- Серега, ты только послушай: «Курица состоит из яиц, расположенных зигзагообразно внутри, и перьев, искусно вставленных извне. Курица мужеского происхождения является чаще всего петухом и обладает одной парой конечностей, в то время когда курица-дама имеет хвост и, как это ни странно, одну пару крыльев. Из соединения куриных мускулов и сухарей получается котлета де-воляй. Курица как таковая тяжелых грузов поднимать не может и как вьючное животное рассматриваться не должна. Очень большая курица и другого построения называется гусем» - классно, правда?
- Что за ерунда?
- Журнал «Крокодил», 34-й год. Тут еще фельетон Рины Зеленой есть, той которая черепаху Тортиллу играла.
- На вот, лучше на это посмотри - он бросил мне пожелтевшую фотографию щербатого гребешка с запутавшимися между частыми зубьями короткими курчавыми волосками – раньше такие открытки выпускали. Интересно, кого ею можно поздравить? И с чем?
- А вот еще - череп Шуберта, щербатый... Это хоть ко дню рождения можно послать. А кто это такой, писатель?
Чумазые, мы валялись  на огромной бумажной куче, почти под самым потолком. Я с головой погрузился в изучение  стопки пожелтевших довоенных журналов, а не любивший читать Серега лениво листал толстый, в бархатной обложке с металлическими уголками, фотоальбом со ставшей вдруг кому-то ненужной коллекцией старинных открыток.
Под макулатуру отвели большой, в три окна, кабинет начальных классов, и козырная работа дежурить на приеме досталась тем, кто первыми перевыполнил план сдачи - 15 кг с рыла. Счастливчиками, конечно, оказались мы - украденный на почтамте 50 килограммовый тюк прессованной перфоленты был достаточно весомым аргументом.
- О, а вот письмо - ты можешь прочитать, что тут написано?
Серый протянул мне сложенный вчетверо ветхий листок с полурасплывшейся чернильной вязью.
- Слышь - приподнялся я на локте – хочешь, крутую подъебку устроим?
- Как?
- Смотри - у этого письма четвертушка чистая, только подпись и все. Давай на нем наливной ручкой нарисуем план поиска клада и подкинем Крокодилу?
- Ух ты, давай. А ты по старинному писать умеешь?
- Да че там уметь - глянь открыток сколько, и почти все подписанные. Научимся.
Текст возможного послания сложился у меня в голове почти мгновенно. Как нельзя кстати вспомнился найденный на той неделе серебряный значок "Союз русского народа", в жилу было и место находки - соседний двор, где уже чуть ли не месяц стояла раззявленная яма под канализационный люк, при рытье которой экскаватор на глубине полутора метров пробил старинный арочный свод не то подвала, не то подземного хода. Подвал почти под самый верх был засыпан печной золой, но сладкие фантазии о сокрытом там кладе не давали покоя всей окрестной пацанве. Развернутые нашими силами изыскательские работы натолкнулись на глухое непонимание тупого взрослого большинства, материализовавшегося в увесистые подсрачники, вектор силы которых был направлен в сторону, противоположную от места работ. Вот тогда-то использование дармовой, взрослой и мотивированной рабочей силы для производства раскопок показалось мне  самым оптимальным решением.
Этим же вечером планы партии стали планами народа. Изведя полтетрадки на отработку "старинного" почерка и составление вменяемого текста, потея от напряжения, я накарябал предварительно прикарманенным на почте железным пером примерно следующее:
"В подвале третьего дома от почтово-ямъской станцеи по улице Горбатой схоронены оружие и казна Союза русскаго народа. Поручикъ Вяземский".
Послание было густо заправлено ерами, ятями, вензелями и прочими завитушками.
Там же, для пущей ясности, был намалеван и план, однозначно указывающий на свежеобнаруженный подвал. Распаренный над кипящим чайником артефакт был свернут в трубочку и помещен в старинный - все из той же ямы – парфюмерный пузырек со стеклянной притертой крышечкой.
Крокодил, а в миру Геннадий Андреевич, не по годам крепкий и по крестьянски кугутистый пенсионер, затеялся в ту пору строить капитальный гараж для своего Иж-Комби. Причиной нашего давнего и взаимного антагонизма была многострадальная шиферная крыша его приземистого домика, что лежала аккурат посредине кратчайшего, через два забора, пути в школу и обратно.
Утром следующего дня, в субботу, Крокодил, сидя лавочке лузгал семечки и придирчиво наблюдал, как зять и племянник заканчивают рытье фундамента. Поодаль, метрах в пяти, мы с Серым тоже  второй час подряд "заканчивали" ремонт велосипеда. Наконец, улучшив момент, я закинул пузырек на край земляного отвала, почти в ноги деду.
Ждать поклевки пришлось недолго.
- Гляньте, папа, духИ откопали, «Шанель» наверно - пошевелил поплавок зять.
- Дай сюда, не твоё! - резко и жадно, как голодный окунь, схватил наживку Крокодил.
- Геннадий Андреич, а че там такое, давайте откроем? - осторожно подсек Серега.
- А ну брысь, засранцы. Эй, мать, поищи-ка мои очки! - разгибая крючки и обрывая лески попер на глубину наш улов.
Весь оставшийся день в стане врага шли таинственные  приготовления. Ближе к вечеру, надев парадный костюм с орденскими планками, дед совершил несколько выездов, выгружая из машины после каждого из них что-то  завернутое в мешковину.

