Подобно раскулаченной тяжелой великосветской фемиде, шагал он уныло и обреченно в новом 2009 году.  Шагал неровно, походя на пьяного, то и дело падая в сугробы и, ничуть этого не стесняясь, криво и язвительно ухмылялся в лица прохожим, словно все эти люди и были виноваты в его несчастии. Жизнь уходила, то ли обидевшись не него, то ли по каким-то своим необъяснимым причинам. Возможно, это было похоже на закат в бескрайнем поле, где наверняка знаешь, что скоро тебя поглотит тьма и ты, маленький и никому ненужный, просто исчезнешь.
***
Новый год прогрессировал словно раковая опухоль. На оледенелых улицах в похмельной ломке, похожие на мелкую водную рябь на лесном озере дрожали люди, но было их настолько мало, что собравшись вместе, они едва ли могли заполнить собой кабинет местного участкового врача или, например, квартиру Толика Пахомова, молодого отца, который в это самое время натягивал на свою пятилетнюю дочь Свету колготки.
Сегодня второе января и Толик, как и обещал, собирается везти Свету к теще. Анна Михайловна шестидесятилетняя боевая старушка, которая выше самого Толика сантиметров на десять, живет в небольшой кубанской станице и езды до нее от города, где живет Толик, на машине минут двадцать, а на автобусе немногим более. Как и все старые женщины, Анна Михайловна привыкла вставать очень рано. Этим утром в полседьмого утра она уже стояла у плиты и готовила для своей любимой внучки блинчики с повидлом. Затем женщина перед самым Светиным приездом разогреет их в микроволновке и будет выдавать за свежие, только-только приготовленные на сковороде. А сейчас у нее есть время еще немножко поваляться на диване и полистать политическую газету «Труд». Но как вы могли догадаться, жены у Толика нет и поэтому новый год, вроде бы семейный праздник, в квартире Пахомовых проходил мрачно и скучно.
Пустынные улицы притягательны для меланхолических натур. Здесь есть время чтобы отвлечься от мирской суеты, предаться невинным размышлением о жизни и слегка погрустить. К таким меланхолическим натурам с полной уверенностью можно было отнести и Толика. Поэтому привычная широкая улица всегда заполненная людьми, выглядевшая теперь точь-в-точь как в фильмах про зомби, заставила молодого отца невольно улыбнуться. Света мелкими шажками топала за родителем. Родитель же, вдохнувши свежего морозного воздуха, пытался представить себя Уилом Смитом из фильма «Я – легенда». Но улица №-ского явила Толику картину урбанистического безумия. Огромное количество машин и пара из выхлопных труб, нервные сигнальные гудки, рынок с его вечно-спешащим людом и крики торговцев, жужжание толпы и частый кашель. Все звенело резким диссонансом, раздражая слух. До вокзала оставалось идти еще минут десять, и Толик, пытаясь отгородиться от теперь чуждого ему мира, увлеченно рассказывал дочери что-то о космосе, как вдруг, перед самым носом нашего молодого отца на приличной скорости врезались друг в друга два заграничных автомобиля. Подобно упавшему маслом вверх бутерброду событие это  хоть само по себе глупое и бессмысленное наполнило душу Толика светлым чувством свершившегося чуда.
«Ну, наконец-то», - подумал он, - «вот и мне довелось это увидеть».
Не будем уходить в подробности причин случившегося, назовем лишь одно слово – «зима» и определимся наконец-таки для себя, что наш главный герой вовсе никакой не герой. Схожий во многом со всеми пожизненными неудачниками, Толик взрастил в себе настоящую личность труса и поэтому все жизненные проблемы он преодолевал с большими трудностями, каждый раз, подолгу впадая в уныние. И эта авария в его серой пресной жизни была в эту минуту сродни отрезвляющему действию тумака в слепом заигрывании с замужней девушкой.
До вокзала Толик шел молча, лихорадочно покусывая губы. Дочь плакала и пыталась заставить отца заговорить. Толику было сейчас хорошо как никогда. Сердце бешено стучало, а в голове раз за разом проносился все тот же эпизод со столкновением. Глаза его горели нездоровым огнем, а руки нервно дрожали. Наконец показалась крупная оранжевая надпись «АВТОВОКЗАЛ». Отчужденно взглянув на дочь, Толик машинально погладил ее по голове, хоть та и была в капюшоне. Затем он пошел к кассе и стал в очередь. Люди вокруг осуждающе смотрели на молодого отца, который не обращал должного внимания на рыдающего рядом ребенка. Наконец кто-то не удержался и позвал милиционера. Молодой лейтенант под вдохновенное нашептывание гражданина в дутой куртке, приближался к Толику. 
Публика с нетерпением ожидала разоблачения негодяя. Старушки уже заготовили свои порицающие речи, как вдруг мрачное лицо милиционера расплылось в довольной улыбке.
- Толик, ты что ли? А мне тут говорят что, мол, ребенка кто-то похитил. Твоя?
- Да, - ответил Толик, постепенно приходя в чувства.
- Большая какая.
Милиционер опустился на корточки и, дружелюбно глядя в Светины глаза, спросил:
- Как тебя зовут?
Девочка утерла глаза кулачком и робко вымолвила:
- Света.
- Что же ты Света плачешь? Не хорошо плакать. Людей вот взбаламутила. Хотя если честно я рад, что все так получилось. Отца твоего с института не видел. Вот держи, - сказал милиционер и протянул девочке шоколадную конфету.
Света вопросительно посмотрела на отца и Толик в ответ кивнул. Девочка взяла конфету, но не стала её тут же есть, а положила себе в карман.
- Куда едешь? – обратился теперь милиционер к Толику.
