Моя жена Наталья сегодня помолилась Богородице. Через пять минут ей позвонил Иван и объявил, что приезжает сегодня вечером в гости.
- Ну что я могу сделать, с твердостью говорит она, - значит на то воля Божья.
До этого у нее был нелегкий месяц. Я решил в сотый раз плюнуть на все свои обиды. Они ведь связаны с моей инфантильностью. И решил я сблизиться со своей супругой. Я ведь очень любил ее когда-то. И то, что из прелестной девушки она превратилась в одичавшее, полуинвалидное, коммунальное существо с расстроенными нервами и поврежденной психикой - моя вина. По крайней мере так утверждает она. Я склонен верить ей. Ведь Наташа единственный близкий мне человек.
Около года назад Наталья, не спросясь меня, взяла у своего духовника иеромонаха о.Владимира благословение жить с мужем, то есть со мной, как брат и сестра до венчания. Проще говоря - не ебаться. Она сообщила мне об этом, когда я попытался поцеловать ее на ночь в щеку. И с тех пор напоминает об этом обете каждый вечер перед сном, когда мы ложимся спать рядом. Я стал бывать у нее все реже и реже. Отчасти из-за этого, отчасти из-за ее душевной болезни, которая прогрессирует.
Этот год я прожил один, у меня не было ни одной женщины. У Натальи благословение, ей легче. Мне труднее. Соблазнов много. И живу я совершенно один в собственной квартире. Особенно тяжело вечерами. Я стараюсь придти домой как можно позже и сразу лечь спать. Встаю в шесть утра и за печатную машинку. Затем суета дневная в поисках пропитания и опять сон.
Прошел год такого существования и стало мне совсем грустно. А пить я давно бросил и не собираюсь начинать снова.
Приехал к жене и говорю:
-  Знаешь, ведь в "санатории" психолог сказала тебе, что большая часть пациентов-женщин там от сексуальной неудовлетворенности. Я считаю, что ты можешь быстрее выздороветь, если мы любовью будем заниматься каждый день и как можно чаще. Это полезно.
А для нее слова "полезно", "польза" - ключевые.
Задумалась моя Наталья и в туалет пошла курить.
Я обманул ее, на самом деле я считаю, что ебля, при наличии взаимной нежности, любви, симпатии - это особый вид познания и сближения, ничем не заменимый. Поэтому мне, поебавшись с любимой женщиной, тяжело изменять ей. Я пробовал пару раз и получил тяжелую психо-сексуальную травму, от которой оправлялся долгие месяцы.
То есть не православный у меня взгляд на еблю. А для  Натальи соитие (после ее обращения в истинную веру) - процесс, предназначенный исключительно для детопроизводства, хотя и приятный. Как нормальный ортодокс она каатегорически против контрацепции в любой форме и, разумеется, против абортов. Еще одного ребенка иметь от меня она не хочет, поэтому и живем мы странной такой жизнью. В светском, то есть официально зарегистрированном браке, но не венчанные. Венчаться она не желает, но и на развод не подает.
Но слово "польза" всегда было определяющим в ее жизни и я коварно его употребил.
Я уже спал, когда она, вся пропахшая сигаретным дымом, нырнула под одеяло. Я положил ладонь на ее маленькую грудь. Она не сбросила ее как обычно со словами: "Какой ты тяжелый, ты меня раздавишь", а слегка погладила своими тонкими пальцами. Ответила на мой поцелуй. Я обнял ее хрупкое тело подростка, но желания не было, скорее чувство долга преобладало у меня, а у нее "польза". Мы тщательно повторяли заученные за долгие годы движения и позы, по взаимному молчаливому соглашению избегая "неправославных" способов. Наташа тоже читала наставления модного ныне проповедника о.Арсения об этой стороне жизни истинных христиан, типа: "А член в уста своей жене не вкладывай - это содомский грех".
Ну я и не вкладывал.
Три часа без отдыха малейшего мы занимались "любовью". Ничего. Она хотела достичь оргазма и все время ныла, ругала меня за то, что это не получается. У меня тоже ничего не выходило, но я стоически молчал. Я устал и хотел только одного - поскорее бы меня оставили в покое. Временами мне казалось, что она уже близка к оргазму, и я удваивал свои усилия. Но все эти стоны и всхлипывания закончились тем, что Наташа неожиданно резко освободилась от меня и принялась отчитывать:
-  Я думала, что если у меня будет оргазм, то хоть головная боль пройдет. А теперь башка еще сильнее разболелась!
И ушла курить в туалет.
Через неделю, в воскресенье, пошли мы всей семьей на утреннюю службу в деревенскую церквушку. Там она разрыдалась на исповеди, получила отпущение грехов и, причастившись, принялась мнея срамить на весь храм. Мол я сына учу кощунственно к иконам относиться. А Данька, действительно в тот день не захотел приложиться к иконам. Подносишь его к краешку оклада, а он ножками дрыгает, а ладошками рот крепко-накрепко закрывает. Но ведь это возраст такой с трех до четырех. Его так и называют "возраст непослушания". К чему его за это наказывать, мал еще.
Бросил я в сердцах:
-  Из тебя бес говорит.
И вышел из церкви, благо царские врата закрыли уже. Вскоре вышли и мои. Идем втроем, Данька веселиться, первому снегу радуется, носиться вокруг. А Наташа и говорит мне:
-  Я сейчас о.Роману покаялась в прелюбодеянии.
-  С кем, - любопытствую, - прелюбодействовала?
