораблях и заражая людей своей энергией, он раз за разом повторял «Помни войну!», наполняя эти слова особым смыслом.



Русско-японская война в известном смысле была самой страшной войной из всех, что вела Россия. Страшной не потерями, но полной своей безысходностью, каким-то жутким параличом и бессилием. В той войне русские армия и флот смогли записать себе в актив только отбитые атаки и прорывы из окружения. Неумелое, бездарное и пассивное руководство на всех уровнях не позволили выиграть ни одного сражения, ни одного боя. Ни на суше, ни на море. Взамен были приказы «позиции не укреплять, дабы напрасно не утомлять солдат». Были рейды, когда в чистом поле казачья кавалерия проходили всего по 30 км в день, теряя внезапность. Были без боя брошенные и в панике подорванные корабли. Были позорные капитуляция Стесселя в Порт-Артуре на суше и сдача в плен без единого выстрела эскадры Небогатова на море. Была поколебленная вера солдат в своих командиров. «Как ни дерись, всё равно отступать прикажут». Впервые в русской истории  в армии были зарегистрированы самострелы, больше тысячи. «Как извратилось и опошлилось у нас все.... Мыслимо ли побеждать в войне с изъеденной насквозь моралью, когда пустяк считается подвигом, а подвиг норовят купить за деньги» писал с фронта один офицер.

Но были на той войне и другая правда. Сам образцово выполнивший свой долг Ессен прекрасно её чувствовал. Были матросы «Варяга» и «Стерегущего» и были безвестные серые шинели, дравшиеся до последнего. Последний комендант Большого Орлиного Гнезда, удержанного до самой сдачи Порт-Артура подпоручик Гринцкевич вспоминал как к нему уже в полуокружение пробивались и просачивались без приказа группки солдат в 5-6 человек с самодельными ручными бомбочками и говорили «Пришли умирать на Орлиное...» - И умирали героями.
Даже на той беспросветной войне в русской армии нашлось множество удивительных сильных людей. Там, где не было шансов на победу военную, они искали победы моральной, спасая честь и уважение к национальному имени и их жертва была далеко не бесполезна. Вряд ли способные красиво обосновать свои действия, но ведомые верным чувством они сдерживали вражеский аппетит, всегда готовый разгореться на чужое бессилие, и внушали страх и уважение к народу, дорого продающему свою неудачу.
Но всё же, но всё же...От русско-японской войны почти не осталось имен героев и совсем непросто было поклониться их могилам. По настоящему чтить память павших можно было только живым делом. Именно это и имел в виду Ессен, призывая помнить войну, и знал, что слова его будут услышаны. Флот российский рос и крепчал на глазах.

Несмотря на всё усилия Ессена и принятую в 1912 году морскую программу, к началу первой  мировой Балтийский флот всё же имел только 9 линкоров и броненосных крейсеров против 41 германских и вдвое меньше эсминцев и подлодок. Жизненно важно было, не дожидаясь немецкой атаки, запечатать вход в Финский залив минами, исключить германский прорыв к Петербургу. Однако царь по своему обыкновению колебался и медлил с приказом. И тогда Ессен, в который раз доказав, что флот и Россия для него дороже собственной карьеры, решился на неслыханный шаг и отправил морскому министру телеграмму «Если не получу ответа сегодня ночью, утром поставлю заграждение». Неповиновение и своеволие? Нет, просто Николай Оттович как всегда держал своё слово и «помнил войну». К счастью, всё обошлось и приказ был получен как раз когда корабли вышли на позиции. На следующий день, в момент вручения германским послом ноты об объявлении войны, Финский залив был уже надежно закрыт. За неполных 5 часов было поставлено 2119 мин, но отсиживаться за ними Эссен не собирался. В приказе в связи с началом войны он писал «С этого дня каждый из нас должен забыть все свои личные дела и сосредоточить все свои помыслы и волю к одной цели - защищать Родину от посягательств врага и вступать в бой с ним без колебаний, думая только о нанесении врагу самых тяжелых ударов, какие только возможны». Основная база германского флота была в Северном море и еще в 1912 году адмирал задумал в случае войны атаковать немцев у их берега, взорвать Кильские шлюзы и активными действиями в Датских проливах взять под контроль всю Балтику. «Настоящие действия с нашей стороны были бы неожиданностью для всего мира. Во-первых, потому, что со времен Екатерины наш флот только оборонялся, и, во-вторых, потому, что наступление Андреевского флага против второго флота мира будет всем казаться немыслимым. Однако оно выполнимо и по трудности своей не превышает планов, выполненных великими людьми в свое время». В этих словах весь Ессен. Тогда его не поддержали и выход за минно-артиллерийскую позицию основным силам флота был строжайше запрещен Ставкой.

