Этот сайт сделан для настоящих падонков.
Те, кому не нравяцца слова ХУЙ и ПИЗДА, могут идти нахуй.
Остальные пруцца!

Мандала :: Гинунгагап
В мутное межсезонье, присыпавшее пустоту крошевом небесного мусора, она выходит из общаги в истерически алой куртке. Головенка торчит из капюшона маковым пестиком, ядовитое молочко сочится из-под ресниц.
Царапина тропы, словно в сказке про Алису, дыбится, оказывается поперек. Она растеряно балансирует на краю, а потом идет по бездорожью через вузовский парк.
Спасают тома, перегруженные латынью, космическими комиксами человеческой плоти.
Спасает спортзал с его мускульной болью. Спасает травма кисти, обернувшаяся подкожной ягодой: то с вишню, то с чернику, то спящая, то ноющая.
Спасает халат с завязками на спине, обманывающий моду, намекающий на ипритовую войну, госпиталя, замороченные эфиром, сестер милосердия в монашеских косынках.
Она цепляется за все это с усердием, шарит в липкой пыли прошлого, нащупывает будущее. Она делает все, чтобы обмануть, победить центростремительный вектор, уносящий в водоворот первой потери.


В мутное межсезонье запотевшие окна в пустой квартире словно затянуты рисовой бумагой. На рассвете он рисует на стекле летящую женщину.
Он благодарен туману, закрывающему перспективу сталинского квартала, его колодцев, в которых каждый звук расходится кругами. Он благодарен запотевшему зеркалу в ванной – уже три месяца бреется на ощупь, только бы не видеть театрального, ничуть не изменившегося лица. И особая благодарность домработнице, распихавшей в кладовой женские и мальчишеские вещи – до последней шпильки и поношенных кроссовок.
«Все проходит», - медитирует он, перешагивая лужи у институтского крыльца.
«Все проходит», - здороваясь с кафедральными работниками, ловя сочувствующие взгляды мужские и сочувственные женские.
«И это пройдет», - кивая новой группе третьекурсников, дорвавшейся до хирургии – ручной, эффектной, божественной работы.


- Вам не кажется, что вы берете на себя слишком много?
Парень не хамит, но провоцирует.
- Хирург берет на себя функцию Бога, создавшего человека по образу и подобию своему. Вы вносите правки в Его работу. Вы грубо, железом вторгаетесь в человеческое тело – это грех!
Хочется напомнить демагогу, что душещипательные беседы надо вести на кафедре деонтологии у доцента Орлова. Здесь – не место, здесь работать надо.
Но он видит группу – тревожные глаза, кто-то шипит на зарвавшегося студента. Все они ждут - что скажет профессор Шведов, баловень судьбы Шведов, любимец женщин Шведов? Говорят, у него горе - красивое, как в индийском кино, по-своему, по-шведовски заслуженное. Размазала беда старика Шведова или прежним остался?
Не смотрит на профессора и ничего не ждет только девчонка в допотопном халате. Такие не носили уже его ровесницы в 60-х – халат похож на смирительную рубашку, с задней застежкой. Рискованный фасон – не скрыть ни одного изъяна. Но эта может себе позволить – он заметил.
Девочка совсем не смиренная – напряженно смотрит в окно, задрав подбородок, жесткий кулак скулу подпирает. А на запястье у нее… Вот она, палочка-выручалочка для профессора Шведова.
- Вы. Да, да, подойдите, пожалуйста.
Он держит в руке тонкую кисть и показывает группе гигрому – опухоль рядом с анатомической табакеркой. Подкожная ягода убегает от профессорского пальца.
- Хирургия иногда считается с Богом. Можно и без скальпеля обойтись.
Это он мальчишке-провокатору говорит, а смотрит на девочку.
- Прижмите ладонь к столу. Хорошо. Есть в группе молодой человек, который вам нравится?
Она серьезно отвечает Шведову:
- Нет.
Профессору становится неловко.
- Тогда ни на кого не смотрите, просто отвернитесь. И ничего не бойтесь.
- Я не боюсь.
Какая суровая девица. И трогательная – отвернулась, наклонила голову, позвонки на шейке торчат. Профессору отступать некуда. Он берет тяжелый учебник «Общей хирургии» и плашмя бьет по запястью.
Вскрикивают все, кроме сердитой пациентки, она - бледнеет и молчит. Гигрома лопнула, бескровный фокус удался, провокаторы посрамлены и бежат, аудитория рукоплещет, профессор Шведов на белом коне.
Можно было и промолчать. Но он заискивает перед девчонкой:
- Видите – без крови, быстро и почти не больно. Правда?
Она пронзительно смотрит на Шведова и произносит запретное:
- Правда. Так бы и умереть однажды.


