Жди меня – и я вернусь, только очень жди…
Жди меня – и я вернусь, всем смертям назло…
Константин Симонов

…Тогда эти машинки только-только появились в стране. Volvo-740, темно-синего цвета – казалось бы, ну что было в тебе? Чем уж таким принципиальным отличалась ты, скажем, от паршивой 99-й Лады? Несколько более вытянутый корпус, «фарш» побогаче да пятая передача…а вот поди ж ты! Сегодня это кажется смешным, а тогда – казалось совершенством, символом успеха, мечтой – как и все, пришедшее «оттуда».

1992 год. Старт.
…И вот нас – двое. Мы – полный мезальянс во всех отношениях: возрастном, социальном, экономическом… «Весь мир враждебен нашей страсти нежной». Меня это ни капли не тревожит – я знаю, что все будет хорошо, я все сделаю, чтобы было хорошо. Это не тревожит и тебя, но я думаю, что тревожит, и считаю своим долгом рисовать тебе безоблачные перспективы:
- Не переживай, я тут придумал себе одну классную работу, нам не придется ни у кого одалживаться, все у нас будет… Машину купим. Вольву семьсотсороковую – видела? Скажи же, классная? Хочешь, такую купим?
- Хорошая машина… И мы поедем на ней к морю, да?
Постель-ганджа-постель-ганджа-постель… Наш мир полон.
Наш мир самодостаточен, он герметичен, как появившаяся много позже, модная японская «замкнутая экосистема»: запаянный аквариум, в котором – вода, немного водорослей (выделяют кислород), рачки-червячки-личинки (на корм), пара рыбок, которые дышат и кушают, а потом какают, и на их какашках растут новые водоросли, на радость новой придонной мелочи…
Все сбалансировано. Ничего дополнительного не нужно. И никто не нужен.
Только наш аквариум вместо воды наполнен счастьем.
И ничто дурное извне не может проникнуть в него.

1993 год. Первая передача.
Так же хорошо. Еще лучше.
Потому что появилась уверенность друг в друге. А с ее приходом – ушла в подсознание паршивая мыслишка о том, что даже хорошо сбалансированная замкнутая экосистема является вечной лишь условно (ибо рыбки – смертны). Все это будет далеко потом, а сейчас… И даже деньги появились, и очень неплохие деньги, и без особого труда.
- Ну что, берем Вольву? И – к морю!
- Конечно, если ты хочешь. А может, давай полетим на самолете? Два часа – и мы уже купаемся. Представляешь? Уже сегодня вечером!
- Согласен. Полетели.
----------------------------------------------------------------------
--------
…Тогда эта дрянь только-только появилась в стране. «Хмурый», «белый», «медленный» – что было в тебе? Чем уж таким принципиальным отличался ты от той дряни, что варили умельцы из дикорастущего мака? Проще технология получения (один звонок), проще «внедрить», само слово красивое…а вот поди ж ты! Сегодня знаешь, что это смерть, а тогда – казалось продвинутой забавой, символом крутизны, «реальным кайфом» – как и все, свалившееся на наши наивные головы «оттуда».
----------------------------------------------------------------------
----------

1994 год. Вторая передача.
- Слушай, третий день Дэну звоню – нет курить, вообще голяк, нигде ничего. Зато, говорит, есть какой-то «медленный», говорит – прикольно. Возьмем?
---------------------------------------
ПРИКОЛЬНО!!!
---------------------------------------
Идея о покупке Вольво временно отложена. Ну, в самом деле, куда нам на ней ездить – в магазин под окнами? От хаты до Дэна, от Дэна до хаты? Стремалово, мы же вечно угашенные, да и геморроев много – ремонт там, бензин там, да еще и на права сдавать надо, общение с гаишниками опять же каждый день – ненавижу серых тварей. На такси – проще. А к морю – на самолете. Благо, денег хватает пока.
Слушай, только перед поездкой надо Дэна конкретно навестить. Заказать ему заранее десяточку, прямо от таджика, чтоб на море без фуфла, ага?

