Начало здесь: http://www.udaff.com/creo/86901.html
* * *
Опомнившись, я вытянул из брюк узкий поясной ремень и перехватил обломок кисти жгутом. Кострома только рыкнул коротко и затих. Он был без сознания.
– Что теперь делать будем? Никакой больницы здесь нет... да и байкеры с этими психами, наверное, где-то бродят, – озираясь, сказала Лика.
– Бросить его мы не можем! – ответил я твёрдым тоном. – Нести? Я его и до угла сарая не донесу. Стало быть, остаётся одно: делать, что сказано! Ты посиди с ним, а я пройдусь по хатам... может, найдутся какие-то медикаменты.
Лика схватила меня за рукав, но я вырвался и шагнул к дверям.
Ночь сияла южными красками. В первой же хате после моего стука пробудились, замелькал свет. Поняв, в чём дело, заспанный седой мужичок вынес два пузырька йоду и несколько пожелтевших пакетиков с бинтами... до чего ж в степи люди отзывчивы!
В подъезде, бывало, криком кричи – не докричишься...
Я рассовал добычу по карманам и, торопясь, насколько мог, вернулся к месту ночлега.

Из сарая доносился приглушенный голос.
Заинтригованный, я подошёл, крадучись, и, поискав щель между брёвен, прильнул к ней. Голос был Ликин:
– Говорю тебе – я не знаю, где мы находимся! Село какое-то... Позвони бригадиру поезда, с которого мы сошли, и всё разузнай! Да... да, я уверена – именно он! Тут его уже искали какие-то... руку оторвали гранатой. Я серьёзно! Понимаешь, всё сходится!! Брыкин сказал: или найдёт его, или повесится! Да пускай Брыкин повесится... да-да, дядю Колю мне тоже жалко, но нам хоть за него денег дадут! Не за дядю Колю, псих – за его убийцу!! И тогда я смогу лечь в любую клинику... может быть, даже вылечиться! Что? Нет! Азраил сейчас за бинтами и иодом побежал... Малахольный какой-то: два раза помирать собирался, да всё что-то никак! Даже байкеры его не берут!!

Я отшатнулся от стены, поражённый услышанным.
С Ликой мы нечаянно столкнулись в коридоре клиники на Берёзовой аллее. Задев меня плечом, девушка отпрянула, как ужаленная, и чуть не упала. Я подхватил её... она молча заплакала, и это было по-настоящему страшно.
Мы заговорили, я рассказал ей про себя. Мне оставалось жить считанные недели.
Ей тоже удалось подслушать диагноз... но я не мог даже представить, что она и убитый кем-то на днях некоронованный король питерского автоимпорта – одного поля ягоды!
Мы решили поехать в Керчь, где я рассчитывал встретить брата, навещавшего родных проездом из Турции.
Ночью у меня в вагоне начался длительный обморок... я больше всего боялся впасть в  кому. Но прошло какое-то время, и я снова выплыл из небытия.
Всего через два часа ветер из окна вагона навсегда унёс Ликин паспорт...
Куда мне было догнать поезд в подобном состоянии!
А теперь, вот оно как всё обернулось...
Пересилив себя, я вошёл в сарай и улыбнулся Лике. Она поспешно сунула руку с мобильником в карман коротенькой джинсовой юбки.
Вот ведь дрянь, а мне про телефончик ничего не сказала... плевать. Нам с Костромой надо прийти в себя, а там... что-нибудь да придумается!

Утро не предвещало ничего доброго.
Обдумывая ситуацию, я снова обработал водкой из фляги и вторым пузырьком йода культю Костромы. Перебинтовал ему кисть, как сумел. К счастью, страшная рана к утру почти перестала кровоточить. Перекинув себе через шею левую руку капитана, я потащил его к дверям. Кострома скрипел зубами, ругался, но всё-таки начал переставлять ноги... значит, шанс оторваться от погони у нас всё-таки существует. Мизерный, правда, шанс... разве что за нами будут гнаться на черепахе.

