Рано утром, еще за окном серела предрассветная серая мгла,  в дверь постучали, настойчиво  и громко. Мишка слышал, как отец встал, скрипнув пружинами кровати, и сонно зашаркал к двери.
- Товарищ старший лейтенант, тревога, - затараторил за дверью взволнованный голос.
- Понял, спасибо, - отец закрыл дверь, потянулся, шумно выдохнул и зажег свет в комнате, - мать тревога, где мой тревожный чемоданчик?
- На антресолях, нет в другой стороне, - сонно ответила она.
Мишка, проснулся, еще когда стучали в дверь. Он выполз из-под одеяла и заглянул в комнату родителей. Отец одел полевую форму, и сразу стал как-то выше сильнее и серьезней. Поправив маленькую фуражку, отец схватил чемоданчик, перекинул через плечо планшет и, поцеловав маму, увидел сына выглядывающего из детской.
- Папа, началась война?
- Нет, сынок, учения, - отец улыбнулся, погладил его по голове, и сказал, - иди спать сынок, все хорошо. Отец присел, крепко обнял Мишку, подкинул высоко, так что Мишкино сердце на секунду замерло от восторга, понес в кровать, - спи, рано еще.
- Ген, ты скоро вернешься?- поинтересовалась мама.
- Не знаю, что там отцы командиры придумают,- отец чмокнул мать  в щеку и выскочил за дверь. Мишка услышал, как отец поздоровался, с другими офицерами. За окном были слышны негромкие голоса,  - офицеры курили и видимо кого-то ждали. Но вот двигатель машины взревел, было слышно, как в ней что-то затрещало, раздался щелчок коробки переключения передач, и машина уехала, оставив звенящую тишину. Мишка лежал, повернувшись к стене, и пальцем рисовал узоры на обоях. Над ухом зудел надоедливый комар, и Мишка, отмахнувшись от него, завернулся в одеяло с головой уснул.

Возле дома стоял ГАЗ-66, и надрывно сигналил. Мишка выглянул в окно, прислонившись к стеклу лбом, почти расплющив нос,  от машины в дом бежал отец. Планшет смешно шлепал его по ноге, а фуражка норовила упасть, от чего отец ловил фуражку одной рукой, и прижимал планшет к ноге другой. Мишка видел, как выскочила на порог дома мама, и отец что-то торопливо заговорил ей, заглядывая в глаза. Он нервно теребил ее руку, потом резко поцеловал и побежал обратно. Мать неуверенно махнула ему в след рукой. Но отец не любил оглядываться, вот и теперь он хлопнул дверкой кабины и машина, подняв тяжелую серо-коричневую пыль,  умчалась в жаркую марь.  Мать зашла в дом и устало рухнула на диван рядом с Мишкой,-  все уехал наш папка на пожар.
-Мам, наш папа летчик. Какой пожар?
-Тайга горит сынок. По всему острову. Уже в Победино горит, до Смирных осталось десять километров. Все военные туда поехали на пожар.
-И солдатики?
-И солдатики, - мама положила руку Мишке на голову, и тяжело вздохнула - и наш папка.

