По деревянным стенам ползают паучки, кувыркаются мошки, на стенах отдыхают сочные зеленые мухи. Сизая неторопливая струя «беломорины» выдвигается изо рта и накрывает цепенеющих насекомых.
Сплюнув в открытую дверь, перевожу взгляд на ярко-синюю полоску моря, которое сверкает над прибрежными зарослями бамбука. За синей полоской зеленеют сопки, обнимающие незнакомый город. Над сопками возвышаются пять островерхих гор, убеленных нетающими снегами. Мог ли я подумать на гражданке, что когда-нибудь буду разглядывать Японию, сидя на очке…
Дым от папиросы рассеивается, и насекомые снова прыгают и ползают по стенам.
Где-то совсем рядом сухо стучит автоматная очередь. Стряхиваю пепел мимо очка и начинаю мять страницу из дисциплинарного устава. Ничего странного: толпа резвится, пока ротного нет. Командир роты уехал на тягаче снимать сети с ручьев, – куда горбуша заходит на нерест. Рота в это время играет в войнушку: ребята достают из оружейки один или два автомата и начинают палить заранее сворованными патронами.
Две очереди, срезав друг друга, стрекочут по деревьям. Ветки с треском разлетаются. «Кунаширские воробьи» - гигантские черные вороны, нехотя ворочая растрепанными полуметровыми крыльями, отваливают в ясное небо.
Все как всегда: сначала стреляют в воздух, потом – по воронам, затем – по отдельно стоящему туалету, после…
Длинная очередь вспарывает дорожку у порога. Пыль зависает маленькими грибками. Выстрелы раздались над головой. Значит, стрелял часовой с сопки, у подножья которой и стоит туалет.
Бросив папиросу в очко, осторожно выглядываю. Наши придурки, размахивая автоматами, веселятся у казармы. Одной рукой машу им, другой – придерживаю штаны. Толпа веселится еще больше. Машу кулаком. Они машут часовому.
Использую страничку из устава и, натянув штаны, иду по дорожке.
-    Ну что, помогли просраться? – радуется за меня толпа. Я огрызаюсь и, забрав у кого-то автомат, выпускаю полмагазина в толчок. Видно, как на стенах появляется сыпь отщеплений.
Отдав автомат, закуриваю папиросу и, откинувшись, гляжу на берег. Желтая дорожка песка разделяет яркую зелень берега и сверкающую синеву моря. На песке развевается тоненькая голубая струйка дыма возвращающегося тягача. Над морем стоят белые горы Японии.
«А маме бы написали, - появляется в голове, - что погиб при исполнении служебных обязанностей или при выполнении воинского долга».
Хорошо, тепло, солнечно.