- Да к теще еду. Обещал на праздники приехать.
- А Людка где? У матери уже что ли? Вы же вроде с ней жениться собирались. Или ты все-таки на другой женился?
- Нет. На Люде и женился. Только погибла она, Жень. Когда Светке год всего был, - грустно сказал Толик и его глаза слегка заблестели от нахлынувшей вдруг к себе жалости.
- Извини, старик. Не знал, - сказал Женя и снял фуражку.
- Да ничего. Я уже привык в принципе.
- И как это случилось?
- Ее Лешка Капушев из Краснодара подвозил. Вроде уже и приехали, но почти возле самого дома в тойоту на всем ходу врезались. Та выезжала из-за поворота где «Седьмое небо», и Леха не успел среагировать и, почти не сбавляя скорости, в нее и влетел. Люда на месте скончалась, а Лешку в реанимацию доставили. Но оклемался вроде. Хромает только. Бога благодарит все…
Милиционер опустил голову и глубоко вздохнул, достал из кармана телефон и надломленным голосом произнес:
- Толь, ты мне номер свой оставь. Я сейчас на дежурстве. Да и ты я вижу торопишься. После обязательно встретимся и поговорим обо всем. А сейчас давай старик.
Товарищи обменялись номерами и разошлись. Толик сел в автобус со Светой, а Женя продолжил дежурство.
Но вечером придя домой, Женя совсем расклеился. Налил сто водки, не закусывая, опрокинул её внутрь. Затем закурил. Вспомнил институт. Вспомнил Люду. Вспомнил, как отказался от ребенка. Вспомнил, как уговаривал сделать её аборт. Вспомнил, как она в ужасе закрыла глаза и назвала его чудовищем. Вспомнил, как разошлись с ней. Вспомнил, как она стала встречаться с наивным дурачком Толиком Пахомовым назло ему, и вспомнил выпускной, на котором она была просто божественна.
А затем жизнь стала совсем другой. После института Женю никто не ждал. С дипломом ВУЗА с дурной репутацией его никуда не брали, и он в отчаянии пошел в милицию, где всегда были рады таким как он. Снимал времянку у одной старушонки и так и жил в ней все это время. Он думал, что забудет обо всем. Что сможет нормально жить, но ничего не выходило. По субботам он стал посещать церковь. Выучил несколько молитв, но облегчения все не наступало. И тогда он стал пить. Его попытались выгнать с работы, но запой неожиданно прекратился и в один светлый понедельник он пришел на работу гладковыбритым, серьезным и жизнерадостным человеком. И ему дали еще один шанс. И он им воспользовался. Больше он не пил. Жил как жили все. И вот этим утром он повстречал Толика.
На центральной площади из красного круга ограждений торжественным конусом вырастала елка. Светящиеся гирлянды и огромные шары на ней напоминали шутовской наряд смертника. Подобно раскулаченной тяжелой великосветской фемиде, шагал он уныло и обреченно в новом 2009 году.  Шагал неровно, походя на пьяного, то и дело падая в сугробы и, ничуть этого не стесняясь, криво и ехидно ухмылялся в лица прохожим, словно все эти люди и были виноваты в его несчастии. Жизнь уходила, то ли обидевшись не него, то ли по каким-то своим необъяснимым причинам. Возможно, это было похоже на закат в бескрайнем поле, где наверняка знаешь, что скоро тебя поглотит тьма и ты, маленький и никому ненужный, просто исчезнешь.
***
Толик отвез Свету к бабушке, а сам поехал обратно домой, пообещав что вернется за ней послезавтра. Дома он закончил очередную главу своей автобиографии, которую считал очень важной и втайне надеялся, что в будущем её будут изучать может быть даже в школе.
И вот четвертого января Толик вышел из дома и побежал, потому как понял, что опаздывает к дочке, но потом все же стыдливо остановился и перешел не шаг. Падал мелкий снег и грустно завывал ветер.  Толик решил немного срезать и повернул на №-скую улицу. Слева по дороге его обогнала красная газель и остановилась в метрах пятидесяти от него. Из красной газели вытащили гроб, обшитый черной тканью, и понесли его в дом – ветхое турлучное строение, почему-то не рухнувшее во время прошлогодних паводков. Гроб был накрыт плотным зеленым покрывалом, защищавшим от январских морозов тело покойного или покойной. Несмотря на то, что путь был прегражден процессией скорбящих, в душе Толика не произошло положительных изменений и даже наоборот. Чужая смерть в эту минуту была для него чем-то далеким, ненужным, а главное неуместным: последний необходимый ему автобус отходил не более чем через десять минут, и мысль об этом особенно угнетала, заставляя сердиться на не вовремя умершего неизвестного ему человеку. 
Но вскоре Толик сел на автобус и уже вечером, несмотря на уговоры Анны Михайловны остаться, возвращался обратно домой с дочкой, забыв и о покойнике и о зеленом покрывале.
А под зеленым покрывалом, конечно же, лежал Женин труп с заретушированной дырочкой в голове. И последняя мысль перед смертью была все та же, о бессмысленной потере единственной любви. И ничто, наверное, его не могло остановить от этого кроме разве информации что на самом деле его Люда, провстречавшись с Толиком всего еще пару недель после выпускного, была вынуждена расстаться, так как скрыть ребенка ей бы все равно не удалось, а желать секса с этим чудовищем даже в целях прикрытия она просто не мола. Через семь месяцев у Люды родился мальчик. Она назвала его Вячеславом. Люда до сих пор живет одна с ребенком. Её родители помогают ей деньгами и чуть ли не каждый месяц пытаются познакомить её с очередным молодым человеком.
***
Смеркалось…