1995 год. Третья передача.
- Слушай, Дэн звонит, говорит – «быстрый» пришел, говорит, чистая «Коламбия пикчерз»! Я короче поехал, ты в аптеку пока метнись, ага?
«Торопись медленней». Кто придумал эту великую мудрость – народ? Никогда не поверю. Не иначе, ее изрек в минуту озарения сам великий Джа!
При определенном навыке легко добиться, чтобы «быстрый» и «медленный» влетали в вены на двух руках одновременно. «По-македонски» - высший пилотаж. Вот коротко согрелось правое плечо, и тут же пробежал холодок по левому… сейчас будет грандиозная встреча – в центре мозга, сердца, души…
----------------------------------------------------------------------
-------------
ВОТ ОН – НАШ САМОЛЕТ!!!  ВОТ ОНО – НАШЕ МОРЕ!!!
----------------------------------------------------------------------
-------------
…И весь мир в придачу. Ездить куда-то – ломает, что мы, соленой воды не видели? А ты знаешь, что кровь и морская вода практически идентичны по составу? Несколько капель нашей крови ежедневно попадают в раковину – тонкой красной нитью из инсулинки – и вода подхватывает ее и несет через поля аэрации (об этом стараешься не думать) – в Москву-реку, а потом в Волгу… куда бишь она у нас впадает? Ах да, в Каспийское море.
Море – в нас. И мы – в море. А лишние красные кровяные тельца съест придонная мелочь, которую, в свою очередь, съедят рыбки, плывущие в далекую Колумбию. А у колумбийских берегов рыбок склюют чайки, чтобы набраться сил и пересечь в воздухе, словно маленькие белые самолетики, половину планеты. Только для того, чтобы уронить капельку чудесного удобрения «гуано» на цветущие алые поля Афганистана…
Весь мир – великолепная замкнутая экосистема, созданная мной и тобой!
Наш бред кажется нам очень глубокомысленным, очень остроумным, и уж точно – непостижимым для умишка прочих смертных. Не таких, как мы.

1996 год. Четвертая передача.
- Подламывать начинает…
- Сейчас ватки прокипятим, ага? Дэн отзвонился, взял нам тридцатку, все ништяк. Вечером берем, пятнадцать отсыпаем себе, остальное тупо бадяжим «димой» обратно до тридцатки, фасуем по полвеса и впариваем. Две недели жизни у нас в кармане, да еще бабла поднимем мало-мало.
…Как это бесит, что вечно нет денег! Барыжить самому, да еще фуфлом – западло это, и вообще тема опасная, но не болеть же?! Уже приходилось и барыг на кэш швырять… кроме Дэна, конечно. А таксеров так и каждый раз швыряешь, неужели еще им башлять, когда себе на лекарство не хватает? Если едешь в тачке вдвоем-втроем, прессуешь лоха базаром. «Мы торчки, жесткие торчки, мы уже не люди, человеческого в нас не осталось, мы за грош на дозу человека можем грохнуть легко… а когда у нас крышу рвет, а крышу у нас рвет почти всегда, мы и просто так грохнуть можем, по приколу чисто…» Послушав это, лошара за рулем к концу поездки про бабки уже не заикается – самому бы ноги унести, фраеру смешному…
Когда едешь один – работать надо творчески, на махач здоровья, если что, не хватит. Я обычно «телевизор» вожу – картонный ящик, набитый дерьмом с помойки. Грузишь его в багажник, типа шеф, адрес такой-то, денег – сколько сам скажешь. Приехали – сейчас мол, я за хозяином поднимусь, телевизор выгрузим, тогда и разбашляем… не в обиду, мужик, ты нормальный вроде, но я ж тебя не знаю, как бы ты с нашим телевизором и с деньгами не уехал, пока я ходить буду, случаи бывали уже…
Прокатывает стабильно. И вот сидим мы, значит, дома, уже и бахнуться успели по разку, поправились, а для души в окно топырим: как там лошара в машине сидит-ждет, потом кругами вокруг нее ходит, курит нервно, потом багажник открывает, «телевизор», в залог оставленный, распаковывает…
Вчера как раз один клоун такой меня подвозил, на ржавом на гавне своем, вольвеха семь-сорок, а понтов - как на мерине шестисотом… прикинь, восемьсот просил! Это от Дэна-то до нас, тут красная цена – пятихатник. Восемьсот лохматых тебе в грызло, ага… Помнишь, как он визжал и ящик этот по двору пинал, а там еще лампочки какие-то перегорелые лопались…
Прикольно.

