- Сынок, ну приедь же ты, наконец, забери это мясо! Уж вон когда забили кабанчика, а где хранить-то? Холодильник-от сломан, а морозов-те всё нету, - голос матери глухо нудел, продираясь сквозь помехи районной связи.
      Серёга сидел за столом, и, вылавливая вилкой капусту со дна банки, вяло кивал телефону:
      - Угу... Да... Угу...
      Действительно, для начала декабря было очень тепло и мясо надо забирать, да как матери объяснить, что ехать на своём грузовике - это топлива одного туда-сюда литров сто пятьдесят. А масло, а износ материальной части и расход времени?
С другой стороны - мяса, блин, много и ведь пропадёт, не замороженное.
      - Ну ладно... Ладно, говорю, на днях приеду! - отмахнулся он от трубки и скомандовал:
- Давай, Глеба, наливай!
      - Д-давай, брат-тан! - подзаснувший во время разговора Глеб встрепенулся и с радостной решимостью сдвинул стаканы.
      Они выпили, закурили, вяло сжевывая комочки междометий и обрывки слов, потом выпили снова, и только тут Серёга сообразил своей непьянеющей хитростью:
      - Ёб-тать, Глеба, давай на твоей "Оке" сгоняем, а? У моей-то в заднем мосту что-то забрякало, так что выручи брата, я ведь заплачу, если что!
      Будь Глеб потрезвей, он бы сообразил, что мать, как семейный главком, не дала бы ему машину в такую даль, но Глеб был уже пьян и самостоятелен:
      - Ты чо, бля, Серый, какие на х-х-й деньги! Бензином заправишь, и все дела.
      - А, ну давай так, за бензин свези, - радостно поддакнул старший брат, наливая по новой.
      Поутру их растолкала пришедшая со смены Танька, Серёгина жена:
      - А ну, подымайсь, погань пьяная!  - пихнула она Серегу -  И тебе нечо к нам ходить, его спаивать! - досталось и Глебу.
      - Припёрлась, с-судорога... - скрипнул зубами Серёга.
      - Танюша, Танюшечка, да мы-то за мясом ехать собрались, вот и заночевал я у вас, чтобы с утра поскорей... - замямлил, оправдываясь, Глеб.
      Танька чуть смягчилась, а Серега, поддомкратив рукой голову и тяжело отворив глаза с содроганием смотрел на опухшую Глебову харю:  "Чешет помелом поперёд мозгов!"  Ехать не хотелось, но и не ехать Танька уже не даст. Выплеснув в стакан остатки вчерашней водки, Серёга быстро замахнул её в рот:
    - Так что, рулить тебе, Глеба! Я уже права не имею, - ухмыльнулся он, пьянея от хлынувших в сообразительную кровь гормонов счастья.
      Они выползли из подъезда и остановились, моргая от яркого свежевыпавшего снега.
      - Вот блядь! Всю ночь валил, - выдохнул Серёга.
Пока Глеб заводил "Оку", он направился осмотреть свой грузовик. Машина как всегда была в полном порядке, и Сергей ласково похлопал её по фургону: "Кормилица, ты моя!"
      Он ещё чуть постоял, что-то соображая, и сказал:
- Отгоню-ка я, Глеба, свою колымагу на сервис, пусть глянут задний мост.
      Глебу с похмелья было всё равно, и они гуськом двинулись к недалёкому гаражу, где заправлял всем один Серёгин знакомый. Там брательник быстро пересел в "Оку", и та охотно покатила, шлёпая по мокрому снегу босыми колёсами.
- Ой, смотри, Глеба, аккуратнее, вон чо творится, как по соплям едем,  - устраиваясь поудобнее, прокряхтел Серёга.
