Часть – 1 здесь:  http://udaff.com/creo/95190.html

Часть –  2 здесь:  http://udaff.com/creo/95230.html




Часть - 3:

      2007 г.   

        Легче было бы сказать, чего у Шандыкиных не было, чем перечислять всё, что было нажито за годы совместной жизни. Шандыкины жили на широкую ногу. Многокомнатная квартира в центре Москвы, особняк на «Новориге», участок полгектара, посреди которого раскинулся цветными лапами фонтан, отделанный белым мрамором. Гостевой домик, прислуга, садовник. Собственный пруд, конюшня…                                           

          В течение последних пятнадцати лет  Елизавета Фотеевна вместе с сыном Алексеем ежегодно, а то и два раза на год, выезжала на отдых исключительно за границу. Пётр Афанасьевич, по понятным причинам, позволял себе такие поездки гораздо реже, да и то брал отпуск только в зимнее время, чтобы от души насладиться альпийским горным воздухом да  вдоволь покататься на горных лыжах.                                   

        Примерно за год до описываемых событий, во время одной из поездок в Испанию, Елизавета Фотеевна познакомилась со стройным и довольно симпатичным молодым мужчиной. В то лето она нисколько не сожалела о том, что сын Алексей не смог составить ей компанию. По приезду в гостиницу уже на третий день у неё в номере гостил элегантный, со вкусом одетый, чернобровый  брюнет. Звали его Кислов Денис Витальевич. Любовные страсти захватили обоих настолько, что Шандыкина к концу отпуска даже перестала стесняться передвигаться под руку с возлюбленным по территории отеля. Хотя риск, встретить знакомых, был велик.  Денис Витальевич ухаживал красиво и галантно, каждый вечер дарил огромные букеты, за ужином угощал великолепным марочным вином или дорогим коньяком. Ночью новый друг также оставался на высоте. Елизавета Фотеевна признавалась сама себе, что влюбилась как пятнадцатилетняя девчонка, но отказываться от этого безудержного блаженства ей никак не хотелось, а потому её любовные похождения с господином Кисловым продолжились и в Москве.                                                     
                                                                   
            Шандыкину и в голову не приходило, что его жена, его хохотушка Лизонька, может завести себе любовника, однако последнее время она вела себя как-то, сказать странно – ничего не сказать, скорее, вызывающе. Яркая, броская одежда. На высоком каблуке Шандыкина готова была ходить даже по квартире.  Накладные ногти и едва ли не ежедневные посещения парикмахера. Частые отлучки из дому к подругам и походы по театрам. Показная и отчасти наигранная забота о пожилом супруге. Всё это настолько выбивалось из привычной колеи, что Шандыкин невольно задумался о предстоящих серьёзных переменах в их взаимоотношениях. 

            Однажды на каком-то очередном приёме у высокопоставленного чиновника, одобрительно похлопав супругу по спине, Пётр Афанасьевич шепнул ей на ухо:
          - Лизка, ты у меня прямо как девчонка. Видимо, правильно говорят: «Сорок пять – баба ягодка опять». Посмотри, как на тебя мужики зыркают. Ай, да красавица ты моя…
          - Ну а что же ты думал, - рассмеялась Елизавета Фотеевна. – Стараюсь для тебя, дорогой. Чтобы тебе не стыдно было появляться на людях с женой.
          - Спасибо, милая, - Шандыкин нежно обнял супругу и пригласил на медленный танец. – Как только выйду на пенсию, - танцуя, продолжил он, - купим с тобой  домик в Испании или Италии, и будем доживать свой век на берегу моря. Хочешь?
          - Конечно, хочу, - улыбнулась жена. – А денег-то хватит?
          - Хватит-хватит, дорогая, - задумчиво произнёс Пётр Афанасьевич. – Теперь уже точно знаю, что хватит.
          - Подзаработал? – шутливо, но с нескрываемым любопытством спросила жена, зная, что её благоверный не брезговал подношениями от благодарных бизнесменов. 
          - Представь себе, - ответил Шандыкин.
          - И много? – глаза у Елизаветы Фотеевны заблестели.
          - Очень много, Лизка, - вытягивая губы, сказал он. -  Ты не поверишь.
          - Ну, скажи, что ты меня за нос водишь? – недовольно произнесла жена.
          - Двадцать миллионов, - прикрыв глаза и смачно причмокнув, ответил Шандыкин.
          - Долларов? – удивлённо спросила Елизавета Фотеевна и неестественно раскрыла рот.
          - Не-а.., - ответил Шандыкин.
          - А чего же? Рублей? - с досадой переспросила супруга.
          Шандыкин рассмеялся, глядя в разочарованные глаза жены, затем медленно, наклонившись к уху, прошептал:
          - Евро…
        Елизавета Фотеевна только охнула и до конца танца не произнесла ни слова. Уже дома она вернулась к этому разговору вновь.
          - Петя, ты мне одно скажи, а это безопасно?
          - В смысле? Что ты имеешь в виду? - нахмурился Шандыкин.
          - Ну, деньги. Никаких последствий не будет?
          - Да ну что ты, Лиз! Всё в норме. Ты же знаешь, что я всё сто раз проверю и перепроверю, прежде чем пойти на сделку. Деньги получены, всё, что от меня требовалось, выполнено… Все довольны.
          - А деньги-то где? – прищурившись, спросила жена.
          - В надёжном месте, Лиза. В очень надёжном.
          - Это наличные? Или…
          - Наличные, конечно, наличные, -  перебил Пётр Афанасьевич.
          - Я представляю, сколько же места нужно, чтобы спрятать такое количество денег, - закатила глаза Елизавета Фотеевна. 
          - Поверь мне, моя дорогая жёнушка, - спокойно сказал Шандыкин, - не так уж и много. – Он подошёл к сейфу, набрал секретный код и, вынув оттуда конверт, протянул его жене:  - Вот, это тебе пока на расходы. Ты же собиралась в Италию за покупками.
          Жена взвизгнув, повисла на шее у мужа и расцеловала его.
          - Сколько здесь? – спросила она.
          - Десять тысяч евро, - ответил Шандыкин. – Хватит?
          - Хватит, моя любовь. Конечно, хватит. Спасибо, милый. Ты такой у меня хороший, ну такой… Даже слов не могу подобрать…