Небо над поселком затянуло странной сероватой пеленой, и солнце едва пробивалось сквозь нее. Мишка сидел на ступеньках крыльца  и строгал из доски крылья для самолета. Он недавно видел такой – АН-2 , с двумя крыльями, похожий на этажерку. По сравнению с самолетом, на котором летал его отец кукурузник, как сказала мама, выглядел смешной игрушкой. Папа рассказывал, что почти весь самолет из дерева, вот Мишка и решил сделать его. Строгая ножиком доску Мишка напевал песню летчиков, которую так любили петь за праздничным столом родители и их друзья,
- Огромное небо, огромное небо,
  Огромное небо одно, на двоих.
Больше слов Мишка не запомнил, да в прочем и их хватало.  Он повторял их словно мантру, словно заклинание, наверное, сотню раз, а может и больше. Стружка весело летала из-под ножа, завивалась и падала на землю. Мишка слышал, как просыпался их маленький одноэтажный на четыре квартиры дом. Как стучит сковородкой бабка Соня, как Степановна что-то выговаривает своему деду. Как жалобно просит молока кошка Мурыся у тети Зины. Как мама поет на кухне, подпевая радио. На крыльцо вышла Степановна, посмотрела на небо и нахмурилась, - Что творится, прости господи,  конец света прям.
- Степанна, а папа на пожар уехал.
- Да уж, небо как в сорок пятом, перед приходом наших – горит кругом тайга-то.
- А что здесь были немцы?- удивился Мишка.
-Да нет, японцы, Мишенька, японцы, - Степанна посмотрела слезящимися глазами на едва видимые в дымной пелене сопки, – вот так тогда и горела тайга. Смотри Мишка - видишь вон на той сопке, как полыхает. Лишь бы ветер не переменился, а то и нам амба.
- А какие они японцы?- Мишка почему-то представлял их маленькими и злыми человечками, не больше спичечной коробки.
- Да всякие Мишка, и плохие, и хорошие. В начале сороковых, когда война началась – такие, прямо баре были. Наши, русские на них батрачили за гроши. А японец мог и ударить, и убить, особенно когда война началась. Бежали кто мог дальше туда,- она махнула рукой за сопки, -на север острова. Хоть там и климат не сахар, за то законы русские были. А потом, когда победили их, совсем другая история, да…- она снова посмотрела слезящимися глазами вдаль на горящие сопки, - наши дома они строили, после войны. Пленные. Жалко их было. Худые, заморыши прям, - она вытерла уголки рта мятым белым платочком, - ну вот, а потом их на материк отправили.

Мишка представил себе японцев уже совершенно по-другому. Почему-то ему вспомнились глаза детей Бухенвальда, из кино про войну, как они тянули худенькие, тонкие руки с наколотыми номерами через колючую проволоку. Мишке стало жалко японцев, -  а почему их на материк повезли? А не домой, в Японию?
- Да кто ж его знает, почему? Говорили - тоннель строить будут. Да вот что-то до сих пор строят.
Мишка сделал большие глаза, - как строят? А где?
-Да нигде, Мишенька, нигде.

Мишка ничего не понял, пожал плечами и убежал по своим детским делам. На крыльцо вышла бабка Софья, маленькая и сухонькая, она легко села на скамейку и достала свое вечное вязание.
-Вот Соня, смотрю я на тебя, в чем твоя душа еще держится, - нахмурилась Степанна, - ты вообще ешь хоть что?
-Да ем, отстань, Степановна, - передернула плечами бабка Софья.
- Да кто вас блокадных та знает, может, ты на святом воздухе живешь.
- На святом воздухе в сорок втором зимой жила, и на святом духе, - перекрестилась бабка Софья.
-Ой, Сонь, ты что крестишься? Веруешь что ли?
- А и верую, то что? Пойдешь в партком меня сдавать? Заверуешь во что угодно, когда вокруг все померли, а ты одна одинешенька останешься.
Степановна посерела лицом, - Сонь, тайга горит, вон посмотри на сопки-то.
- Сама и смотри, это ты у нас дальнозоркая, а я Степановна слепошарая, так что без очков дальше носу и не вижу ничего.
- Вот только не надо на себя наговаривать. Ты когда хочешь - все видишь, и что надо тебе видеть и что не надо, - притворно разозлилась Степанна, - но только когда тебе надо.

