Он закончил обычную питерскую школу. Учился неплохо – как все. Как и все, прогуливал уроки. Как и все, тайком от родителей курил в подъезде "Мальборо" – одна сигарета на троих – и громко смеялся, по-взрослому сплевывая сквозь зубы. Ходил с друзьями на футбол, а потом вместе пили пиво и в метро делали вид, что спят, чтобы никому не уступать места. Чтобы нравиться девочкам, занимался борьбой и штангой, знал наизусть все модные фильмы, на окружающих смотрел слегка свысока и родителей за глаза называл стариками, посмеиваясь над их несовременностью – в общем, обычный парень…
После школы был год "свободного поиска", потом – попытка поступить "куда-нибудь", потом – повестка в военкомат.
На медкомиссии обратили внимание на крепкое телосложение. "Хотите служить в спецвойсках? – Хочу…" Потом, правда, долго не мог понять, почему мама всю ночь плакала, а отец нервно курил на кухне.
После трех месяцев подготовки – в поезд. Чечня.
Вернулся другим человеком. Молчаливым, задумчивым, каким-то постаревшим. На второй день после возвращения купил бутылку водки, захватил с собой горбушку хлеба и две стопки и в первый раз в жизни поехал на Пискарёвское. К деду. Долго искал маленькую плиту с полустертой надписью: 1917 – 1944. Дед погиб где-то в Польше, во время наступления. Рядом легла минометная мина. Все, что осталось – пилотку и пряжку ремня – переправили на Родину и похоронили.
Он плакал и пил водку из горлышка. Жадно. Пил со своим дедом, которого никогда не видел, а фотографии смотреть не любил – когда учился в школе, было почему-то неинтересно. Пил и не пьянел, и плакал – почти первый раз в жизни. Потому что любил своего деда, хотя и понял это так поздно. Пил и целовал холодный камень. Пил и молился. Чтобы никогда больше не было войны.

28.04.99