Сыну не было больно, он это знает точно. Сыну было спокойно, тепло, уютно в просторной машине. Он с младенчества любил комфорт, перед сном взбивал подушку, звал маму почесать спинку, папу – прочитать сказку. «Скандинавские мифы» - любимая книжка. Он радовался: «Папа, «Игорь» – это северный ветер! Мама Инга и папа Олег – у вас тоже скандинавские имена!». Он долго заучивал слово «гинунгагап», пробовал на вкус, на звук, наклонял голову, как щенок – слушал. Его не напугало бездонное ничто.
Через месяц после лечения у известного нарколога-киргиза сын взял со стоянки машину и уехал за город. Там его и нашли – на светлых сиденьях, накрытого пледом. Он даже ампулы аккуратно сложил в пакет и написал записку, вежливый героиновый ребенок. «Все равно вы однажды захотите моей смерти. Лучше сейчас. Может, примут в Вальхаллу».
И нарисовал компьютерный смайлик.
Жене было больно, он это знает точно. Не от падения с четвертого неформатного сталинского этажа, не от хруста костей, деликатно приглушенного плотью. Это всего лишь финал нараставшего страдания, с которым ей пришлось справляться в одиночку. Девять дней после похорон она выдержала. Сухими губами брала с шведовской ладони таблетки, спала в заношенных тряпках, ела, роняя куски под стол, низко, глухо выла за стеной.
Шведов жил в кабинете. Он знал, что должен быть рядом, но не с этим неузнаваемым существом. Шведов был занят: долгие девять дней вспоминал беременную жену – ее подвижный живот, распухшие губы, беспричинные слезы. Он помнил, как мохнатая безжалостная страсть, обитавшая в паху, висевшая на хвосте спинного мозга, вдруг взмахнула робкими цыплячьими крылышками, взлетела, заскулила под ложечкой, обняла сердце. Тогда Шведов не выпускал жену из поля зрения. Он не мог потерять ни мгновенья из эволюции прекрасного уродства, преобразившего юную женщину, он выпил все сладкие слезинки из милых, затуманенных материнством глаз, он держал ее над тазом, когда она содрогалась от пустой мучительной рвоты, он прижимал к себе их обоих – таких слабых, таких родных – свою женщину и свернувшегося в ней большеголового котенка.
Беременную жену Шведов любил. Все остальное время хотел, но дольше - не хотел. Хотел – других. Не любил никого. Уйти – никогда не представлялось возможным в память о девяти месяцах глупого счастья.
Девять дней после смерти сына Шведов прощался с женой. Он ничем не мог ей помочь, и себе тоже. Гигунгагап. Бездна. Жена сорвалась. Он остался.


Она разглядела профессора только после удара. Рефлекс на боль. Так расстрельные в падении оборачиваются в сторону выплюнувшего пулю ствола.
Мутное лицо Игоря лекалом легло на отцовскую острую красоту, но текло, проигрывало юношеской слабостью. Совершенный Шведов-старший накрыл ноющую руку ладонью, удержал, как птенца. Он смотрел на нее, как на всех своих больных – окутывал медовым сиянием, покоем, силой.
Игорь, слабый Игорь, которому оставалось жить сутки, смотрел на нее совсем иначе – словно в бездну. И слушал, наклонив голову к плечу, как бездомный щенок.
- Ты должен был мне сразу рассказать. Наркомания неизлечима, а я здорова. Прости, ничего не получится.
Она в этот момент была горда своим убийственным здоровьем, смертельной свежестью.