                                                                    * * *
         
            На следующий день Елизавета Фотеевна затеяла странный, как показалось мужу, разговор.
          - Петь, может, мне покажешь, где деньги лежат? – тихо спросила она.
          - А зачем тебе это знать? – удивился Пётр Афанасьевич, а про себя подумал: «Раньше тебя никогда этот вопрос не интересовал, голубушка…»
          - Ну, так, на всякий случай, - смутилась женщина.
          - На какой такой случай? – Шандыкину этот разговор был неприятен.
          - Петь, ты, конечно, не обижайся на меня, но ведь мы взрослые люди…
          - И что? – нахмурился он.
          - Ну что ты такой наивный? – сказала  жена с нескрываемым раздражением. – Ты же понимаешь, что мы все под богом ходим.
          - А-а-а.., - ехидно произнёс  Шандыкин, - ты вон о чём.
          - Только ты не обижайся, Петя, - виновато сказала она и, подойдя к мужу вплотную, попыталась поцеловать его в щёку. 
          - Да не обижаюсь я, Лизка, - Шандыкин мягко отстранил её от себя. - Всё понимаю. Но за меня не волнуйся, есть ещё порох в пороховницах.
          - И всё же, я на твоём месте сказала бы, - настаивала супруга
          - Не торопись, родная, всему своё время, - стараясь говорить спокойно, произнёс Шандыкин. -  Сейчас пока рано об этом говорить…
            Но прошёл месяц, другой, третий… Прошёл год, однако муж так и не поделился тайной с супругой.



  24 августа, 2008 г.

        Воскресный день с утра побил все рекорды по количеству событий и новостей. Шандыкин – младший, так и не приходя в сознание, умер в больнице. Елизавете Фотеевне, которая лежала под капельницей, врач запретил не только сообщить о трагической гибели сына, но даже говорить ей с сыщиками.
        - Вы понимаете, доктор, - пыталась переубедить его Ханова. – Это очень важно. Я задам всего пару вопросов. О гибели сына ни слова, обещаю. 
        - Тысячу раз нет, - стоял на своём врач. – Вы меня тоже поймите. У вас своя работа, у меня – своя. Или вы потерпите день-два, или мы потеряем Елизавету Фотеевну. Вы хоть это понимаете? Ей сейчас ни в коем случае нельзя волноваться. Я думаю, за день-два ничего в вашем ведомстве не случится. Но дайте же мне хоть немного подлечить её.
          Ханова так и не смогла переубедить доктора. Но тут подоспела другая новость: коллеги из Шереметьево неожиданно сообщили ей, что в Москву вернулся Денис Витальевич Кислов.                                                             

        «Ну вот, голубчик, сейчас мы тобой и займёмся», - подумала Мария и позвонила Истринской. Кислова задержали в аэропорту и доставили на Петровку. На удивление тот вёл себя спокойно, словно предполагал, что его непременно задержат. Допрашивала ловеласа Ольга Владимировна Рогожкина.