Лика притихла и молча собирала вещи, повинуясь капитанским репликам.
Мы вышли в сгущавшийся июльский зной и побрели туда, где тоненькой синей полоской вот-вот должно было показаться море.
Устав от нашей колченогой ходьбы, Лика то и дело убегала в степь. Поначалу я хрипло окликал её, пытаясь предостеречь: в здешних краях полным-полно змей.
Ну вот я, кажется, и накаркал...
Лика вдруг заорала, потом заохала и припала к земле на одно колено.
– Что? Что там? – прокричал я громко, насколько мог. От вынужденного разворота к обочине Кострома пошатнулся и чуть не упал. Наверное, мы с ним легко смогли бы изобразить на каком-нибудь капустнике изрядно поддатую Эйфелеву башню...
– Меня гадюка ужалила! – прокричала Лика.
– Добить бы уж тебя на разу, чтоб не мучилась... – прохрипел я вполголоса. – Сюда иди, слышишь?
Удивлённо покосившись, Кострома отстранил меня и сразу же опустился на обочину.
Лика подошла, прихрамывая, и теперь стояла поодаль.
Вид у неё был совершенно убитый.

Стоя на коленях, капитан поманил её своей культёй, взглянул вопросительно: где укус? Лика молча ткнула пальцем в грязную розовую лодыжку.
Кострома вгляделся и кивнул:
– Потерпи!
Он бесцеремонно выудил из Ликиного кармана узорчатую финку и без предупреждения полоснул острым лезвием по месту укуса. Девушка завизжала, задёргалась всем телом, и капитан зарычал от боли... но я уже держал Лику обеими руками, не давая шевельнуться. С трудом наклонившись, Кострома припал губами к ранке и сделал ртом несколько длинных, чмокающих движений, тщательно сплёвывая кровь.
Было заметно, что кровь из раны на ноге побежала сильнее.
Капитан передал мне финку, наказав держать лезвие горизонтально. Достал невзрачную, странной формы зажигалку, крутанул колёсико и поднёс огонёк к металлическому острию. Прокалив с минуту, сунул зажигалку на место, ловко перехватил у меня финку и прижал лезвие к ране. Подождав, Кострома спрятал финку... но уже в свой нагрудный карман. Управлялся однорукий капитан на удивление ловко.
От прикосновения раскалённого ножа Лика вздрогнула... потом вновь завизжала так, что кровь поневоле застыла в жилах.
– Вперёд наука! – сказал Кострома. – И нечего так орать, как говорил Братец Кролик. Шуруем дальше... ну, где он, ваш гроб Господень?

Часа через три послышался звук, напоминающий шум вертолётных винтов.
– Кто-то ждёт меня, не дождётся... – сказал Кострома.
Затем он пытливо глянул в сторону Лики:
– Те, кому ты звонила, через сколько примерно будут?
Лика онемела... потом тихо промолвила:
– Наверное, к вечеру.
– Это вряд ли... – сказал капитан. – Слишком они шустрые хлопцы. До вечера далеко, а нам в степи ни отсидеться, ни укрыться. Ты мне немного задолжала, девочка – не находишь?
– И что теперь? Сексом решил заняться? – вызывающе спросила Лика.
– Да вроде того... – сказал капитан, задумчиво оглядываясь по сторонам. – Азраил, ты землю копать умеешь?
– Умею, – машинально откликнулся я.
– А без лопаты? Живо, камрад, вон туда! Выгреби-ка мне продолговатую ямку!

Вновь раздалось жужжание. Я оглянулся: над горизонтом появилась серебристая точка, поблескивающая металлом. Схватив угловатый камень, я лихорадочно принялся откапывать в указанном месте продольную яму, торопливо прикидывая, что длиной она должна быть не менее двух, а шириной – примерно в полметра.
По габаритам Костромы... Глубина, естественно – как получится.
Совсем капитан рехнулся, размышлял я, задыхаясь уже через минуту от непосильной работы. Из окопа решил гвоздями отстреливаться! По вертолёту, ага.
Я снова оглянулся: металлическая точка, не торопясь, прошла на оставленный нами хутор.
Сейчас они всё вокруг прочешут и двинутся за нами следом.