Высоко в небе плыл серебряный едва видимый солнечный диск. Даже всегда веселые воробьи попрятались в гнездах. Ветер едва шевелил листья берез.
-Это все хунхузы, - нахмурил брови Сашка, - они тайгу жгут.
- Дурак ты, - Андрей шутливо шлепнул Саню по затылку,-  хунхузы,- это китайцы, откуда они на Сахалине?
- Сам ты дурак, их сюда япошки и завозили,- отрезал Саня.
- Это сто лет назад было, они все вымерли.
- Да ну, вымерли, – протянул Саня,- много ли надо? Поставил лупу, направил на солнце - вот тебе и пожар. Лето жаркое, дождей давно не было, вот тайга и горит.
- Да ну, будет кто специально поджигать, возразил ему Андрюха, - ты прикинь. Кто-то идет в лес, и ставит лупу..  Ага.. Залупу он ставит. Подрочит и уйдет. Не проще спичками поджигать?
-Вот ты умный что ли? Сам подумай, вот ты поджег траву, и что? Она так вспыхнет, что ты сам сгоришь. А еще если ветер? Вон вспомни, на той улице, - Саня  мотнул головой, - траву жгли за забором, так у них и сарай и баня сгорела, хорошо еще дом спасли.
- Но ставить специально лупу, это - по-моему, ерунда. Полная.
- А папа говорит, что это из-за костров, которые забывают погасить, – встрял в разговор Мишка.
- Вот костры, скорее всего,- согласился Андрей.
- А пойдем на речку? Сегодня жарища, хоть и солнца нет. Искупнемся…- мечтательно протянул Саня.
Мишка запрыгал на одной ноге, засуетился, - а меня, меня возьмете?
- Если отпустят, возьмем. Сань сходи за удочками, заодно порыбалим, - Андрей улыбнулся, - давай Мишка бегом.
- А мамы дома нет, она на работе,  а папа на пожаре в тайге, я не  знаю, у кого спросить.
- Ладно, пойдем, я бабкам вашим скажу, что мы тебя с собой взяли. А то родители волноваться будут, - Андрюха встал со ступенек, отряхнул штаны и пошел с Мишкой, - Сань, бери Светку и догоняй, мы тебя у шестого дома ждать будем.

Речка была небольшая – неширокая, метров тридцать, но глубокая, и очень быстрая. Черная вода пенилась серебристыми порогами, билась о высокий берег, и громко клекотала. Старшие мальчишки знали, где речка делала резкий поворот и разливалась, становилась в несколько раз шире и успокаивалась. И вот уже вода ласково бьется о песчаный берег и ласкает уставшие от жары ноги.

На небольшой песчаной отмели купались незнакомые пацаны в огромных, почти по колено черных семейных трусах. Они громко кричали и матерились, не обращая никакого внимания на вновь пришедших. Все не знакомые мальчишки были пострижены налысо. Они играли в пятнашки, весело носились по берегу, запрыгивая в воду с большого камня. Набегавшись, два пацана закричали, - мы чур-чуры, - короче не рубимся. Они сели на поваленное дерево. Один из них достал из кармана сигареты. Другой, вытащил из  костра горящий прут, и прикурил, красиво выпустив несколько колец.
- Что шлифты вылупил? – нахмурился незнакомый пацан на Мишку, тот даже опешил, и, отвернувшись, пожал плечами, пошел дальше за своими. Ребята выбрали себе местечко, расстелили старое покрывало и стали торопливо раздеваться. Санька разделся быстрее всех и с криком побежал к воде. Добежав до камня, он оттолкнулся, и красиво пролетев пару метров, нырнул в воду. Мишка, зашел в воду, она была чистая-чистая, такая, что были видны даже мальки быстро плавающие у берега. Мишка присел на корточки, и засмотрелся на рыбок. Они, сбившись в стайку, плыли вдоль берега – грелись в теплой воде мелководья и искали еду. Мишка попытался поймать рыбок в ладошки, но мальки испугались и быстро уплыли в глубину. Накупавшись мальчишки побежали вдоль берега к своим заветным заводям – ловить рыбу.