        - Денис Витальевич, - начала она, - вы знакомы с Катковым Леонидом Ильичом?
        - Знаком, - кивнул Кислов. – Он у меня работал раньше завхозом в доме. Где-то вначале лета я его уволил.                         
        - По причине…                         
        - По причине его пристрастия к спиртному, - ответил Кислов.
        - А как он попал на строительство спортивного комплекса? Вы помогали ему трудоустроиться? – спросила Рогожкина.
        - А с чего это ради? – ухмыльнулся Кислов. – Моё дело - уволить, а там уж пусть сам трудоустраивается.                                                                       
        - Хорошо, поговорим на другую тему, - предложила Рогожкина. – Вы знали, что Шандыкин Пётр Афанасьевич курирует строительство комплекса и регулярно посещает стройку?
            Кислов неожиданно покраснел, он прикусил нижнюю губу, да так сильно, что выступила кровь.
          - Ну-ну, Денис Витальевич, не волнуйтесь вы так. А то ненароком ещё  нанесёте вред своему здоровью. Отвечайте, я жду…
          - Ну, знал. И что с того? – хмыкнул Кислов. – Вы же уже наверняка знаете, что Елизавета Фотеевна раньше  была моей любовницей. Конечно, она мне кое-что  рассказывала о себе и своём муже-чиновнике.
          - Почему «раньше была»? – иронично спросила Рогожкина. – Вы что, расстались с ней?
          - Да, - кивнул головой Кислов.
          - То есть вы хотите сказать, что вы порвали с ней отношения? – переспросила Рогожкина.
          - Не хочу сказать, а уже сказал, причём ещё месяц назад, - зло ответил Кислов.
          - Позвольте узнать причину? – поинтересовалась Ольга Владимировна.
          - Причина банальна, - взяв себя в руки и улыбнувшись, ответил Кислов, - разлюбили мы друг друга.
          - Кто был инициатором разрыва?
          - Я, конечно, - ответил допрашиваемый и после небольшой паузы добавил, - может, я покажусь вам подлецом, но вы же должны понимать, что.., - он замялся.
          - Продолжайте-продолжайте, Денис Витальевич, - сказала Рогожкина.
          - … всё-таки её возраст…
          - А раньше, выходит, вы не знали о её возрасте? Или не замечали? – снова съязвила Рогожкина.
            - Но почему же не знал? - вздохнул Кислов. -  И знал, и замечал. Но, казалось, что был влюблён. Вы так говорите, как будто я один такой на свете.  Ну, увлёкся сначала, потом, узнав поближе, разочаровался. Это что? Преступление? В конце концов, вы можете объяснить, зачем вы меня притащили сюда? Я вполне законопослушный гражданин, никаких преступлений не совершал.
            - А мы вас ни в чём и не обвиняем, - парировала Рогожкина. – Мы вас доставили сюда в качестве свидетеля.
            - Могли бы вызвать и повесткой…
            - Могли бы, Денис Витальевич, если бы не оперативные соображения.
            - Что ещё за соображения? - насторожился Кислов.
            - А то, что вы могли бы и не доехать до своего дома, - Рогожкина внимательно следила за свидетелем. Тот напрягся и слегка побледнел.
            - Это ещё почему? – испуганно спросил он.
            - Вы же знаете об исчезновении мужа Елизаветы Фотеевны?
            - Ну, знаю, а я тут причём?
            - А то, что сына Шандыкина убили, знаете?
            Кислов подскочил, как ужаленный.
            - Как убили? Кто? – свидетель затрясся. – Вы это серьёзно?
            - Разве такими вещами шутят, Денис Витальевич? Вчера вечером было совершенно заказное убийство, ночью Алексей Петрович, не приходя в сознание, умер в больнице. Вы были  с ним знакомы?
            - Да, - кивнул Кислов.
            - Он не знал о ваших взаимоотношениях с матерью? – спросила Рогожкина.
            - Конечно, не знал. Он думал, что мы просто друзья. 
            - И как часто вы с ним общались?
            - Изредка, - понуро ответил Кислов.
              Рогожкина  заметила, что допрашиваемый о чём-то размышляет.
            - Денис Витальевич, если у вас есть какая-то информация, выкладывайте. Это в ваших же интересах. Не отмалчивайтесь…
            - Да ничего у меня нет, Ольга Владимировна, - Кислов махнул рукой.
            - А мне кажется, вам что-то известно о похищении Шандыкина.
            - Ни-че-го! Понятия не имею, - задыхающимся голосом произнёс допрашиваемый. 
            - И всё же? – не унималась Рогожкина. – Себя-то не обманете…
            - К сожалению, ничем не могу вам помочь, - насупившись, вздохнул Денис Витальевич. – Извините…
            - Ну, как знаете…
            - А что говорит Лиз… Елизавета Фотеевна? – вдруг спросил он, неясно представив потяжелевшую в последнее время свою любовницу.
            - Мы её ещё не опрашивали, - сказала Рогожкина. – У неё сердечный приступ.
            - Не знаю, - вдруг что-то вспомнив, сказал Кислов, - поможет вам это или нет, но сын Шандыкиных, Алексей, как-то приезжал ко мне домой, искал моего водителя Каткова.
            - Они тоже были знакомы? – удивилась Рогожкина.
            - Они с матерью не раз гостили у меня, ну… когда мы с ней дружили. Да и я к ним приезжал под видом преподавателя английского языка. Елизавета Фотеевна хотела в совершенстве овладеть иностранным языком…
            - Вы хорошо говорите по-английски? – спросила Рогожкина.
            - Как сказать, - замялся Кислов. – Хорошо, не хорошо, но, бывая за границей, общаюсь без усилий. И я понимаю, и меня понимают.
            - Это уже хорошо, - улыбнулась Рогожкина. – Так что же он хотел от вашего водителя?
            - Понятия не имею, - пожал плечами Кислов, - просто спросил, где он. Я сказал, что уволил его, дал ему адрес Каткова. 
            Рогожкина что-то записала в тетрадь, затем просмотрела какие-то файлы в компьютере и вдруг спросила:
            - Денис Витальевич, скажите честно, вы не опасались последствий своих взаимоотношений с Шандыкиной?
            - Что вы имеете в виду?- удивлённо спросил Кислов и тут же сам ответил: - Высокую должность её мужа, наверное…
            - Именно это, - подтвердила Рогожкина. – Вы же отдавали себе отчёт, что у него было много возможностей испортить вам не только репутацию, но и…
            - Любовь, Ольга Владимировна, - ухмыльнулся Кислов, - я ведь сначала действительно влюбился. О последствиях как-то и не задумывался.
            - Вы можете охарактеризовать Елизавету Фотеевну? – спросила Рогожкина. – Не для протокола. Просто хочется знать, что это за человек. У нас пока нет возможности опросить её. Ваше мнение?
            Кислов опустил глаза.
            - Да как-то неудобно, - тихо сказал он. – Как я могу давать характеристику женщине, с которой…
            - Как вы считаете, - заметив смущение собеседника, перебила  Рогожкина. – Она может быть каким-то образом замешана в похищении мужа?
            Кислов опустил голову ещё ниже и тяжело вздохнул:
            - Я не знаю, мне трудно судить об этом. Не знаю… Поверьте… А почему вы думаете, что она замешана? – неожиданно спросил он.
            - Разве я сказала, что так думаю? – улыбнулась Рогожкина. – Я спрашиваю ваше мнение. Обычно в таких делах без родственников не обходится. Причины разные: наследство, месть, надоел, в конце концов. Вы же тесно общались с Елизаветой Фотеевной, кому, как ни вам, охарактеризовать её? Если хотите, - предложила Рогожкина, - считайте это моей личной просьбой о помощи в поисках преступников, - Рогожкина сделав паузу, продолжила:  - Она не жаловалась вам на своего мужа? Допустим, мало давал ей денег, или что-то ещё…
            - Скорее, «что-то ещё», - ещё более смутившись, ответил Кислов. – Можно сказать, последнее время.., - он замолчал и упёрся взглядом в пол. 
            - Да говорите вы, - подбодрила Рогожкина. – Мы же взрослые люди.
            - В общем, вы сами поняли, Ольга Владимировна, - криво улыбнулся Кислов. – Женщине просто не доставало мужского внимания. Мне кажется, только из-за этого она и завела себе люб… то есть решила пойти со мной на близкие отношения.
            - А если бы вы предложили ей выйти за вас замуж, она бы ушла от Шандыкина? – спросила Рогожкина.
            - Это сложный вопрос, я не знаю, что ответить? –  Кислов покраснел.
            - А как вы думаете, сам Шандыкин догадывался, что у его жены есть любовник? Может, Елизавета Фотеевна что-нибудь говорила на эту тему?
            - Ольга Владимировна, - взмолился Кислов, - пожалуйста, давайте не будем говорить об этом. Мне просто очень стыдно и… Очень вас прошу. Я вам обещаю, если мне что-то станет известно, я обязательно сообщу вам, но сейчас, увы, ничем не могу помочь. Пожалуйста…                                     
            - Хорошо, - сказала Рогожкина. – В таком случае, до свидания. Но у меня к вам просьба: оставайтесь на связи. Нам нужно с вами будет ещё встретиться и, думаю, не раз.
            - Ясно, - с облегчением вздохнул Кислов.
            - Только предупреждаю вас, будьте предельно осторожны. Вот, возьмите, - Ольга Владимировна протянула визитную карточку и, как показалось Кислову, с некоторой язвительностью сказала:  - если что-то вспомните, звоните. В любое время…

