А вот такой интересный случай у меня. В те давние и великалепные времена, когда я не был так умен и циничен, как сейчас и верил в любовь была у меня адна девушка знакомая. Таких чудных женчин как она редко встречаюца. Высокая, с ахуительнай фигурой, великалепной попкой и тугой, вкусной грудкой. Ослепительная цыганская красота, умные и чуть грустные глаза с поволокой. Густые, черные волосы. Матовая, мраморная кожа. О!!! Ты прекрасна, возлюбленная моя... Абсалютно бис всяких комплексов в постели. Исчо адин патрясающий мамент – она волшебно пахла, я имею в виду не парфюм, а именно запах тела. Познакомился я с ней уже тогда, когда она была замужем и буквально прикипел душой. День без нее для меня был потерян. Уж как ни пытался я исбавится от этого наваждения – и вотку кушал и писдился и других ибал – ни хуя ни памогало. Как вечером лягиш в абчаги в пастель, глаза закроешь – она тут как тут, танцуит переда мной и манит куда-то. Карачун какой-та. Да ладно...до сих пор как вспомню – хуева и писдата аднаврименна. Натуральная ведьма. Правильна таких в средние века на кострах сжигали.

В обчем па ряду причин решил я тада съибатца за границу на зарабатки. И вот у меня чирис два дня рейс из Шеремерева в дальние страны. И так мне ее захателась – силов никаких нет. Пашол я па абчаги пагулять – думаю вотки нажрусь до састаяния риз с друганами и рухну в пастель холодную и одинокую, а с утра исчо даганюсь – глядишь и пройдет времечко. И нарываюсь на одного знакомаго мудилу. А нада сказать шо наши с ней атнашения мы хранили в глубокой тайне, никто памойму и ни дагадывался што у нас с ней шо та было. И этат мудила –знакомый - мине гаварит: А хуй ты Graff хуйней маишься, паидем к маиму корешу писдатаму, ен нидавна хату тут нидалико снял, ахуенна вотки пахуярим. А хуй думаю, пайдем. Не хуй думаю, мине трезвому седни быть па любому. Завью, думаю, горе веревочкой да сбрызну водочкой, вот ано и буит заибца. Гари ано нах все синим пламинем. Кароче, я мужик не жадный, на халяву не пью, манет для писдатых людей ни жалею – закупил водачки, каньячку класнава, закусона. Мудила знакомый гаварит: Там исчо буит жина маво друга и ейная систра. Ну хуй, купил и фруктиков, винца и шакаладу для женчин – шоб па любому ни ругались шо мы приперлись. Пашли в обчем в гости.

Пришли, званим. Открывает дверь вроде класный чувак, здаровый бугай, такой жа как и я, улавливаить звон бутылак у наших пакетах и кричит: Здарова! Ахуительна мужики шо приперлись! А думал с кем бухнуть! Заваливайте писдес на кухню! Шя пависилимся! Заходим в квартиру, здароваимся с маладой симпатичнай бландинкай в каридоре (жена думаю, заибись. Ишо далжна систра быть иде-та), сымаю ия сваи писдатыи казаки и с пакетами писдую на кухню - выставлять гастинцы значит. А там стоит моя ведьма ненаглядная и смотрит на миня. Тут я и ахуел и замер. Стою, как полный придурок, сердце шя грудную клетку проломит, в глазах темно, только ее и вижу. И тут заваливаит на кухню хозяин и глаголит: Жена! Шо стаишь пнем, гатовь стол и стаканы! Гулять типа буим!

Ладно. Познакомились типа. Сели. Разлили по первой, выпили. Хозяин с дружком нашим мне кричат: Ну ты Graff и гаразд вотку единым духом хуярить! Писдата, кричат, пьеш! А я не выебываюся, мне правда хуева, я ее милую как воду пью, не пьянки ради а заради хоть какова-то душевнаго облегчения. И хуйнул я исчо стакан, посмотрел в глаза своей женщине единственной и понял – все, пропал я совсем. И она пропала. И хуй знаить шо дальше будет, но только будет она моей сегодня по любому, хоть весь мир против этого ополчится. Понял эта я и стал пить уже по настоящщему, без дураков, тока пьяным нихуя ни становился а лишь огонь в крови все сильней и сильней разгоратца стал. Долго-коротко ли мы пили, но все уже прилично нажрались, разговоры как обычно тупые и пьяные прогоняют, тока мы с моей ведьмой все молчим и в глаза друг другу смотрим. Взял я ее руку под столом своей ладонью – аж током миня шибануло, сижу и ахуеваю. Так хорошо мне, што тока умереть сейчас – и пиздец, нихуя больше от жизни ни надо.