      Глеб, весь в напряжении, его почти не слышал - для него это была первая зима за рулём, а дорога и впрямь была отвратительная. Руль крутился непривычно легко, а перед поворотом надо было переложить его заранее, и "Ока" медленно, словно большая баржа, начинала тяжело менять курс в нужном направлении. Оно, впрочем, не всегда совпадало с траекторией, накатанной "взрослыми" машинами, и тогда утлая кибитка билась в гребнях этой колеи словно лодочка в океанском прибое. Так что когда они выгребли по этому киселю на окраину, спина у Глеба была уже вся мокрая.
      "Хорошо, что грузовик со двора отогнал. Таньке скажу, что на нём и ездили, пусть-ка на горючку денег выделит, да за мясо, скажу, заплатил... Да, здорово всё получается!" - подобрел Серега, прикинув сэкономленную заначку.
      "Вези, Глеба, вези, родной", - он бросил взгляд на брата и ухмыльнулся: тот изо всех сил вцепился в руль и так и замер, гипнотизируя дорогу.
      - Дыру в стекле не прогляди, Глеба!
      - А?
- Хуй-на! Ты бы хоть на передок резину зимнюю поставил - проворчал Серёга, чуя, как таскает машину.
Глеб рывком распахнул душный ворот: "Зимняя, весенняя... Какая разница!"
Он твёрдо знал одно: машина - новая, резина на колёсах -  тоже новая и на другую резину мать денег не даст.
      - Давай-ка, через промзону, нам гаишники ни к чему, - велел Серёга, и Глеб повернул в объезд поста.

* * *

      Они миновали окраины, за окном потянулась промзона. Здесь, за  городом было чуть холоднее, снег уже не таял, но это было ещё хуже: под колеса стелилась неровная от ледяных полированных кочек трасса. Мимо поплыли какие-то вышки, скелеты заброшенных цехов.
      - Смотри, Серый, что-то ещё работает,- кивнул Глеб в сторону копошащихся в бликах сварки мужиков.
      - Да они металл пиздят, а он "рабо-отает"! - раздражённо откликнулся брат, - Как же, заработает что в демократии этой... Правильно и пиздят, чего добру то пропадать!
      Везде, куда ни глянь, простирались останки кормившего когда-то весь город производства. Ветер свистел, гоняя пыль в пустых цехах, хлопал створками ржавых ворот и упорно расшатывал покосившиеся буквы на крыше какого-то ангара. Лопнувшие трубопроводы скалились частоколом ядовитого цвета сосулей. Из-под снега кое-где выглядывали рельсы, давно покрытые бурьяном высохших на ветру сорняков. На этих путях ещё стояли полуразобранные вагоны, цистерны, из-за насыпи виднелись остовы каких-то механизмов, чуть поодаль торчал в небо раскуроченный подъёмный кран...
      "Вот америкашков бы сюда - кино сымать, - подумал Глеб, - А то мучаются там поди с декорациями, большие бабки палят зря, а тут всё готово и весь ужастик даром".
      И действительно, созерцаемый пейзаж идеально подошел бы для съемок ну, например, ядерной катастрофы или там ещё какого конца света. Казалось, что вот-вот появится средь руин то ли Робокоп, то ли Терминатор, да мало-ли там, в Голливуде ещё какой нечисти!
      Глеб незаметно пообвыкся к дороге, расслабился и даже чуть добавил газу. В задумчивости он перевалил затяжной подъём и покатил под гору. Он сбросил газ лишь в повороте под эстакаду, когда чуть довернул руль. Панорама в рамке лобового стекла вдруг поплыла в сторону, будто кто-то потащил картину вбок. Целую секунду он потерял, прежде чем понял, что машину всё стремительней заносит. Глеб суматошно вывернул руль до упора. Вращение машины замедлилось и на миг остановилось, но не успел Глеб перевести дух, как "Ока", хлёстко вильнув задним бампером, завертелась в другую сторону.
      - Серёга! Серёга, чо делать-то?! - завопил Глеб, повиснув на баранке, но брат, побелев лицом, только молча вжался в кресло. Левой рукой он упёрся в торпеду, а правой вцепился в поручень над головой.