Не щелкали клювами и мы. Серый предложил накрыть черных археологов дымовухой или ебнуть по ним чем покрепче. Когда закончат копать, естественно.
Он вообще был безбашенным пироманом и антисоветчиком. После прошлогодней поездки в Москву, когда классная отобрала у него набитый спичечной серой баллончик от сифона буквально перед входом в Мавзолей, родители пасли бедолагу пуще, чем старшего  коллегу и учителя - академика Сахарова.
Моя идея была более гуманной, и где-то даже романтичной: взять "напрокат" скелет в кабинете биологии и устроить алчущим неправедного злата ночь живых мертвецов. Чтоб навсегда отучить от посягательства на чужие клады. Разумеется, как обладатель более престижной весовой категории окончательное решение принял я.
- А давай еще на магнитофон страшные звуки с видика запишем? - попытался усугубить Серый.
- Хватит с меня вашего видика - не далее как три месяца назад мы умудрились записать
похороны Черненко на взятую его папой, водилой в горкоме, у своего начальника видеокассету. Не знаю, какие чувства испытал второй секретарь, когда посреди "Греческой смоковницы" в траурном молчании верхом на орудийном лафете нарисовался в своем гробу Константин Устинович Черненко, но синяки у Сереги на заднице не сходили очень долго...
С наступлением темноты, аккуратно выставив стекло в рекреации 1-го этажа, мы проникли в школу. Как обычно, все ключи висели на гвоздиках на вахте. Невеселый гипсовый Роджер обреченно ждал нас в лаборантской. Зачем Серый залез еще и в пионерскую комнату - я не понял, видимо дурные гены, но на обратном пути наша экспедиция являла собой злобную пародию на Александра Блока: впереди, держа на вытянутых руках штатив со скелетом прокладывал путь через школьный двор я. Следом, сипло дудя в горн, с флагом дружины на плече тащился тщедушный задохлик Серго.
- В борьбе за дело нечистой силы будьте готовы!
- Всегда готовы!
- Во имя отца, сына и святого духа!
- Аминь!
Прохладный ночной ветерок благоговейно теребил жеваные концы алого галстука, туго повязанного вокруг шейных позвонков растерянно уронившего челюсть наглядного пособия.

Буквально минуту спустя наш крестный ход был тепло встречен группой благочестивых мирян и заботливо под руки препровожден в уютную келью на колесах и с мигалкой. Выручать малолетних диссидентов пришлось конечно же Серегиному бате, что. оказалось ой как непросто. Даже когда во втором часу ночи к райотделу, сияя намытыми боками, эффектно подкатила черная Волга с известными всем ментам номерами, и поднатужившись выдавила из себя известное всем ментам грузное и невыспавшееся тело второго секретаря - даже тогда нас долго не хотели отпускать.
Еще бы -  демонстрация сатанистов - антисоветчиков. Об этом же завтра раструбят "голоса"!
Боже мой, меня никогда так не пороли. Дома, осознав, в какое говнище вляпался ее сынуля, мать, с трясущимися губами, минут двадцать наотмашь хлестала меня сложенной вдвое скакалкой. Я же, всей задницей прочувствовав драматичность момента, самозабвенно выдавал чистое Си второй октавы. В терцию со мной из соседнего дома доносился заливистый Серегин бэк-вокал.
По злой иронии судьбы всё, что касалось раскопок, было закончено без нас. Известный своим крутым нравом Серегин папаша, заявился под утро к нам домой, неся перед собой за ухо своего извивающегося непутевого отпрыска, и в пять минут убедил мою родительницу, что для нашего же блага наказание должно быть показательно жестоким. Весь воскресный день мы провели запертыми в гараже, на хлебе и воде, страшным шепотом пересказывая друг-другу истории про ведьм и черную руку. Выпущенный в понедельник в школу, первым делом я рванул к яме. На ее месте сочно чернела квадратная заплатка нового асфальта с ржавым кружком люка в середине. Всё.
Между уроками я выщемил третьеклассника Женьку, который в деталях живописал, как всю ночь при свете ламп какие-то трое дядек раскапывали подвал, а под утро приехал самосвал с песком и все засыпал, а потом пришли другие дядьки и до вечера клали колодец, а потом приехали третьи дядьки, поплавили на костре куски асфальта и все закатали. Когда, понуро волоча ноги, я притащился из школы, первое что предстало пред моими печальными очами – сияющий как масляный блин Крокодил, гордо восседающий на своей скамеечке. Зять с племянником подозрительно бодро месили раствор и заливали фундамент.
- Как успехи в школе? – спросил он меня ехидно.
- Просто заебись, Геннадий Андреич, спасибо!

С тех пор прошло больше 20-ти лет. На месте крокодилова, и еще пары прикупленных им впоследствии таких же  домишек, уже давно стоит трехэтажный особняк с зимним садом, окруженный глухим забором. В сдвоенном теплом гараже дожидаются нечастых выездов красивые немецкие машины, джип и купе. После смерти деда  все это нехилое хозяйство возглавил счастливчик - зять. Не видел, чтобы он где-то работал или занимался бизнесом. Удачно женив и надежно пристроив детей, он ведет замкнутый образ жизни, почти не покидая своего неприступного замка.
Иногда,  нечасто правда,  он приглашает меня внутрь периметра, где мы откинувшись в плетеных креслах неспешно болтаем под коньячок о разных разностях. Единственная тема,  от которой  он всегда и под любым предлогом уклоняется - это события той майской ночи 1985-го года…