1997 год. Пятая передача.
- Прикинь, Дэн вчера боты надул.
- Туда дорога твари. Вообще трубку брать перестал, и даже нам, вспомни, сколько раз уже фуфло впаривал – один аспирин, тяги никакой. Да и зачем нам теперь Дэн вообще? Лумумба есть.
Да, у нас теперь есть собственный нигер. Приедет честь по чести, улыбнется, в туалете запрется, очко натужит – вот она, соточка чистого! Шестьдесят пять бачей за вес. При том, что на улице сиротский вес, ноль-восемь от силы, и бадяженного по беспределу, сто двадцать стоит – неплохо, да?
А тут – сотка чистяка. Пятьдесят – себе, из полста – обратно сотку делаем, и – подъезжайте, готовьте кэш. У нас серьезные люди берут, по пять и по десять сразу, потому что у нас честно: грамм весит грамм, бадяжен конечно малька, но по божески, и стоит сотку, а от пяти грамм вообще скидка.
Бывает, конечно, по старинке и с шантрапой дворовой работаем, но только в исключительных случаях. Вот я, например, давеча бабе своей шубу справил, стриженая голубая норка ниже колен… цена вопроса – два веса, неплохо, да? Это Санчеса Сутулого так подломало конкретно. А Санькиной маман норка ни к чему, ей скоро Санька хоронить, по всему видно, так нечего на кладбище пижонить – в пальтишке постоит, ага.
Одного не догоняю: почему при всем при том у меня 6 косых бачей долгов?
- Потрахаемся?
- Да не, ломает чего-то… сходи лучше в магазин, «Данона» возьми и шоколадку, чего-то захотелось, ага?
- Сама сходи, блин… ломает меня.
- А давай бахнемся сейчас, потом вместе сходим? Собаку выгуляем заодно. Ей, кстати, тоже чего-нибудь пожрать возьмем, ага?
- Давай… блин, опять ни одну вену не дозовешься, давай в пах опять.

----------------------------------------------------------------------
------------------
…Тогда дефолт первый раз случился в нашей стране. Вчера бакс стоил шесть рублей, а через неделю двадцать четыре – казалось бы, ну что такого? Чем уж таким принципиальным отличались мы теперь от любой паршивой капстраны третьего мира? Ничем… кроме того, что ЛИЧНО мы в ИЮЛЕ успели продать свою двухкомнатную в Москве за 75.000 баксов… вот поди ж ты! Сегодня это кажется смешным, а тогда – казалось колоссальной суммой, решением всех проблем, бездонной бочкой – как и вся дешевка, пришедшая «оттуда». А  дефолт – уже тогда (с такими деньгами) казался смешным, очередной «временной трудностью» - как и все бесчеловечное зло, свалившееся на наши наивные головы «оттуда».
----------------------------------------------------------------------
------------------

1998 год. Форсаж и авария.
- Слушай, ну давай возьмем эту однокомнатную в Митино, ага? Ну и что, что там голые стены – чего нам нужно-то, кроме дивана? Зато бабла хорошо останется. Можно и ремонт клевый там сделать… ну, погодя чутка.
- Слушай, может, мы тогда и в клинику ляжем, наконец?
- Тема, кстати. Почистимся, дозу собьем… прикинь, ну хотя бы до 0,1 веса на раз бахнуться – это ж какая жизнь красивая начнется! Заметано, ложимся.
- А хочешь, Вольву купим… к морю поедем… помнишь?
- Не смеши меня. Зачем куда-то ехать, когда все под рукой? Слушай, тут еще тема одна есть… есть маза взять реально. Килограмм, прикинь? Чистого. С печатью. Вопрос – десять косых бачей всего, прикинь? Три года жизни!!!
…Так мы отправились в самое долгое свое путешествие. Путешествие вне времени, которое длилось два коротких месяца. Или – восемь с половиной недель, если вам угодно…
Диван стал нашим «Volvo». Для полноты иллюзии рядом стояло темно-синее эмалированное ведро, в нем плескался богатый «фарш» - на десять косых бачей, ага, плюс еще пять литров отличной кипяченой воды. Наши рычаги передач с маленькими красными «шапочками» были воткнуты на пятую, последнюю, скорость, и педаль газа утоплена «в полик».
Мир вокруг самозакупорился. Как раньше. Не помню, было ли в нем счастье, но покой – точно был. Абсолютный. Теплое море забвения переплескивало над нами. Даже телефон перестал звонить.
И только в коридоре, за закрытой дверью – чтобы не докучала – тихо жила собака: сначала царапалась, скулила, потом перестала. Вот только не надо здесь гринписовских воплей о гуманизме, ага? Во всяком случае, все необходимое для жизнеобеспечения у нее было – полная ванная отличной водопроводной воды, и двухпудовый мешок «Педигри», высыпанный на бетонный пол. И даже игрушка – резиновый мячик с пищиком.
А потом мы врубили форсаж.
Самого момента аварии не помню.
Помню, как пришел в себя. Один.
Помню, как понял: замкнутая экосистема разрушена, и есть жертвы.