Осмотревшись, Кострома лёг в наскоро приготовленную ямку и поманил к себе Лику:
– Сейчас ты ляжешь на меня сверху... э-э, носом к солнышку. Только осторожненько... Ноги и руки на ширине плеч! Будешь изображать маскировку бруствера.
Лика замотала отрицательно головой, но Кострома указал ей взглядом на торчащую из кармана ручку финки и промолвил:
– Торговли не будет.
Она закивала... потом неловко, но всё же подчинилась приказу.
– Азраил! – донёсся приглушённый крик Костромы. – Садись на корточки рядом с Ликой. Переводчиком будешь... с русского на русский.
– Понял, – сказал я, по-прежнему отказываясь доверять реальности происходящего.
– Ох, ох, ох, что ж я маленьким не сдох... – пропел Кострома, потом прикрикнул на Лику:
– Упрись конечностями! Шевельнёшься – сядешь попой на свою же финку... я доступно излагаю?

Вертолёт, подняв тучу пыли, сел неподалёку от нас.
Из кабины вышли трое мужчин. Постояв, они направились в нашу сторону.
Но, не дойдя несколько шагов, вдруг замерли и принялись оглядываться по сторонам.
Кострому ищут, понял я и крикнул:
– Остановитесь и слушайте! Я посредник... то есть, заложник! Кострома через меня будет говорить с вами.
Я указал пальцем на Лику, и они, приглядевшись, поняли, в чём дело. Подчиняясь хриплой, глухо звучащей скороговорке капитана, я приказал пришедшим оставить нам вертолёт и положить оружие на землю.
Иначе им предстоит выбор: Лика медленно умрёт от заражения крови – или очень быстро от точечного удара финкой в жизненно важный орган...
Пришедшие, судя по всему, хорошо понимали, с кем имеют дело.
С минуту посовещавшись с кем-то по рации, один из них выкрикнул:
– Хорошо! Мы получили распоряжение предоставить вам вертолёт! Но летит только Кострома... оба заложника должны оставаться с нами!

– Умные больно, – проворчал полузасыпанный Кострома. – Я им заложников, а они мне над морем – соли на хвост... крупнокалиберной! Передавай, что летишь со мной. Наша красотка стала меня несколько угнетать... худеть пора, девушка! И потом, я же не Карлсон... куда ж это я полечу, блин, с одним крылом!
– Сам ты... – задохнулась разгневанная за намёки на внешность Лика, приподнявшись на локтях – но тут же вспомнила, как выглядит Кострома, и мы втроём покатились со смеху.
Нелепо, да? Но всё в это утро выглядело нелепо.
Я продиктовал условия капитана, незнакомцы снова нехотя покивали... сожалеюще поглядывая, бросили на продымленную, каменистую гладь степи три воронёных «Макарова»  и отошли метров на пятьдесят.
Повинуясь очередному приказу, я подобрал их пистолеты и выкрикнул:
– А теперь – всем лечь на живот! Ножками к вертолету... руки положить на затылок!

Мы сели в вертолёт, оттолкнув Лику к троим мужчинам, и началось невообразимое: Кострома, управляя моими конечностями, словно манипуляторами, всерьёз приготовлялся взлететь! Совершенно ошеломлённый, я метался по кабине, словно гуттаперчевая обезьянка за ветровым стеклом... и очнулся, когда мы уже были в воздухе. Мы шли к сияющей полосе побережья, сильно кренясь набок – ровно так, как шли час назад, еле передвигая ноги в пыли...

Кострома не бросил меня на подступах к Керчи, как вначале собирался.
Он уже почти не мог двигаться самостоятельно... а я не мог себя заставить бросить его.
Мы отлежались, потом ушли в Румынию, а еще позднее перебрались в Пакистан.
Одна из народностей, давшая нам приют в горах, вылечила меня от болезни после долгих и мучительных процедур... а Кострома получил у местных вождей статус непревзойдённого мастера рукопашного боя.
Через два года я опять-таки вернулся в Россию... языками, знаете ли, не владею.
С Ликой мы больше не встречались.
Да и не хочется.