Саня размотал и закинул удочку. Поплавок завис над темной водой маленьким красным шариком. Андрюха, как всегда подтрунивал над братом, - Сань, а на что ловишь?
-На хлеб, - суровым шепотом отрезал Саня.
- А почему не на червя?
-Копать было лениво.
- Да уж лень раньше тебя родилась, - засмеялся Андрей.
- Ой, иди уже отсюда, не мешай, всю рыбу мне пораспугаешь, - завелся Санька. Андрюха засмеялся и стал бросать комки глины в воду. Но случилось странное, толи рыба от испуга, то ли еще что, но у Сашки клюнуло. Поплавок заходил, заволновался на воде, и вдруг резко ушел под воду. Сашка подскочил и подсек, начал тянуть рыбу из воды. Она не поддавалась, тянула назад, Саня, закусив нижнюю губу, пытался вытащить. Леску водило из стороны в сторону, удилище согнулось дугой.
- Сломает Саня, сломает, - закричал Андрей, - перехватывай за леску.
- Не сломает, я удилище на той неделе новое срезал, должно выдержать.
- Не дуркуй! Перехватывай за леску.
- Не ори под руку, - видишь, уже почти вытащил.

Мишка сидел и как завороженный смотрел на братьев. Андрюха мешал Сане тащить рыбу, но вот она уже блеснула на мелководье, и вдруг совершенно успокоилась. В это мгновенье, Санька рывком выдернул ее из воды, рыба пролетела метра три и запрыгала на горячем песке.
-Позырь, какая большая красноперка! –закричал Андрюха.
-Здоровая красноперка, на полкило, наверное, - Санька схватил ее и, вытащив крючок, стал уговаривать рыбу, – ну не надо дергаться, сейчас мы тебя на кукан посадим, и все. Он достал из кармана кусок лески, привязал к ней небольшой обломок ветки  и, протянув через жабры, кинул рыбу обратно в реку,- ну что? Кто еще будет спорить, на что ловить?
-Ой, да ладно один раз повезло, уже понтуешься.
- Ну и посмотрим, - Саня снова закинул удочку, - сейчас как поймаю рыбищу.
- Смотри себя не поймай, рыбачек – сундучок.

Вечером за столом Мишка рассказал маме, как Сашка ловил рыбу, красочно, в лицах. Мама устало улыбалась, и после ужина они легли спать. За стенкой тихо свиристел сверчок, на улице, где-то далеко-далеко лаяли собаки. Даже комары и те устали звенеть в высокой прозрачной тишине. Мишка укутался в одеяло с головой и заснул.

В дверь настойчиво стучали, очень громко и сильно, Мама встала и пошла к двери, - Зина, уже тайга горит у окраины, объявлена эвакуация, - услышал Мишка нервный голос бабки Софьи,- Собирайтесь и бегом к реке, иначе может быть поздно. Мама забегала по дому, схватила сонного Мишку и начала его одевать, Мишка, ничего не понимая с просонья сползал с материных рук, а та все теребила его и пыталась разбудить. За окном уже было красно от огня, и Мишкина мама едва одев его, оделась сама, схватила все самое необходимое, и выскочила на улицу. С ребенком на руках она, как и большинство соседей бежала к реке. Люди кричали, в панике, не уступая дороги, едва не наступая друг на друга, спотыкаясь в темноте, бежали к реке. Мишка уже проснулся, и вырвался из маминых рук. Она крепко схватила его за руку, и они побежали в ночь. А сзади бушевало, разгоралось огромное бешеное пламя, и зарево от него освещало дорогу. Люди добежали до реки, и уже немного успокоившись, вошли в воду. Стоя по колено в воде Мишка обратил внимание на людей. Они стояли, словно огромные фантастические ночные птицы – вытянув головы, пытались разглядеть, куда уже добрался огонь. А зарево в полнеба все не унималось, и слышался ужасный вой пламени и треск горящего дерева.
- Господи! Господи, за что же ты нас?- заплакала надтреснутым тоненьким голосом бабка Софья, - ведь все, все осталось там. Все. Все-все, - Она забормотала, зашептала тихим, горячим голосом, что-то непонятное себе под нос.
- Мам, мааам, - заволновался Мишка, - А что баб Соня говорит?
- Молится сынок, - мама погладила Мишку по голове.
- Молится? А зачем?
- Так ей надо. Я б умела, тоже бы молилась.
- А для чего?
-Чтобы все было хорошо, чтобы кончился пожар, чтобы ничего не случилось с отцом, ой Мишка, знать бы кому молиться помолилась бы.
 