                                                   
                                                          * * *
       
                После опроса Рогожкина позвонила Хановой:
              - Маша, ты где? Где Анна?                               
              - Я уже здесь, - бодро ответила Мария, - поднимаюсь. Анна будет минут через двадцать.                                                                         
            - Хорошо, я вас жду.     
            - Как успехи, Ольга Владимировна? – влетев в кабинет, спросила Ханова. 
            - А ничего, - сказала Рогожкина и добавила: - он не причастен к похищению.
            - Вообще никаким боком? – удивилась Мария.
            - Никаким, - подтвердила Рогожкина. – Хотя, конечно, что-то знает или что-то  слышал краем уха.  Я не стала сегодня сильно давить. Пусть подумает немного. Мне кажется, он сам к нам придёт.
              - А если не дойдёт? – Мария уселась напротив Рогожкиной. – Тогда что?
              - Ой, Машка, типун тебе на язык, - махнула рукой Ольга Владимировна. – Я сама об этом думаю…
              - Оля! – Ханова откинулась на спинку стула. – А зачем же ты его отпустила?
              - Твои предложения, - ухмыльнулась Рогожкина. – Что же мне, по-твоему, в ИВС его отправить.
              - Лучше в изолятор, чем на кладбище, - серьёзно сказала Мария.
              - Я согласна с тобой, - сказала Рогожкина, - только вот оснований у нас никаких. Не могу же я посадить человека в камеру из гуманных соображений? Меня не поймут. Впрочем, это только наши догадки. Может, он действительно ничего не знает и никому не нужен.
              - Не нравится мне всё это, Оль. Ох, не нравится. Ты же сама всегда говоришь, что таких совпадений не бывает. Сына Шандыкиных убили, свидетельницу убили…
              - Лжесвидетельницу, - поправила Рогожкина.
              - Да бог его знает, - возразила Ханова. – Это тоже наши догадки. Олег Денисович говорит, что он сам лично однажды нашёл у себя в пиджаке свой собственный  раздавленный окурок. И такое бывает… дальше: пропал Катков, который раньше работал у Кислова. Кислов – любовник жены пропавшего. Но и это всё ерунда, Оля. Сейчас я тебе такое скажу, что ты со стула упадёшь.
              - Снова ты со своими присказками, - нахмурилась Рогожкина. – Говори уже, если есть что сказать.
              - Покойник Алексей Шандыкин дружил с неким Калачёвым Михаилом Павловичем. Мы с Соматиной проверили этого друга. Три судимости. Два грабежа и одна кража.
                - И где он сейчас? – вздёрнула брови Рогожкина.
                - А фиг его знает. По месту прописки такой не проживает. Из родственников у него в Москве живёт только дядя.
                - Вы его опросили? – поинтересовалась Рогожкина.
                - Конечно, опросили, - ответила Ханова. 
                - И кто он, этот дядя? – насторожилась Рогожкина.
                - А вот теперь внимание, Ольга Владимировна. Загадка номер семнадцать. Дядя этого уголовничка – врач!
                - И что с того? – удивилась Рогожкина.
                - Не просто врач, а лечащий врач Елизаветы Фотеевны. Булин Сидор Климович.
                - Господи, боже мой, - Рогожкина привстала из-за стола. – Час от часу не легче. И что ты об этом думаешь? Что он говорит?
                - Практически ничего. Но  Аня Соматина говорит, что тут дело не чисто. Возможно, все они в курсе событий вокруг Петра Афанасьевича.
                - Кто все? – спросила Рогожкина.
                - В первую очередь, Елизавета Фотеевна, потом Кислов, исчезнувший Катков, Булин, и, наконец, его племянник Калачёв…
                - Действительно, чем дальше в лес, тем больше дров, - вздохнула Рогожкина и после непродолжительной паузы добавила: - Мария, а тебе не кажется, что Шандыкина  может и не выздороветь?
                - Ты думаешь…
                - Стоп, дорогая! – оборвала Рогожкина и, резко выйдя из-за стола, приказала: - Срочно в больницу!  Звони Александре Юрьевне.                             
               