Все знают - тот, кто хочет, ищет только средства и Ессен их находит. В октябре он бросил подлодки на Данцигскую бухту, заставив противника на время укрыться на базах. И тогда следом к немецким берегам пошли миноносцы. Атаковать самым оборонительным, но страшным в русских руках оружием – миной было нестандартным решением, доказывающим силу ессенского таланта. Очень скоро Мемель и Пиллау, северное и западное направления от Данцигской бухты были наглухо закрыты русскими постановками. Уже через две недели на них погибли флагманский крейсер «Фридрих-Карл» и пошедший на его спасение пароход «Эльбинг». А Ессен продолжает творить, заботясь о развитии успеха. Чтобы сбить противника с толку маскируется под крейсер минный заградитель «Амур» и крейсера, в свою очередь, тоже готовятся для минных постановок. Обложенная минами и подлодками, Данцигская бухта стала непригодна как маневренная база и германская эскадра отступила в Свинемюнде. Теперь её путь к Финскому заливу удлинился на полдня.

В январе 1915 года флоту поставили новую задачу. Требовалось нарушить германскую торговлю со Швецией и снова крейсера смогли скрытно выполнить минные постановки. Русские порты были скованы льдом, но в море немецкие пароходы продолжали идти на дно. Под командой Ессена Балтфлот перехватил инициативу и русский Давид последовательно и постоянно бил германского Галиафа самым даже по нынешним временам прогрессивным методом – бесконтактным. Русскими минами были уничтожены, кроме «Фридрих-Карла», 2 сторожевика, 4 тральщика и 14 пароходов. Крейсера «Аугсбург» и «Газелле» получили серьезные повреждения. За осеннюю и зимнюю компании Ессен был награжден орденами Белого орла с мечами и Владимира 2-ой степени, но высшее признание его успехов пришло из Берлина. Союз германских судовладельцев, раздраженный постоянной потерей судов, потребовал и добился смены командующего Балтийским отрядом адмирала Беринга.

Начиная с той зимы Ессену часто нездоровилось, но он уже давно привык не думать о себе и в полном соответствии с собственным приказом продолжал напряженно работать.Угадав возможность прорыва через Инберский пролив, Николай Оттович несколько раз лично выходил к Инберам в поисках наилучшего решения по их обороне и 1 мая по старому стилю, серьёзно простудившись на балтийском ветру, слег с крупозной пневмонией. Не было в те времена антибиотиков и всего через неделю выдающегося русского флотоводца Николая Оттовича Ессена не стало. Очень точно сказал о его смерти один из балтийцев «Теперь нет самого главного, умерла душа, нет хозяина». Добавить что-то к этим словам не получается, да и не требуется. Так уж сложилось и повелось, что всё по настоящему стоящее в России просто и без претензий. На суворовской могильной плите высечено только три слова - «Здесь лежитъ Суворовъ», на скромном надгробии  Новодевичьего кладбища в Питере их всего два. «Адмиралъ Ессенъ».



Примечание. Оригинальное надгробие на могиле не сохранилось. Настоящее было возобновлено Военно-морской академией в 1960 году к столетию со дня рождения адмирала Н.О. Ессена.