Мишка посмотрел на горящий поселок, на выгоревшую тайгу, на людей, уставших от бессонной ночи, и устало присел на камень. Мало кто видел, но из тайги к реке выбежал медведь. И осторожно, приглядевшись к людям  принюхался. Видно запах ему не очень понравился, медведь фыркнул, развернулся и тихо ушел ниже по течению.

Люди собирались небольшими группками, и устало переговаривались. Кто-то в темноте курил, прикрыв по привычке огонек сигареты. Кто-то окликал знакомых, кто-то устраивался поудобней на берегу. Мама сидела, поджав ноги, и тихо про себя ругалась.
-Зин, да что ты бесишься, присела рядом бабка Софья, - ну все бывает, мы войну пережили. И ничего – живы.
- Да баб Сонь, ну ты посмотри на меня. Вот ты что взяла из дому?
- Деньги и документы, - и, заговорщицки подмигнув маме, продолжила шепотом, - ну еще украшения.
- А я? Я взяла Мишку и сковородку. И все!- мама заплакала, - ведь сгорит все к чертовой матери.
-Ой, да что там Зин, не плачь,- как могли, успокаивали маму соседки, - ведь еще ж не ясно. Может и не сгорит дом.

Сереющее предрассветное небо озарилось яркой вспышкой, перечеркнувшей от горизонта до горизонта небосвод. И вдруг раздался гром. Да еще какой! Вверху вспыхнула огромная белая река. Молния захлестнула почти все черное, беззвездное, пахнущее гарью небо. И снова прокатился мощный грохот, отзываясь эхом в сопках. Люди задрали головы и заворожено смотрели в небо.
- Из воды, идиоты! Из воды,- закричал кто-то в темноте. Люди сломя голову выскочили на берег. Грохот и яркие вспышки в небе подхватил сильный ветер. Он трепал волосы и одежду у людей, качал деревья и гнул кусты. Мишка с немым восторгом смотрел на сверкающие молнии. Его совершенно не пугал грохот грозы. По его лицу ударила крупная капля, одна, вторая, третья. Снова навалился ветер и шурша по земле начался ливень. Капли отскакивали от  сухой земли, с барабанным грохотом. Мама прижала Мишку к себе, и спрятала его от дождя, но он вырвался и стал в восторге танцевать под огромными теплыми каплями. Дождь лил и лил, словно из ведра.
- Есть бог на свете, - сказала, крестясь, бабка Софья.
- Ой, подружка, - появилась Степановна в накинутой на плечи дерюжке. Дождь еще вчера ждали. Синоптики обещали. Коли бы не наврали. Так и спали бы мы сегодня в постели а не в речке по пояс.
-Вот Степанна, ну вечно ты все испортишь, - огрызнулась бабка Софья,- а я верю, чьто бог помог нам.
- Бог не бог, на бога надейся, а сам не плошай. Зин, - Степановна присела рядом с Мишкиной мамой, - слышишь, давай-ка, мальца под одеялко спрячем, не заболел бы. И что ноешь ты? Что ноешь? Ну, подумаешь, сковорода. Ой, беда! Сковорода вещь в хозяйстве первая, а бумажки, - тьфу, - она плюнула под ноги, - мы тебе еще миллион бумажек выправим. Слышишь, соседка, и пойдем-ка по домам, пожар не пожар, дождь все залил уже.

Уставшие люди повернули обратно в поселок. Как ни странно Мишкин дом уцелел, как и все дома по четной стороне улицы. Огонь остановила вечная, набитая лесовозами огромная лужа и проливной дождь. Люди делились, чем могли с погорельцами. Мама повесила сковородку на место и вдруг звонко рассмеялась, а вместе с ней засмеялся Мишка. Соседки, заглянувшие в квартиру, тоже смеялись, услышав историю про ребенка и сковородку.