Прапорщик Палтерович до боли в костяшках пальцев сдавил руль и со всей силы прижал педаль газа к полу. На скорости Москвича это не отразилось, зато весь кузов стал вибрировать, а салон наполнился аэродинамическим свистом. Стрелка спидометра по прежнему остановилась на 120 км/ч – больше уфимский движок выдать не смог.

Измученные глаза прапорщика то и дело сверлили зеркало заднего вида – не видать ли погони, но горизонт был по прежнему чист. Трасса была практически необитаема – это и радовало, и настораживало Палтеровича: «Может и удастся проскочить??? А вдруг ловушка?». Всё таки, в окружении других машин, он чувствовал бы себя комфортнее.

За задними сиденьями, в багажнике, подпрыгивал на ухабах здоровенный зелёный армейский ящик, присутствие которого Палтерович ощущал теменем. Неведомая ему раньше сила сверлила мозг, давила и мучила военного.
- Ничего, тварь… Я ещё разделаюсь с тобой, - Палтерович брал себя в руки, собирал остатки силы воли, и ему ставало не так жутко.
Что делать, с заключённым в ящике, он ещё не знал. Единственное, так это то, что он должен любой ценой избавится от ЭТОГО, запрятать навсегда и ото всех. «Да, да… Запрятать, захоронить. А потом надо попытаться жить с этим. Начать всё с начала...»  Вариантов было несколько – либо заброшенная шахта в Донбассе, либо, к чему он склонялся больше – глубокий колодец в каком-нибудь покинутом селе чернобыльской зоны.
- Чего ты хочешь? – вновь заговорил Палтерович, стараясь не отвлекаться от дороги. – Я же всё отдал! Все! Разве тебе этого мало, гадина… - нечто снова пыталось пробраться в его мозг. Невидимые щупальца, словно ползли по голове прапорщика, тянулись к ушным раковинам, глазам, рту. Палтерович принялся яростно колотить себя по лицу. Машина виляла из стороны в сторону, то захлёбываясь, то снова набирая скорость.
- Падла, ты!! Вот ты кто. Скотина! Всё, ведь! Всё что было… Что?! – прапорщик замолчал и принялся напряжённо вслушиваться в грохот в салоне москвича. – Ну уж нет! Он мой. Москвич мой. Я заработал его. НЕ ОТДАМ!!!
- Ну и что, что документов нет?! Всё равно- мой! Ну пойми ты – у меня больше ничего не осталось. И со службы я уволился, - Палтерович перешёл на шёпот, а в голосе звучала мольба и страх.
- Ах так! Ну ладно, - педаль газа снова ушла в пол.
Тварь ненадолго отступила и просветление снова вернулось к прапорщику. Он принялся обдумывать дальнейшие действия. Движок Москвича  работал идеально, за что Палтерович мысленно ещё раз похвалил себя. «Хороша машина. Не зря глаз на неё положил. Не отдам!».

Показалась развилка. Ещё чуть, чуть - и спасительный поворот. А там – дикие заросшие поля, разваленные сёла, полное отсутствие дорог, которое, впрочем прапорщика не пугало – Москвич пройдёт любое бездорожье. Главное – скрыться из виду, затеряться на пару дней, собраться с силами и довершить задуманное.
«Блять, сссука!!!» - на маленьком, неприметном и обычно пустом КПП, стояла патрульная машина. Завидев белоснежный Москвич, тучный гаишник, или хрен его знает кто, вышел из машины и лениво тыкнул полосатым жезлом в Палтеровича – останавливаться прапорщик не собирался и машина, не снижая скорости, пронеслась мимо поста.

Не смотря на то, что Палтерович петлял по грунтовкам, прорывался через посадки и гнал машину прямо через поля, оторваться Москвичу никак не удавалось – патрульная машина, словно приклеилась и не сдавала ни метра. Марку машину сквозь дорожную пыль разглядеть было невозможно – какая-то иномарка.
-Ну что ж вы прицепились-то, - прапорщика охватила горячая волна отчаяния. Москвич со всей силы бился дном о все неровности дороги. С каждым ударом стоек или картера, надежда Палтеровича угасала, а неведомая сила обретала могущество, - «Неужели разбилась, или банка трещину дала? Тогда конец». На преследовавших, прапорщик, не оглядывался, поэтому, когда где-то сзади раздались хлопки, Палтерович понял, что по нему открыли стрельбу.

Старший сержант „кобры” Олексей Смычко схватился за торпеду – патрульный автомобиль здорово тряхануло. Посмотрев на несущуюся по полям машину, ему показалось, что водитель Москвича вконец обезумел – автомобиль вертелся и подпрыгивал, выруливал под немыслимыми углами, выписывая цирковые пируэты.
-    Давай, Лёха. Приказ помнишь?
Олексей недовольно крякнул, вытянул из кобуры табельное оружие и открыв окно, стал целиться в Москвич. Опомнившись, что в случае сопротивления, цель можно и уничтожить, старший сержант прекратил стрелять по шинам и принялся валить по кузову автомобиля. Со второй обоймы цель была достигнута – Москвич прекратил петлять и описав небольшую дугу скрылся в ближайшем овраге, откуда сразу же донёсся хруст ломаемых веток и глухой тяжёлый удар.

