Первомайская демонстрация огромной красной змеёй проползла по улице Советской, до памятника Ленину, возле  монумента большая людская река распалась на небольшие ручейки из трудящихся и служащих. Нарядные с транспарантами и знамёнами советские люди шли мимо трибуны, с которой большие начальники поздравляли и давали напутствия трудовым коллективам.
    Оля Шуваева ученица восьмого класса школы № 14 шла в общей колонне, в руках  девочка несла большой портрет Константина Устиновича Черненко.
  Накануне Оля долго думала над отчеством руководителя партии – Устинович. Ей почему-то казалось, что  отец Константина Устиновича Устин был страшным человеком.
  Так она шла в полузабытьи, думала об отце товарища Черненко и незаметно для себя  оказалась позади памятника Ленину, демонстранты в обрамлении  транспарантов с лозунгами и фотографиями членов ЦК КПСС плавно обтекали ее, словно полноводная красная  река и исчезали кто где – кто в рюмочной, кто в чайной, а кто и в филармонии.
  Она стояла одна за памятником, будто ждала чего-то интересного, может быть даже волшебного, ведь волшебство иногда случается на первое мая.
- Оля. – Тихий голос за спиной заставил девочку вздрогнуть.
  Она испуганно обернулась и увидела, что с обратной стороны постамента памятника Владимиру Ильичу открылась дверь. Странно: раньше этой двери точно не было – Оля была в этом уверена. Из подпамятниковой темноты на неё смотрел непонятный человек. Не молодой, не старый, не худой, не толстый, не высокий, не низкий. Как не пыталась Оля разглядеть странного человека так ничего у неё и не получилось.
- Оля, иди сюда. – Прошелестел голос. – Нам надо поговорить.
- Зачем? – Оля опустила портрет Черненко. – Я вас даже не знаю.
- Меня зовут Устин. – Сказал странный человек и поманил Олю рукой. – Иди не бойся, ты узнаешь интересное.
Оля очень любила узнавать новое интересное, она всегда смотрела передачу «Что? Где? Когда?» и киножурнал «Хочу всё знать».
  Девочка немного постояла, раздумывая, потом решилась и уже без сомнений вошла в открытую дверь под памятник. Под Лениным было странно просторно и приятно пахло хвойным освежителем воздуха. В центре помещения стояло неправильное кресло, однажды Оля в таком уже побывала, думать об этом она не любила и просто процеживала неприятное воспоминание, сквозь сито сознания, представляя себя сидящей на королевском троне.
- Садись в кресло. – Устин говорил, всё так же шелестя словами, как будто переворачивал тонкие пожелтевшие страницы древней книги.
- Это трон? – Оля посмотрела на хозяина подпамятниковой комнаты.
- Да - трон Флюида. – Прошелестел Устин. – Садись.
Оля поставила портрет Черненко в угол и забралась на кресло, но ноги её остались крепко сжатыми.
- Не бойся, с тобой не будет плохого. – Устин обошел кресло и остановился позади Оли. – Сделай ноги правильно.
- Я боюсь, вы же не сделаете мне больно? – Оля положила ноги на место и зажала промежность ладонями.
- Нет, конечно, нет. – Устин обвил руками тело Оли и стал осторожно трогать её грудь. – Нет, нет, только хорошее.
- Закройте мне, пожалуйста, дяденька, я боюсь когда одна. – Оля сильнее сжала промежность.
- Ты боишься быть одна? – Устин говорил и мял несформировавшуюся грудь восьмиклассницы. – Ты видела кровь?
Оля вдруг вспомнила, как однажды лет десять назад видела в деревне у бабушки курицу без головы: нетрезвый дядя Семён одним махом топора отхватил птице голову, но не удержал её - несчастная пеструшка вырвалась и, разбрызгивая во все стороны фонтанчики крови, побежала по двору, не видя куда, и не ведая зачем. Дядя Семён, смешно размахивая длинными руками, бегал за безголовой курицей, поймал, и как была - всю в крови прижал к себе и держал до тех пор, пока она не затихла.
  - Да. – Оля глубоко вздохнула.
- Не бойся крови. – Устин обошел кресло кругом и встал лицом к лицу с Олей. – Главное не бояться страха.
Устин отошел в дальний угол помещения и вернулся со странным прибором в руках с ручкой как у мясорубки с боку и цифрами спереди.
- Феликс кручу-верчу, флюиды посчитать хочу. – Пропел Устин и быстро закрутил ручку.
Оля с интересом смотрела на прибор.
-Тищща семсот – хорошо. – Устин поставил прибор на пол и уверенно двинулся на Олю. – Расслабься.
- Дядя Устин запечатайте мне, пожалуйста, чтобы не было плохого, чтобы не страшно. – Захныкала Оля.
- Запечатаю – не плач. – Устин взял её ладони и уверенно отодвинул от промежности. - Только ты уж источай, пожалуйста, только до тыщщи семьсот, чтобы было.
Устин оттянул край Олиных трусиков и потрогал чуть поросшую лёгким пушком девичью щелку. Затем ослабил ремень на брюках, чуть их приспустил и, навалившись на Олю, вставил свой набухший член ей во влагалище.
- Ой, запечатай, запечатай. – Зашептала Оля, вцепившись в толи худые, толи толстые ягодицы Устина. – Чтобы никто не смог, ой дядя Устин сделай хорошо.
- Запечатаю, запечатаю, не бойся. – Шелестел Устин.
- Страшно, боюсь я. Запечатай пожалуйста. – Хрипела Оля под не высоким и не маленьким человеком. - Чтобы никто, никогда не распечатал, запечатай дядя Устин.
- Ты теки, теки флюид,  Через реку, чрез Аид. Собирайся потом зла, шерстью черного козла. Выход дела через грех, жопа девки, что орех. – Забормотал Устин.
- Жарко, жарко дядя Устин. – Забилась Оля в объятьях не слепого, не зрячего. – Открой дверь.
- Молчи. – Устин снова заговорил, быстро и непонятно. – Дверь обратно не открыть, Ленина не разбудить, краси кровью первомай, Константина выручай.
Устин схватил Олю за шею и, не переставая двигаться начал её душить с такой нечеловеческой силой, что она даже не успела осознать  происходящее, как уже потеряла сознание и умерла.
- Запечатал. – Устин отвалился сытой пиявкой от неподвижного тела девочки, вся промежность её была в крови, остекленевшие глаза смотрели на странный прибор на полу.
  Тотчас же заплакал прозрачными слезами памятник Ленину, а в Кремле во время праздничного банкета вдруг сделалось плохо с сердцем Константину Устиновичу Черненко.

26.04.2009. В.Д.