      Глеб изо всех сил давил на тормоз, махал в разные стороны рулём, а машина, вращаясь и беспомощно растопырив колёса, летела прямо на бетонный столб эстакады. В отчаянии Глеб отпустил и руль и педали.
      "Ока", мотнувшись туда-сюда, кружиться вдруг перестала! Пролетев в полуметре от огромной опоры, она мягко въехала задом в небольшой сугробчик и замерла там в испуганной тишине.
      - Да,  - хриплый Серегин голос сорвался. Он прокашлялся и продолжил:
      - Кто-то из нас в рубашке родился...
      Глеб не ответил. Трясущимися руками он завёл мотор и попытался выехать, но переднее колесо лишь беспомощно шлифовало гладкий лёд.
      - Давай, брат, толкни....
      - Да нет, пусти, покажу тебе один приём - ответил Серёга, открывая дверцу.
      Он сел за руль и, вновь включив первую передачу, немного вытянул "подсос". Колёса закрутились быстрее.
      Серёга вышел из машины, упёрся плечом в переднюю стойку и начал раскачивать "Оку". С третьего или четвёртого раза машина медленно, рывками поползла вперёд, а затем, ухватив колёсами опору понадёжней, пошла уже уверенно.
      Выруливая с обочины, Серёга пробежал рядом несколько метров, а потом ловко плюхнулся задом на сиденье. Он хлопнул ботинками, стряхивая снег, втянул ноги в салон и остановил машину:
      - Русская смекалка!
      - Ух, ты! Да, здорово, брат! - с восхищением и завистью протянул Глеб.
      - Ну, ёбтать, братан, пятнадцать лет безаварийной езды чего-то да стоят!
      - Серёжа, давай уж дальше ты рули, я теперь боюсь...
      Поменявшись, они продолжили путь.
      - Ты машину, брат, жопой чуять должен, - короткими стежками, не отрываясь от дороги, поучал Серёга брата. - Когда её только закручивать начало, ты не бзди, не паникуй, а сразу выправляй рулем, но в меру... Ты на спуске газу сбросил, передок тормознул...Вот зад и стало заносить...
      Серёгу стало не узнать - он весь подобрался вперёд, серьёзно оценивая дорогу, говорил скупо, с паузами. Он часто, и, как казалось Глебу ни с того, ни с сего, коротко дёргал рулём вправо-влево. Машина меж тем неслась как влитая, по скользкой извилистой трассе. Серёга продолжал:       
    - А потом, когда ты управление бросил, ведущие-то колёса как якорь, ебтать... Они ведь с двигателем... И пошла машина вперёд жопою... Вот тут-то тебе, мудиле, и взяться за руль, да подправить траекторию!
      За разговорами они не заметили, как вновь повалил мокрый снег, погребая под собой покрытый льдом асфальт, черневший посреди трассы накатанной, неширокой колеёй. Но и этой колеей, расходясь со встречным, приходилось делиться, углубляясь правыми колёсами в снежный студень. В такие минуты увесистый снег безжалостно затягивал тщедушный механизм в свои объятья, стремясь и вовсе сдёрнуть в кювет. "Ока", ведомая опытной рукой, юлила, билась, и по сантиметрам, медленно выбуксовывала обратно. Это было ей непривычно и тяжело, но старательная машина из последних сил стремилась угодить хозяину.

*  *  *

      Заехав на заправку, они свернули с трассы и углубились в соседний район, а потом, миновав райцентр и вовсе съехали на узкую, извилистую лесовозку.
      Места пошли совсем глухие.
      - Давай, братуха, поссым! - Серёга чуть прижал машину к обочине, и они вышли.
      Лес был подавлен влажной, душной тишиной, от которой с непривычки закладывало уши. Всё замерло в этом вертикальном безмолвии. Только любопытная белка косилась из дупла на две странные, неподвижные фигуры с широко расставленными ногами, и руками, сведёнными книзу.