Москвич валялся в овраге – за ним тянулся жирный след вспаханной земли и раскуроченного сухостоя. Носом автомобиль зарылся в тяжёлый весенний грунт, из под перекрученного капота валил пар. Кузов машины был выгнут, словно вздыбившийся кот, дверь багажника открылась от удара и зелёный армейский ящик теперь был на виду.
- Осторожно, сюда ложи.  – Трое в погонах вытянули ящик из багажника и положили на землю. Замки ящика щёлкнули.
- Тьфу, ты… - в деревянных стружках лежала абсолютно пустая закатанная трёхлитровая банка.
- Битая, что ли? – Лёха Смычко пытался разглядеть треснувшую в двух местах посудину.
- Не трогай тут ничего. Закрывай обратно. Поехали. - Где-то внутри покореженного Москвича с благоговейной улыбкой наконец-то обрёл покой прапорщик Палтерович. Рот его был открыт, глаза светились, а в животе засела табельная пуля.

Вечером старшему сержанту стало плохо. Весь день он прокручивал в голове случившееся и никак не мог понять – откуда взялся Москвич, прапорщик, а главное – при чём здесь пустая трёхлитровая банка? «И разве стоило из-за этого человека убивать» - думал Лёха, сидя в полночь на кухне. Голова у сержанта ходила ходуном, а горло пересохло. «Заболел, что ли?» - он открыл холодильник и достал пару таблеток аспирина. Затем, передумав, положил лекарство на место, захватив початую бутылку водки. Какая-то хворь, словно пробиралась в него изнутри. Лёхе вдруг стало неимоверно стыдно. «Конченный я человек!» - сокрушался старший сержант, - «каких делов натворил!». Он обхватил голову руками и завалился на кухонный стол. Ничего особенного в своей жизни он не сделал – ну взятки иногда брал, дань собирал на рынках, или ещё что по мелочи.
«Но ведь мне отстёгивать старшим надо было» - оправдывался Олексей Смычко перед неведомой, пожиравшей сознание милиционера силой. «Все ведь так живут! Мне от того и платят мало, чтоб я добирал своё!!! И потом – я ведь только приказы выполняю, моё дело маленькое. Все берут! Что ж я, начальства ослушаюсь? Меня бы просто вышвырнули, или вообще замочили!!!». Никакие уговоры не действовали. За какие-то несколько часов жизнь старшего сержанта перевернулась – так дальше он не мог, а что делать – не имел ни малейшего понятия. Такое существование было мерзко и бессмысленно. Лёха потянулся к кобуре, в которой лежало оружие, ещё с утра стрелявшее в человека.

Человек в выглаженной униформе нервно прохаживался по кабинету, то и дело поглядывая на часы. Огромные, расшитые серебром погоны и рельефные, словно горы, звёзды на них, отлично вписывались в помпезное убранство помещения – огромный резной лакированный стол, реликтовые письменные принадлежности, пару телефонных аппаратов. Венчал же убранство кабинета – портрет улыбающегося человека, повешенный на самом видном месте.
Запищал один из телефонов и человек в униформе резво схватил трубку.
- Да?! Слушаю! Докладывай скорее. – из трубки послышался быстрый и сбивчивый доклад. Услышанное взбесило человека в униформе, поэтому он, не дослушав, принялся орать.
- Да вы понимаете хоть, что произошло?! В своём уме? Как это прапор мог выкрасть СОВЕСТЬ из охраняемой воинской части?! Вы что, рехнулись?! Это даже не трибунал – расстрел на месте!!! – человек бросил трубку и послабив воротник, подошёл к окну. Ему было плохо – чёрт возьми, ем было пиздец как плохо! Не дав опомниться, снова зазвонил телефон. На этот раз человек в униформе поднял трубку крайне осторожно.
- Да. Конечно, конечно. Там вот как получилось – совесть эту прапорщик из этой же части и выкрал. Ну вот собственно… Ах да – ещё три патрульных. Один застрелился, двоих пока ищем.
- Можете не искать… - голос на другом конце провода был тихим и спокойным. – Так вот, можете не искать. Банка разбилась…
- Как?! – человек в униформе побледнел и покрылся испариной. – А что же теперь???
- А ничего, - продолжил тихий голос. – Всему пришёл конец. Всё, что мы эти семнадцать лет так берегли, похерил обычный прапор.
- Может, можно ещё что-то сделать. Карантин ввести…
- Поздно схватились – эта зараза уже подбирается к столице. А тут вся система. Весь наш труд за эти почти два десятилетия, все наши лучшие кадры. Вообщем, ты знаешь, что делать.
Человек в униформе аккуратно положил трубку: «Ну что ж, конец так конец. Сами виноваты – не уберегли».