                  Через несколько минут сыщики уже неслись по вечерней Москве.
                - Мария, в следующий раз, - выговаривала Ольга Владимировна, - о такой информации необходимо докладывать немедленно!
                - Ну, так а я что сделала? – оправдывалась Ханова. 
                - А ты мне ещё с полчаса про всякие стулья рассказывала…
                - Оля! – воскликнула Мария. – Что ты такое говоришь. И двух минут не прошло…                                                             
                - Хорошо-хорошо, - смягчила тон Рогожкина. - Сдаётся мне, здесь и двух секунд достаточно…                                                               
                - Ты считаешь, что Булин…                       
                - Посмотрим, - уклончиво ответила Ольга Владимировна и повторила: - Сейчас всё станет ясно. Главное – не опоздать.                                     
              В больнице на проходной их попытался остановить охранник. Рогожкина, даже не успев предъявить удостоверение, бросила на ходу:
              - Уголовный розыск! Нам нужен врач, Булин Сидор Климович.
              - На третьем этаже, - растерянно пробормотал  охранник.
              Врача оперативники застали в палате со шприцем в руках.
              - Сидор Климович? – распахнув дверь, спросила Рогожкина.
              - Так точно, - расширив глаза, испуганно ответил Булин. – А вы собственно кто такие?
              - Московский уголовный розыск, - ответила Рогожкина и добавила: - Не успели?
            Булин побледнел. 
              - Что вы… что вы имеете в виду? - опустил руки, заикаясь, проговорил доктор.
              - Позвольте, - Рогожкина протянула руку, - ваш шприц. 
              - Да это… это лекарство.., - задыхаясь бормотал врач. – Обыкновенное лекарство.
              Рогожкина взяла в руки шприц и, смотря в упор на побледневшего доктора, спросила:
              - Сидор Климович, а у вас в больнице нет медсестёр?
              - Сестра отпросилась на полчаса домой, - доктор покосился на больную.
                Елизавета Фотеевна молча наблюдала за происходящим. Рогожкина, покрутив перед лицом Булина шприцем, неожиданно заявила:
              - Ну, так что, товарищ доктор, дождёмся  результатов экспертизы или напишете явку с повинной?
              Булин понял, что отпираться бесполезно, низко опустив голову, тихо произнёс:
              - Я так и знал, что это подстава. Простите, я всё расскажу. Я дам чистосердечные признания. Простите, ради бога…
              - Что происходит? – наконец-то опомнилась Елизавета Фотеевна. – Вы можете мне объяснить? – не известно к кому обратилась она.
              - С днём рождения, Елизавета Фотеевна, - тихо произнесла Ханова.
              - Как это понимать? – удивилась Шандыкина. – Что это значит?
              - А значит это, - серьёзно сказала Ханова, - что опоздай мы на несколько минут, вы бы уже сегодня предстали перед всевышним.
              - Ужас какой! – прошептала Елизавета Фотеевна. – Сидор Климович, это правда? – обратилась она к доктору, но тот молчал.
              - Гражданин Булин, - сказала Рогожкина, - скажите, Елизавета Фотеевна здорова?
              - Да,  - кивнул доктор, - совершенно.
              - В таком случае, собирайтесь оба, - приказала старший оперуполномоченный майор милиции Рогожкина. – Поедете с нами.
              - Куда? – вскрикнула Шандыкина. – Куда с вами?
              - На Петровку, - невозмутимо ответила Ханова. В этот момент в палату вошли Истринская  и Соматина.
              - Ну что тут у вас? – с порога спросила Александра Юрьевна.
              - Да вот, - Рогожкина протянула шприц. – Сидор Климович хочет написать явку с повинной.
              - Ясно, - сказала Истринская и, повернувшись к Шандыкиной, спросила: - Значит, хотели отлежаться, Елизавета Фотеевна?
              - Я не понимаю, о чём вы говорите, - взвизгнула женщина. – Мне сказали, что я больна. Я доверилась врачу. Вы меня в чём-то подозреваете?
              - Успокойтесь, Елизавета Фотеевна, - строго сказала Рогожкина. – Вы слышали, что ваш доктор сказал? Вы совершенно здоровы. Так что хватит ломать комедию, собирайтесь, вы поедете с нами.
              В приоткрывшую дверь заглянула медсестра.
              - Сидор Климович, я вернулась, - испуганно сказала она. – А что тут происходит?
              - Ничего, - понуро ответил Булин. – Позвони главному врачу, скажи, что меня сегодня не будет на дежурстве…
              - Скажите, что Сидор Климович больше вообще не будет дежурить, - с сарказмом добавила Ханова.
              Медсестра исчезла за дверью. Булин раздражённо произнёс:
              - Ну, зачем вы так? Можно ведь и поделикатнее…
              - А вы надеетесь вернуться сюда? – съехидничала Мария. – Чтобы дальше деликатно убивать своих пациентов?
              - Никого я не убивал, - пробормотал Булин.
              - Правильно, - сказала Рогожкина. – Вы просто опоздали… Ведь так?
              - Не знаю, - понуро ответил Булин. – Я не хотел этого…
              - Сидор Климович, - презрительно сказала Рогожкина, - вы хотели отказаться от убийства?
              - Да-да-да! - неожиданно  сорвавшись, закричал Булин. – Я хотел отказаться!
              - Вот и прекрасно, - вмешалась Истринская. – Суд учтёт это и, возможно, вынесет мягкий приговор. Пройдёмте, - предложила она, указывая на дверь. 
              Соматина защёлкнула на руках доктора наручники и, взяв его под руку, легонько подтолкнула к двери.
              - Пойдёмте, Сидор Климович. Вам очень-очень повезло! – сказал она. – Наши сотрудники помогли вам вовремя остановиться.