      Потом они проехали ещё километров тридцать, один - разглагольствуя о тонкостях водительского искусства, другой - почтительно внимая этой премудрости, до того самого вроде бы ничем не приметного места.
      Дорога тут уходила влево, и Серега, как раз толковавший Глебу о прохождении сложных поворотов, свысока перешел от слов к делу.
      Он плавно переложил курс на внутренний радиус, спрямляя траекторию, машина как-то слишком охотно ввалилась в это манёвр, и через миг, быстро вращая ставший вдруг совсем невесомым руль, Серёга понял, что она ему уже непослушна:
      "Тормоз!"
      "Нет, газ!!"
      "Ещё руля!!!"
      "Баля-я!!!!..."
      Пробив хилый сугробчик "Ока" вылетела в кювет и там, нырнув и зацепив носом какое-то бревно, перевернулась. Она хлопнулась навзничь, проломив крышей тонкий ледок. Кювет оказался болотиной...
      Глеб на миг отключился, а придя в сознание, обнаружил себя нелепо скрюченным кверху ногами. Стоя головой на потолке, он бессмысленно глазел, как через пролом в лобовом стекле мягко, но напористо заползала в салон чёрная болотная жижа. Она скользила медленно и неотвратимо, словно холодный питон в поисках жертвы. Лишь когда эта ледяная вонь подкатила к самому носу, до Глеба дошло, что он сейчас захлебнётся: он не только не мог толком пошевелиться, но даже не соображал, в каком направлении и что надо делать.
      Глеб заскулил от бессилия, представив, что так и умрёт кверху жопой, нахлебавшись говённой жижи в тисках утопающей всё глубже машины. Он захрипел, забился в животном ужасе и потом уж и не помнил, каким чудом, оставив куртку пристёгнутой в кресле, очутился на воле...
      - А вот я и думаю, чего это ты там вошкаешься? - удивлённо пролепетал ему Серёга, ломая трясущимися руками сигарету.
      Судорожно хватая ртом воздух, Глеб хотел сказать брату что-то горькое, обидное, но вместо этого он обернулся и, ещё не веря в произошедшее, оторопело уставился на машину.
      Она тихо лежала, грустно воздев кверху лапки-колёсики, словно замершая от испуга божья коровка.
      - Как же так, Серёжа, как же так?!.. - растерянно бормотал Глеб, размазывая грязь по лицу.
      - Да как, как, ебенать! Так, нахуй, что резину надо по сезону - раз! Водителя от дороги не отвлекать - два! А то - "Серёжа, расскажи, блядь,... Серёжа, покажи..." - передразнил Глеба старший брат, начиная потихоньку косить от вины.
      Тогда, в первые минуты после аварии, Глеб думал, что им вновь повезло, и даже чуть успокоился. Он впервые видел чёрное брюхо машины и с интересом разглядывал все эти балки, тяги, рычаги и пружины.
      - Ведь тут-то всё в порядке, а, Серёжа? - допытывался он у брата, - Удар-то вроде и не сильный был?
      - Да, уж... - задумчиво протянул тот, оценивая опытным глазом ушедший в сторону лонжерон и прикидывая повреждения ниже "ватерлинии".
      - Уж да... - и, спохватившись, добавил:
      - Да ничо, ничо... Иди-ка лучше за дровами!
      К тряске от пережитого уже прибавлялся колотун от холода.
      - Ты, Глеба, носи, а я разжигать начну - Серёга захлопал по карманам в поисках спичек.
      - На, мои возьми, - протянул Глеб коробок и решительно почавкал к лесу.
      После безуспешных попыток развести огонь на болотине, поближе к дровам, братья расположились прямо на дороге. Костёр вяло потрескивал, больше дымя, чем грея. Уже смеркалось и вовсю хотелось есть, а дорога была всё так же тиха и спокойна пустотой выходного дня.