…Глухой, слепой, благодушный Джа пощадил твою красоту. Ни жира для гниения, ни мяса на поживу червям – ничего этого не было давно. Помню: хрупенькие лицевые косточки, обтянутые прозрачной кожей, и по-прежнему великолепное, густое и блестящее, соломенно-желтое каре твоих волос на белоснежной подушке. И улыбка, означающая: ты все же доехала к морю, на которое так звала меня все эти долгие годы.
Я открыл дверь в коридор и увидел свою собаку. Она чем-то напомнила мне тебя – те же хрупкие кости, обтянутые все еще блестящей короткой шерстью. Она не притронулась к корму. Кажется, она и воды не пила.
Под ногой что-то пискнуло. Подсунутый к самой двери, лежал последний собакин подарок «маме» и «папе» – резиновый мячик.

1998 год. Эндшпиль
Простите, что не смог сразу отправиться вдогонку за вами.
Я – реально не человек. Я – равнодушная подлая мразь.
Как алкоголик. Как любой зависимый. Как все, кто ценит свой кайф превыше всего, кто играет собственной жизнью, наплевав на чужие.
Такие, как я, не должны коптить это небо.
Видит Джа, я честно пытался грохнуть себя на месте, по горячим следам. Не вышло. Не вышло – стать мразью еще большей, уничтожив последний шанс что-то понять, а поняв – попытаться исправить.
Зачем Ты так настойчиво оставил меня здесь?
Искупление грехов? Брось, не верю. Да и как это – искупить грехи?
Долги отдать? Анриал. Хоть еще две жизни проживи.
Да просто есть еще живые существа, с которыми меня связывают невидимые, но осязаемые живые струны. Оторвись они сейчас, оторвись я – оставшимся живым будет очень-очень больно. Я теперь знаю, насколько.
В любом случае – спасибо, Благодушный, за урок.

В преддверии Нового 2009 года. Подведение итогов.
Время решает. Походя.
Оно просто идет, и с ходом его рвутся одна за другой эти струны, удерживающие тебя на земле. И все легче делается. Все невесомее…
И сегодня, перебирая рукой оставшиеся, понимаю – их не хватит и на простейшую дворовую гитару. Пять штук. Всего-то.
И первые две – поистерлись от времени, по семьдесят лет каждой, и очень скоро – что бы я ни делал – порвутся.
А третья – новенькая совсем, и на этой струнке я хотел бы держаться долго, долго… но увы – не от меня зависит. Все, что зависит от меня, я делаю. И она – делает все… или почти все… или думает, что все… А остальное – в руках Джа пьяного, сраного, обдолбанного, с хроническим тремором – и нет доверия к его трясущимся рукам.
А последние две струны – даже не почувствуют, что оборвались. Я сам так устроил. Построил стену между нами, и струны ушли в землю. Когда лопнут – по ту сторону стены еще долго не почувствуют, что натяжение исчезло.
Но я честно жду. Не развития сюжета, не начала нового – жду гейм-овера.
Ведь я неизлечим. «В стадии устойчивой ремиссии» - мой потолок. Устойчивой, ага… И сейчас – стоит глаза закрыть – самым ярким из всего вспыхивает на сетчатке та поездка к морю, на Вольве модели 98-года.
Время не лечит, нет. Оно просто тупо решает.
И когда пять моих струн оборвутся, я сразу куплю подержанную Volvo-740. Уложусь в пару косых бачей – неплохо за мечту всей жизни, да? Мне плевать на состояние кузова. Мне плевать на обшивку салона. Мне нужны только – приличный движок да ходовая, чтобы выжать двести на прямой трассе, утопив педаль в полик. Да еще нужен прямой и пустой кусок автострады, километра два, не больше. Да еще горючее – пару грамм всего. Ха-ха.
И тогда я обязательно приеду к теплому, солнечному, всепрощающему, ласковому морю забвения, где ждешь меня ты и моя собака. Простите, что так задержался, скажу я. Дела были. Но теперь – все.
Вы только ждите, ага?
Я обязательно приеду.