                                                          * * *

        Анна Тимофеевна Соматина окончила Академию физической культуры и Высшую школу милиции. До прихода в розыск работала инструктором по переподготовке и повышения квалификации в ГУВД. Мастер спорта по кикбоксингу, старший лейтенант милиции, несмотря на свою обаятельность и привлекательность, всегда умела поставить преступника на место. Благодаря своему увлечению мотоциклами, Анне всегда удавалось первой прибыть на место происшествия, за что и получила прозвище «Стрела», хотя, конечно ещё и потому, что родилась под знаком зодиака «Стрелец». Её подруга, Мария Ханова - главная придумывательница всяких прозвищ такие подробности не упускала. 

      Соматина успела побывать замужем, и хотя всё же без развода не обошлось,  они с бывшим мужем поддерживают дружеские отношения. Они не наскучили друг другу, и почти никогда не ссорились. Просто муж-банкир однажды предложил ей сделать выбор между ним и её работой. Анна, не раздумывая, выбрала второе. Развод – это не всегда расставание навеки. Александр понял, что никогда не сможет разлюбить свою высокую, рыжеволосую, зеленоглазую «сыщицу-милиционершу» (так он, любя, её называл). Они встречаются, ходят вместе в кино, театр. Александр часто предлагает Анне сходить вечером в какой-нибудь уютный ресторанчик или суш-бар. А в последнее время им понравилась одна новая забава – курить кальян. Соматина прозвала его «трубкой мира». Бывший муж дарит ей подарки, а она не отказывается, потому что тоже до сих пор любит его.
    Истринская, зная их отношения, не раз говорила Анне, что они с бывшим мужем снова поженятся. 
      Александр Соматин (Анна оставила его фамилию) тоже убеждён, что не расстанется с любимой женщиной. Так получилось. Ошибся. Но ошибки нужно уметь исправлять. Разве можно было пытаться отлучить эту женщину от любимой работы?
      Анна – прирождённый милиционер: невероятное чутьё, феноменальная память,  врождённое чувство справедливости. Плюс ко всему девочка с детства занималась каратэ. Ещё в школе  она участвовала и побеждала в турнирах. Какими же ещё качествами должен обладать настоящий сыщик?
    Но есть ещё одно увлечение Соматиной, о котором она стесняется говорить в слух. Аня посещает тусовки, на которых собираются такие же любители мотоциклов, как и она. Муж не возражал и даже подарил ей японский спорт-байк «Сузуки-бандит».
      В зимнее время Анна Соматина передвигается на «пятёрке» BMW и обожает быструю езду. Коллеги по работе называют Анну экстремалкой – она неоднократно прыгала с парашютом, если выпадает отпуск зимой, уезжает в горы, и по целине катается на сноуборде. Соматина перебралась к родителям на Таганку. После работы хозяйку встречает любимая собака - стаффордширский терьер. Пса тоже ей подарил Александр. И, хотя в книжке щенка была записана другая кличка, муж в шутку стал называть его Опером. Вместо того, чтобы обидеться, Анна сама стала его так называть, кличка и прижилась… 