    И прошло ещё немало времени, как вдруг, сперва еле уловимым трепетом воздуха, а затем всё ясней и ближе, так, что стало понятно, что это не мираж, а взаправду, послышался звук мотора. Гул нарастал, замелькали в стволах деревьев фары, и из-за поворота не спеша, степенно выплыл лесовоз.
    Глеб, ещё не веря этому счастью, выскочил на середину дороги и принялся орать и размахивать руками, словно унесённый на льдине рыбак. Лесовоз, несколько раз прошипев тормозами, остановился. Дверь приоткрылась, и Глеб ткнулся в мягкое, уютное тепло кабины:
    - Выручай, командир, у нас, вишь, беда какая!
    - Да видеть-то вижу, не слепой, - ответил щуплый мужичок-водила, свысока поглядывая из-за руля, - Тока пустой я, паря, не вытащить мне её оттудова ни хуя.
    - Как же  так? - удивился Глеб, - У тебя вон какая машина здоровая...
    - Да всё верно, Глеба, - встрял подошедший Серёга, - Не взять ему, скользко, он и себя-то еле тащит.
    На общих шоферских понятиях он договорился с лесовозником, что когда тот будет возвращаться с грузом, то попробует вытащить "Оку", а поскольку путь его проходил через Серёгину деревню, то и решил Серёга так:
    - Ты, Глеба, останься тут, стереги машину, а я - до деревни. Организую там - ну, поесть, помыться, то, сё...
    И, пока расстроенный Глеб соображал, Серёга хлопнул дверцей. Огромная машина, загребая по катку дороги, словно древний колёсный пароход, начала медленный разгон, полируя и без того укатанную колею. Мигнув на прощание стопами, грузовик скрылся за стеной леса. Глеб остался один.
      "Как же я теперь дома появлюсь! Что матери скажу?!" - билось в голове, пока он, хлюпая и носом и ногами, ходил вокруг "Оки".
      "Машиночка моя, девочка моя, ласковая моя игрушечка!" - глотая слёзы, гладил он её холодный бок.
      Часа через два или три, уже в полной темноте, Глеб вновь услыхал натужный, довольный рокот мотора - лесовоз полз назад. Крепко присев под гнётом ворованных брёвен, он остановился, и из кабины вынырнул румяный Серёга:
      - Ну вот, братан, аллес - всё как положено! - дохнул он сытым, свежим водочным духом и затрындел, что баня уже топится, что с утра приедет из города на подмогу Владька на своём "каблуке", так что давай, Глеба, хлебни вот и иди, разматывай трос...
      Качнув несколько раз, с трудом вырвали они машину из болотного засоса, а потом, перехватившись, уже легче, кубырнули её на колёса.
    Мама, дорогая, что открылось Глебу!
    Выхваченная из темноты лучами фар и размытая слезами, картина катастрофы казалась ещё более ужасна: смятый капот съехал набок, лобовое стекло, белое от  миллионов трещинок, повисло на погнутых стойках, а крыша, сложившись изломанным домиком, покосилась набекрень. Блестящая чёрная жижа лениво стекала с потолка и сочно шмякалась где-то в салоне.
      - Давай, не стой, цепляй трос, - толкнул Серёга Глеба, - Вон, хорошо, крюк у тебя сзади есть.
      Лесовоз, плотно прижатый грузом к дороге, легко вынес поддерживаемую с обеих сторон "Оку" на обочину. А дальше Глеб мало что запомнил.

*  *  *

      Наутро, проснувшись, он впотьмах не сразу и сообразил, где находится, но через миг память, словно кинжальная весенняя сосулина с размаху вонзилась ему в темя.
      Глеб застонал, перевернулся, и, словно страус в песок, вновь спрятался в хмельной и уютный сон, лишь бы хоть на чуть-чуть отсрочить мучительную, непереносимую явь.