-  С тобой, - отвечает, - но о.Роман сказал, что когда с невенчанным мужем - это не прелюбодеяние, а блудный грех. И он мне этот грех отпустил. Тебе тоже нужно исповедаться.
Помолчала немного и говорит:
-  Нужно будет все-таки у иеромонаха Владимира уточнить, прелюбодеяние это или блуд?
Я заплакал, отвернувшись. Уж очень я чувствительный, и по сравнению с женой недостаточный христианин, никак привыкнуть не могу, что любовь к собственной жене прелюбодеянием или блудом называется.
-  Ты что обиделся на меня за что-то? - пытается она в лицо мне заглянуть.
-  Нет, - говорю.
-  Ты сам склонил меня к прелюбодеянию, - почти кричит она.
Сын хватает нас за колени, выше он не достает, и просит:
-  Мама, не ругай папу.
Помолчав, она спрашивает:
-  У тебя сигареты есть?
-  Нет.
-  Это ты из вредности?
-  Кури свои, - отвечаю.
Значит, обиделся, решила Наташа и закурила свои.
Пришли в дом. Наталья Богородице о чем-то молится. Через пять минут раздается телефонный звонок ее старого ебаря Ивана. Он обычно говорит не "можно приехать?", а "Я сегодня, как освобожусь, заеду, если смогу, но не раньше девяти вечера".
Наташа мне это сообщает и уговаривает и меня на ночь остаться.
-  Зачем тебе в Москву ехать?
-  Деньги зарабатывать для тебя и сына. Мне-то они не потребны. А здесь оставаться? Устроена ты для этого плохо. Чем ближе тебе человек, тем больнее ты стараешься ему сделать. Мне уже сделала. Надеюсь на ваше сближение с Иваном.
-  Ты прав, у меня действительно так получается, - отвечает жена. И губы чапельником сложив, плачет искренне совершенно:
-  Я тебе никогда не изменяла.
-  Мне тридцать один год, - раздражаюсь я, - голова уже вся седая от этой подлой жизни, а я, мудак, ни разу триппером не болел. А Иван болел, когда вы с ним в Крыму жили. Помнишь, ты рассказывала, что из-за этого вы целый месяц не еблись?
-  Да не еблись мы с ним, - сквозь слезы Ната отвечает, - у нас другме отношения были.
-  Вот и я говорю - не еблись. А я вот целый год отшельником прожил, все мечтал семью сохранить, дом. Это от того, что я, мудила старый, серьезно к жизни отношусь. Вот найду сегодня девку и выебу ее. Страшную, с крашенными волосами, вульгарную, и обязательно в красном пальто и с триппером. Пока! Я девку поехал искать с триппером, чтобы тебе больно сделать.
Обняла она меня на прощанье три раза и расцеловала. Расплакалась и в окошко ручкой помахала, а сама в душ. Голову и другие части тела мыть перед приездом Вани. Надушится, наверное, духами, которые я ей на день рождения подарил - "Сальвадор Дали". Да не наверное, а точно. Я вспомнил, что неделю назад ее отец, будучи в глубоком запое, всю ее парфюм французскую вылакал, а мой подарок не нашел.
Иду к электричке и боль чувствую. Ощущение такое, что душа моя от сердца отделилась и тонкой пленкой все тело обволокла. Не холодно мне снаружи, хотя и мороз, а внутри, где теперь души нет и холодно и больно очень. Изнутри холод и боль и снаружи что-то нехорошее пролезть пытается. Одним словом - хуево. Иду, молитву Иисусову читаю.
Думаю, ведь не жене хочу больно сделать, а душе своей. И девку красную придумал, чтоб мерзостно для души моей было ебать ее. И раздумал я девку ебать. И уснул в электричке.
Как доехал домой не помню.
Ночью, Иван уже у жены был, позвонил я Наташе:
-  Если нужно чего, звони, я телефон не отключаю. (Чего нужно, думаю, им от меня может быть, воркуют уже вовсю). А девку я раздумал ебать, ну ту, в красном пальто, с триппером!
-  Ну и хорошо, - она отвечает, - я не хотела, чтобы ты из-за меня такой грех на душу взял. Давай не будем миллионы по межгороду набалтывать, пока.
Ну не будем, так не будем.
А рано утром (спал я хорошо после четырех таблеток снотворного) меня разбудил телефонный звонок. Вкрадчивый мужской голос произнес:
- Доброе утро, Дмитрий! Вы меня, наверное, не помните. Это Кирилл. Я Наташин подмосковный телефон потерял, а очень ее увидеть хочу, последний раз год назад с ней разговаривал.
Кирилл Краснов, тоже хороший парень, а помнить? Помню, как он год назад на дне рождения жены ее в коридоре по волосам гладил, к себе прижав и приговаривал: "Таточка, милая ты моя". А она краснела. Значит неплохо к ней относится. Наташа даже утверждает, что он ей официальное предложение делал. Но она, мол, отказала. Алкоголик он, хоть и тихий.
-  Кирилл, вы слушаете меня?
-  Да.
-  Записывайте адрес и телефон, правда у нее со вчерашнего вечера Иван.
-  А, Ванька там, - разочарованно протянул мой собеседник.
-  Но вы не расстраивайтесь, позвоните, я уверен, она рада будет слышать ваш голос и видеть. Желаю вам сегодня произвести смену караула.
-  Спасибо, всего доброго.
Положил я трубку и выкинул свою жену Наталью из головы.
Душа, помедлив немного, скользнула щекотно по всему телу и уютно устроилась на привычном месте - под сердцем, где раньше была боль.