                                                            * * *

           
        Оперативники пытались допросить Шандыкину  в тот же вечер. Однако,  ссылаясь  на сильную головную боль, она  отказывалась говорить и уже собралась уходить, когда Рогожкина спросила:                     
            - Извините, вы ещё не знаете, что случилось с вашим сыном?
            Губы у Шандыкиной побледнели, она стала дрожать и вдруг неожиданно тихо произнесла:                                       
            - Его убили! – она пошатнулась и, едва не упав, присела на край стула. – Воды, дайте мне воды, - Елизавета Фёдоровна закрыла глаза и заплакала.
            - Я же ничего ещё не сказала, - оторопела Рогожкина. – Откуда вам это известно? – Она налила стакан воды и поднесла Шандыкиной, но та, отстранив руку,  прошептала:
            - Я поняла это слишком поздно, очень поздно…
            - Вы подозревали, что вашего сына могут убить? – Ольга Владимировна поставила стакан с водой на стол и, отвернувшись, подошла к окну. На улице снова шёл дождь.
            - Когда это произошло? - Вместо ответа спросила Шандыкина.
            - Вчера было совершено покушение, - не оборачиваясь, ответила Рогожкина. – Сегодня утром он скончался в больнице.                             
            - Бедный мой мальчик…                                     
            - Вы кого-то подозреваете? – спросила Рогожкина.
          Шандыкина, трясясь, беззвучно плакала.
            - Елизавета Фотеевна, вы подозреваете кого-то? – повторила вопрос Рогожкина.
            - Не знаю, я не знаю, кто это мог сделать, - наконец выдавила Шандыкина. – Где он сейчас?                                                                     
            - В морге, - ответила Рогожкина.
            - Вы можете отвезти меня к нему? – спросила Шандыкина.
            - Сегодня уже поздно, Елизавета Фотеевна. Для того, чтобы мы скорее нашли убийцу вашего сына, вы должны ответить на мои вопросы.
            - Спрашивайте, - согласилась женщина. – Только что это теперь изменит? Да и не знаю я ничего.
            - Но вы же сами говорите, чувствовали, что ваш сын мог погибнуть. Значит, что-то же знали?
            - Чувствовать и знать – это разные категории, Ольга Владимировна, - всхлипнула  Елизавета Фотеевна. 
            - А мне всё-таки кажется, Елиазвета Фотеевна, вы что-то скрываете от нас.
            - Леша проиграл крупную сумму денег в казино, у кого-то одолжил деньги, а вернуть не смог.
            - Сумма вам известна? – спросила Рогожкина.
            - Сто тысяч долларов. Они угрожали ему…
            - Вам об этом сам сын рассказывал?
            - Да, - кивнула Елизавета Фотеевна, утирая слёзы. – А этот… муж мой не пожелал помочь сыну. Я его предупреждала. Где он? Вам до сих пор ничего не известно?
            - К сожалению, пока ничего. Работаем, - ответила Рогожкина. – А вы-то что думаете по этому поводу? Есть какие-то соображения?
            - Понятия не имею, - продолжала всхлипывать Шандыкина. – Наверное, кому-то что-то отказал. Он же упёртый.
            - То есть вы полагаете, что похищение Петра Афанасьевича связано с его служебной деятельностью?
            - Ничего я не полагаю, просто подумала так, - с раздражением ответила Елизавета Фотеевна. 
            - Он ничего вам не рассказывал? Как он вёл себя в последнее время? Может, на что-то намекал?
            - Как вёл… Как цепной пёс, - нахмурилась Шандыкина. – Рычал и на меня, и на сына. Лёшенька, мальчик мой, - Елизавета Фотеевна зарыдала. – Что они с ним сделали? Как его убили?
            - Стреляли, - тихо сказала Рогожкина.
            - Сволочь, и сына погубил, и сам куда-то вляпался.
            - Успокойтесь, Елизавета Фотеевна, - Рогожкина протянула стакан с водой. В этот раз женщина выпила залпом.
            - Какое уж тут спокойствие, - шмыгала носом Шандыкина.
            - Вы считаете, что ваш муж мог помочь сыну?
            - Конечно, мог. Только вот не захотел…
            - Но, согласитесь, Елизавета Фотеевна, всё-таки сумма приличная…
            - Ой!  Я вас умоляю, Ольга Владимировна. Это для нас с вами сумма огромная, а для него это копейки.
            - Почему вы так думаете? Вы видели у Петра Афанасьевича крупные суммы денег? При обыске мы ничего не обнаружили. Ни в кабинете, ни в квартире, ни в вашем загородном доме.
            - Да, такой он дурак, хранить деньги дома или в кабинете. Ничего я не видела. Всю жизнь жила на его подачки. Денег-то не видела, а вот машины он покупал себе всегда за наличные. В прошлом году пошёл в автосалон, отвалил почти двести тысяч долларов, приехал на новом «Мерседесе». Что же мне ещё думать? Я, кстати, предлагала ему продать машину и выручить сына. Но он не захотел даже слушать… Достоевского мне читал. Идиот.
            - Роман «Идиот»? – удивилась Рогожкина. – Зачем?
            - Да не роман «Идиот», а муж мой «Идиот». А роман «Игрок».
          Ольга Владимировна, едва сдерживая улыбку, отвернулась.
            - Там главного героя тоже зовут Алексей. Так вот муж зачитывал мне его рассуждения об игре…
            - Елизавета Фотеевна, - повернувшись снова к собеседнице лицом, обратилась  Рогожкина, - для чего вы решили отлежаться в больнице?
            - Сын посоветовал. Мы когда узнали, что отец пропал, Лешка мне говорит: «Мама, ложись в больницу, иначе достанут тебя расспросами. А там, в больнице, спокойно отлежишься, пока отца найдут.
       