      Когда он снова открыл глаза, было уже светло, и со двора слышался голос приехавшего из города Владьки.
      - Ну вот, в кои-то веки все три брата вместе собрались, - вздохнул Глеб и вышел на улицу.
      "Ока" понуро стояла у обочины. В свете дня машина выглядела ещё страшней и уродливей: искорёженное железо, облупившаяся на заломах краска. Салон, ещё недавно такой родной и уютный, был залит застывшей болотной грязью, чуть припорошенной сверху снегом.
      Снежинки падали на машину, да так и лежали, не тая, словно на покойнике.
      К тому времени вышел Серёга, и, закинув во Владькин "каблук" две здоровенные сумки с мясом, закурил:
      - Ну, что, братаны, давай, готовиться в путь?
      Они отогнули трущееся о колесо железо крыла, развернули машину и подцепили её к "каблуку".
      - Серёж, а как ты на ней поедешь-то, ведь ни хрена ж не видно, - кивнул Глеб на провисшее, матовое от трещин лобовое стекло.
      - А ты не ссы, брат, всё продумано!
    Серёга решительно выдрал из проёма скорлупу стекла и отбросил в сторону. Затем он достал из кармана прозрачный полиэтиленовый пакет и сунул его ошарашенному Глебу:
      - Это, ёбтать, тоже смекалка такая. Русская! Давай, надевай на голову, садись и поедем!
      С этими словами он захлопнул за собой пассажирскую дверь "каблука".
      - Ты, брат, замотайся весь, особенно руки, и держись полевей, чтоб и я тебя в зеркало видел, и тебе дорогу видать, - подбодрил Глеба Владька.
      Он поправил на нелепой целлофановой голове шапку:
      - Если что - маши...
      Еле тронувшись, буксуя по свежему снегу, они с трудом стали набирать скорость.
      За околицей дорога стала потвёрже, и Владька прибавил газу.
      У Глеба поначалу всё было хорошо, но чем больше становилась скорость, тем плотней и плотней прижимался пакет к лицу. Сначала Глеб ещё как-то отплёвывал его, отпёхивал языком, но очень скоро этот ледяной полиэтиленовый панцырь плотно облепил рожу, не давая вздохнуть. Глеб отчаянно завертел головой, затёрся лицом о плечо, затем об руль - всё без толку.
      "Вот так, блин, смекалка русская! К ебеням собачьим - ни вздохнуть, ни пёрнуть!" - ругался Глеб, пытаясь сорвать пакет с лица, но рука в толстой варежке всё никак не цепляла скользкую плёнку.
      А Владька поддавал, стремясь перейти на четвертую. Больше глядя назад, в зеркало, чем на пустынную лесную дорогу, он видел, как елозил Глеб рукавицей по лицу, видимо стирая с плёнки летевшую из под колёс снежную пыль.
      "Ничо, Глеба, щас свернём, там почище будет" - мысленно ободрил его Владька.
      Глеб тем временем корчился от удушья. Он ещё успел вспомнить, что вот так, пакетом на голове, пытали кого-то в где-то виденном им боевике.
      Вот сейчас закончится этот блядский поворот, он оторвётся от руля, снимет рукавицу и сдёрнет с лица этот полиэтиленовый гандон!
      Он ещё чуть довернул вправо и только хотел вернуть руль на место, как раздался мягкий щелчок, и руль замер как приколоченный.
      Ключ! Он забыл вставить в замок зажигания ключ!! И руль так и защёлкнулся повёрнутым!!!
      Машина рывками задёргалась вправо, борясь с тянущей её верёвкой, а у Глеба от удушья померкло в глазах...

*  *  *

      Серёга ехал, устало привалившись к окну. Хорошего мало. Как ни крути, машину ремонтировать ему и надо ещё надоить для этого денег из семейного бюджета, да чтоб стервоза-Танька ничего не заметила.