Я та думал шо все уже серьезна пьяныи и хуй кто что заметит, но жистока прасчитался. Муж-бугай ейный ета дела четка отсек, хватаить миня за грудки и ганашит: А ты сука падкалодная! Пашли, кричит на лестничную плащадку я с табой разбиратца буду шо ты да маей жены даибался, Казанова хуив. Ну хули делать, пашли гаварю. Сигарету любимую винстан закурил, вышел на лестницу, стал, курю. А ен че-та замешкался, а патом как выскачит с невьибенным охотничим ножом ( наверно он, сцука, иво искал так долго, чмо недоделанное), под сердце мне его приставил и спрашиваит: Ну че пизданешь в свае аправдание, гандон? А я смотрю на него и такое зло меня взяло, что етаму пидармоту недоделанному ТАКАЯ ЖЕНЩИНА досталась, а он мудак ни хуя этого ни ценит и бухаит со всякими распиздяями и на нее орет сволочь. Полыхнуло у меня в душе гром и молния, посмотрел я в глаза его осоловевшие и медленно и членораздельно ему говорю: Люблю я жену твою, понял? И похуй мне, мудила, что ты сейчас делать будешь, хочешь бить – так бей, только сильно и резко, хуевей мне по-любому не будет. Понятно, говорю, объяснил, доходчиво?

И смотрю – сник он, сдулся даже как будто. Ручки опустил, буркнул что-то типа: Уебывайте на хуй са своей водярой. Вернулись мы с ним молча в квартиру, ебнулся он на диван сразу же и уснул сном мертвецки пьяного человека мгновенно – я даже удивился. Посмотрел я в глаза ведьмочке своей я, оделись мы с ней и пошли в общагу ко мне домой. И любили друг друга всю ночь, как в последний раз и было мне так хорошо, как никогда до этого. И ночь ласкала нас своей прохладой и огоньки ночных домов московских светили нам как глаза друзей ушедших. И растворялся я в ней, умирал и воскресал снова, ненавидел ее и насиловал грубо и жестоко и ноги ее целовал и прощения просил и ласкал как никого и никогда перед и после этого...И уснули мы под утро сплетясь телами и знал я, что лучше в этой жизни мне с женщиной никогда и нигде не будет...

А проснулись утром одновременно от дикого рева под дверью: Любовнички ебаные!!! Вставайте нахуй суки!!! Вот я вас сейчас отъебу обоих!!! И дверь бедная дрожала и скрипела под ударами чьих-та могучих ног. Я только что успел плавки натянуть, как дверь падает (хуй ли там эти общажные двери выбивать), вламывается евонный муж, мы с ним сцепляемся в один клубок и выкатываемся в коридор. Там расцепились, разошлись по углам и он мне говорит: Сейчас я тибя убивать буду, долго и тяжело, понял, сцука? Пригнулся и бросился на меня как дикий кот. Я только и успел резко и сильно навстречу ему ногой выстрелить. И – попал ему четко в пах. И эта скотина загибается раком, хватается двумя руками за причинное место и воет глядя на меня: ЧТОООО ТЫ СУУУУКА ПО ЯЙЦАМ ПИНАЕШЬСЯАААА?

Я, признаться, чуть ни охуел. А ты думал я тибе хуй сосать буду – говорю придурку. А он мне в ответ: по яйцам ни па мужицки бить типа. Я говорю: ты, пидар за жену свою писдить миня пришел. А у нас говорю, с ней и небыло ничего между прочим. А ты при этом о каких-та правилах мне говоришь. Ну не мудак ли ты после этого?

И тут он опять на миня бросился. И получил соответственно охуительнейших пиздюлей, патаму как нихуя, несмотря на свою комплекцию махаться не умел, а мне во первых тогда сам черт страшен не был, а во вторых меня этому делу профи учили и наука на пользу пошла ахуительна.

В обшем уковылял он (не без соответствуюшего писдежа конечно, типа: Я тибя исчо павстричаю, ты у миня исчо кровью блевать сцука буишь). Зашел я в комнату к себе, сигарету закурил, стою, смотрю в окно и плохо мне. Плохо что ведьмочку свою так подставил, а с другой стороны понимаю, что поверни все назад – все равно так же поступил бы. И тут краса моя ненаглядная подходит ко мне мягко, как кошечка, в шею сзади целует, руками обвивает и шепчет жарко на ухо: Не расстраивайся, милый, все равно у нас с ним все давно кончено, я уже и квартиру сняла и уехать от него готова, только все боялась заговорить об этом. Спасибо тибе, что все так получилось. Поцеловала меня нежно. И ушла. Только оглянулась на прощянье и глазами своими ведьмиными сказала что и я ей не похуй совсем.........

Сколько лет прошло, а до сих пор как вспомню ее – руки дрожать начинают. Просьба, братки, одна – если комментировать будете про ведьму мою плохого не пишите, очень прошу. Меня как хотите хуями кройте, а ее не трожте, не надо пацаны.

Graff.