            Шандыкину не стали задерживать, взяли подписку о невыезде и отправили домой.  Допрос Булина отложили до утра.
              - Пусть ночь посидит в камере, -  предложила Рогожкина.  – Завтра будет более разговорчивее.                       
                                                                     
               
                                                            * * *

             
          После того, как Кислова отпустили, он не поехал домой. Не предупреждая звонком, он направился к давнему знакомому, с которым виделся очень редко. «Там меня никто искать не будет», - подумал Кислов. Он резонно полагал, что те, кто убил сына Шандыкиных, непременно захотят избавиться и от него. «Скорее всего, она рассказала и обо мне,  - с ужасом подумал он, - тогда мне конец. Зачем им лишний свидетель?» Вынув из кармана мобильник, он с полминуты покрутил его в руке, затем с силой грохнул его о землю. Пнул ногой самый крупный осколок бывшего телефона и поднял руку, призывая остановиться проезжающий автомобиль. Водитель облезлой «шестёрки», резко затормозив, выкрикнул из окна:           
        - Далеко?                       
        - В Домодедово, - тихо ответил Кислов.
        - Тысяча! – объявил водитель и как-то виновато добавил: - Пойдёт?
          Кислов не стал торговаться, было не до этого. Молча сел на заднее сиденье и, захлопнув дверь, спросил:                 
        - Курить можно?                           
        - Курить – здоровью вредить! - пошутил водитель, но запрещать не стал: - Кури, конечно, дорога дальняя.                                       
        - Спасибо, - буркнул Кислов и чиркнул зажигалкой.

          «Чёрт меня дёрнул связаться с этой дурой, - глубоко вдыхая дым, с отчаянием думал он. - Что же всё-таки произошло? Неужели она довела свой план до конца? Идиотка. Ведь обещала же, ничего не предпринимать. Вот уж действительно, не помню, где читал, алчная душа всем злым делам начало…»

            - Уважаемый! – откуда-то из далека раздался незнакомый голос. – Слышь, парень?
          Кислов не сразу понял, что к нему обращается водитель.
            - Да-да, - очнувшись, ответил он.                               
            - А тебе аэропорт нужен или город Домодедово?                                 
            - Город-город, - уточнил пассажир и с опаской посмотрел по сторонам.   
            - Ясненько, - улыбнулся водитель, - а то пришлось бы возвращаться. Чуть поворот с Каширки не проскочили.                                                                                 

                                                        * * *

        Уже через полчаса Кислов сидел в уютном кресле в квартире своего приятеля, Виктора Панькина.  Тот суетился за плитой.
              - Извини, Дэн, моя Наташка в командировке, - оправдывался товарищ, - сам «Дошираками» перебиваюсь, но всё равно ради твоего приезда сейчас что-нибудь сообразим.
              - Да брось ты, - снисходительно махнул рукой Кислов. – Не заморачивайся, хлеб есть, и ладно.
              - Потерпи немного, - не согласился приятель, - сейчас я тебя таким блюдом угощу, - он сунул в микроволновку какие-то замысловатые хлебно-сырно-колбасные сооружения и установил время, - пальчики оближешь. Ну, как ты, Денис? Что-то ты какой-то вялый сегодня. Устал?
            - Не говори, Витёк, - криво улыбнулся Кислов. – Не то слово.
            - В нашем возрасте нужно уже беречь себя, - подмигнул Панькин. – Поди, уж пятый десяток пошёл. Знаешь, как говорят врачи? Если мужик после сорока проснулся и у него ничего не болит, значит, он умер.
            - Врут они, - хмуро ответил Кислов. – Физически, я ещё быка завалю руками. У меня, Витя, моральная усталость.
            - Слушай, Дэн, - словно не слыша приятеля, - воскликнул Панькин, - сколько мы с тобой уже не виделись?                   
            - Месяцев шесть-семь, - ответил Кислов и потянулся за сигаретами.
            - Вроде живём недалеко друг от друга, - сокрушался приятель, - а встречаемся редко. Как-то не хорошо получается…                       
            - Да, - тяжело вздохнул Кислов, - суета сует. Всё куда-то торопимся, кого-то догоняем, что-то предпринимаем, от кого-то убегаем… А конец-то всё равно один.
            - Ну, Дэн, что это с тобой? – приятель с опаской посмотрел на гостя. – Сам говоришь, что с быком готов драться, а заговорил о конце. – Он подошёл к другу, как-то по-отечески потрепал его за волосы и добавил: - А не рано ли? Ладно, Денис, вижу, маешься. Говори, что там у тебя стряслось? Что-то серьёзное?
            - Серьёзнее не бывает, - Кислов закурил, жадно затянулся и выпустил огромный клуб дыма под крышку стола. Его тряс озноб, хотя в комнате было жарко.
            «Действительно что-то серьёзное, - посерьёзнев, подумал хозяин, - даже дым под себя пускает. Значит, чего-то сильно опасается. Обычно Дэн дым пускает в потолок. А это всегда говорит о самоуверенности, о силе духа. Что случилось? Почему он так размяк?»
            - Понимаешь, Витёк, - продолжил Кислов, - меня могут убить…
            - Кто? – подскочил Виктор. – За что?                                 
            - А ни за что, - грустно ответил Кислов. – По ошибке…                       
            - Постой-постой, - перебил приятель, - как это «по ошибке»? Ты знаешь заранее, что кто-то может ошибиться и убить тебя?  Что-то я не понимаю… ну-ка давай, выкладывай подробности. Ни хрена себе ошибочки. Давай-давай, рассказывай, - настаивал приятель. – Если так всё серьёзно, тут нужно срочно принимать какие-то меры.
            - Ладно, - пробормотал Кислов, - слушай внимательно…