      Но это ладно. Больше всего терзало его то, что пятнадцать лет безаварийного стажу, которым он так гордился, пущены насмарку! А всё из-за этого Глеба с его ёбаной "Окой"!
      "Лучше бы поехал на своей!" - вздохнул он и от расстройства и тепла тихо задремал.
      Владька же после поворота Глеба потерял. В левом зеркале "Ока" так и не появилась, а правое перекрыл закемаривший Серёга.
      "Что он там дёргает! Тормозит что ли?" - Владька сбросил газ, включив тормозом стопы.
      "Ока", почуяв волю, резво ткнулась носом в сугроб, а "каблук" по инерции, рывком, от которого звонко лопнул трос, выдернул её обратно на дорогу и замер.
      Владька открыл дверь, вышел, огляделся, и, вдохнув полной грудью свежий зимний воздух, подошел к "Оке":
      - Ты чо, Глеба?
      Но тот молчал, только хлопал ртом и счастливо напитывался ясным лесным кислородом сквозь лохмотья полиэтилена...
      Ближе к городу Серёга просыпался всё чаще и чаще, и уже в городских сумерках прозевал Владьке:
      - Давай к ребятам, в гараж, там всё и решим.
      Пока сервисные пацаны, уже лёгкие от законченного рабочего дня, профессионально подсчитывали случившееся несчастье, Владька открыл двери фургона:
      - Давай, брат, забирай...
      Серёга с трудом подцепил на плечо тяжёлые сумки, и только дойдя до своего грузовика, спохватился, что может, стоило предложить немного мяса и Владьке - всё-таки приехал, выручил. "Да ладно, в другой раз" - махнул рукой Серёга и пошёл назад в гараж.
        Там Глеб, совсем стёртый с лица земли, сообщил ему стоимость ремонта.
      "Хуя се, привез мяска..." - сдвинул Серёга шапку с разом вспотевшего лба и по стенке сполз на корточки. Он замер так на полминуты, затем встрепенулся и двинулся к пацанам. Он отвёл в сторону Сашку-бригадира и потащил в яму под машину.
      - Серый, всё реально, для тебя по минималке, а сделаем без очереди, как надо. Комарик носа не подточит, ты же знаешь, - забубнил тот.
      - Да хуй с ним, с комариком! - оборвал его Серёга, - Хозяева - лохи, ничего в этом не понимают, поэтому давай как дешевше...
      - Ну ладно, - пожал плечами Сашка, - Приходи завтра, с утра и покумекаем.
      Научив, как половчей соврать дома насчёт "где машина", Серёга спровадил Глеба и поднялся к себе. Танька, шмыгая носом, чистила картошку.
      - На вот, бульону свари, что ли, - шлёпнул Серёга ей под ноги сумки. - Остальное заморозь, а я к машине.
      Некоторое время он просто сидел кабине, наблюдая за жизнью двора. Потом достал из укромного места секретную поллитру и заглотил из горла сколько смог. Пьянея, Серёга ещё поприкидывал, сколько рейсов надо будет утаить от жены для оплаты ремонта, потом допил остатки. Хлопнув дверью, он швырнул пустую посуду в снег и двинулся к подъезду:
      - А ну, горох, брысь! - играющая детвора стайкой воробышков вспорхнула в разные стороны, освобождая дорогу.
      Дома его встретила серым ворчанием ложащаяся спать жена, горячий мясной бульон и какой-то странный кисловатый запах. После выпитого во рту жгло, пустой желудок просил еды, поэтому вкуса первых трёх ложек Серёга не разобрал. Бульон был золотистый, наваристый.
      "С вермишелью", - понял он, проглотив четвёртую ложку.
      "Только вкус какой-то... Чо-т не то. И вермишель странная, мелкая", - заметил он, загребая пятую.
      Серёга присмотрелся: сваренные заживо, вермишелинки безжизненно свернулись колечком и смотрели на него немигающим укором бусинок-глаз.
      Мясо всё-таки стухло...