Первый был как у всех. Город Экибастуз –
Там, срыгнув материнской лактозой,
Голосил карапуз из фланелевых уз,                                                             
заглушая Рымбаеву Розу

в «огоньке». А на пятом сосед-Дед Мороз
С бородой, опочившей на пузе, 
Обоссавшись по-пьяни, навеки унес
Жемчуга моих детских иллюзий.

Был пятнадцатый, помню, по-взрослому лют –
С рыжей Олей, за банкой «Эрети».
Пела Гурченко нам: «Пять минут, пять минут…»,
Я старался, но кончил на третьей…   

И пошел новогодний мелькать сериал –
При участии Танек и Анек
Я наивность с невинностью вкупе терял,
Как остойчивость бедный «Титаник».

Крепли мышцы и нрав, кучерявился пах,
И затем, двухметровым дебилом,
Я двадцатый в казенных встречал сапогах –
Это было, сынок, это было.

Званье скатерти дав запасному х/б                                       
Беспредельщика Амирашвили         
Три яйца (оливье!) на бригадной «губе»
Мы в картофельный клейстер крошили.

Что припомнить еще? Этих кадров, пострел,
Не скачать на халяву с «ю-тьюба»:
Как летел от гаишников под «Джингл Белл»,
И на кафель выплевывал зубы…

Почему-то минуя тюрьму и суму,
Но не сбившись с заветного курса,
Я встречал его в Сочи, Варшаве, Крыму
И на Кипре (с блядями из Курска).

Сколько их утекло, разных огненных вод!                     
«Ахтамара», «андроповки», «Цицки»…
Слышишь звуки, сынок? Это печень растёт.
Орган совести нашей мужицкой.   

И пока не сыграли куранты отбой
Надо мной остывающим, снова
Хохочу сквозь блевоту - седой, но ЖИВОЙ. 
После лучшего. Сорокового.