На втором занятии Шведов привел группу на операцию, а серьезную девочку позвал в кабинет. Трогал припухшее запястье, перемывал косточки теплыми пальцами. Потом признался:
- Я не стал при группе уточнять. Гигрома лопнула, но может появиться снова. Тогда придется оперировать.
- Зачем? Вы еще раз – книжкой… Или кирпичом.
Шведов отвел глаза и попытался шутить:
- Мне не надо было устраивать показуху, но ты же стойкая. Это сразу видно.
- Значит, вы вправе делать со мной все, что хотите.
Начало фразы, ее ирония и холодок - оборвались, утонули в последнем слове. С Шведовым произошло то, что должно происходить: беглый взгляд снизу вверх - от кончика туфельки до строгой стоечки халата, наглухо скрывающего… Да ничего не скрывающего. То, о чем еще минуту назад не думал, не знал, не мог представить, как на блюдечке с голубой каемочкой - горячим вызовом, зримыми деталями, соленой волной пронеслось в сознании.
Руку протяни и возьми эту гостью из будущего - после трех месяцев метания в сталинской клети, много раз просчитанной перспективы паденья, дуэта потусторонних голосов, предлагающих панацею от одиночества…


- Почему ты не рассказала?
Приплыли. Хватит прислушиваться к нежной новорожденной боли. Надо подняться, сложиться перочинным ножом и ответить на вопрос. А что ответить? Правду? Так и сказать: «Понимаете, профессор, все должно было получиться с Игорем, все к тому шло, летело. Но поскольку я нечаянно убила вашего сына, меня по инерции вынесло на вас, как на встречную полосу. Думала, это будет так, словно Игорь жив и я ни в чем не виновата…»
- Я бы сдержаннее себя вел. Мне и в голову не пришло…
Ему и в голову не пришло. Ему не нужна правда. Она чувствует облегчение и трусливую радость.
- Зачем ты это сделала? – закуривая, не унимается профессор Шведов. – Мне скоро шестьдесят. Что я могу тебе дать? «Пятерку» по хирургии и без меня получишь. Деньги? Ну, это можно. Статус? Зачем?
Она набирается сил и поворачивается к нему с нежнейшей улыбкой.
- Кто же, если не вы – быстро, без крови и почти не больно. Мне нужен был опытный мужчина – только и всего.
Он верит ей легко и необратимо. Девочка чувствует, как спадает напряжение, как выдыхает, расслабляется этот красивый жесткий человек.
- Ну, раз так, я могу научить тебя любить. Хочешь?
- Я плохая ученица.
- Посмотрим. Через пару дней продолжим - обстоятельно, вдумчиво, со вкусом…
Когда она стоит в дверях в своей дурацкой курточке, он говорит назидательно, по-отцовски:
- Красный – не твой цвет. Холодные оттенки – трава, бирюза, молочный белый. А вот ретро-халат тебе идет удивительно. Откуда ты, девочка – из прошлого или из будущего?


В мутное межсезонье настоящее так быстро становится прошлым, что забывает свои истоки - будущее.
Каждый раз, когда она вытягивается в струну на тахте в кабинете Шведова, реальность стремительно исчезает. Остается страсть мертвого мальчика, перетекающая в умирающего мужчину. Она замечает в Шведове все новые следы распада. Жизнь, которую мириадами аргонавтов отправляет Шведов в плаванье по ее соленому телу, отнимает у него день за днем, неделя за неделей.
Она не может это остановить и уже не надеется поймать настоящее.


Мальчик похож на Шведова, если бы не светлые волосы и прозрачные глаза. Он просыпается среди ночи и долго смотрит в темноту. Отец переживает, старается отвлечь ребенка музыкой, сказками.
Мальчик равнодушен и к тому, и к другому. Чтобы заснуть, ему довольно прикосновения маминой руки.
Он уже знает: эта женщина побеспокоила его, вызвала из небытия, как северный ветер.
Но он совсем маленький и не понимает – зачем.

25-03-2008 21:29:32

>Я представляю, что он написал бы, если бы умел.
_____________

Определенно буду писать.



25-03-2008 21:30:43

>Определенно буду писать.
Иллюстрации тщательнее подбирайте, для вящего эффекта, гугугу.



 базука
25-03-2008 21:32:07

Конечно, будешь. Что ещё убогому остаётся, как не возводить свою ущербность в достоинство.
Упоминание собственного сына в контексте твоих картинок лишний раз показывает твою ущербность в финансовом и половом смысле.



 базука
25-03-2008 21:33:32

>благодарю Вас...
>у марио пьюзо в крестном отце было нечто такое...
>доктор джул помоему опухоль лечил

Не помню, напомните. Из всего Крестного отца только лошадиную голову помню.



25-03-2008 21:33:46

Он  снял  с  полки  тяжелую медицинскую книгу и сказал:
- Протяни руку.
Люси  поколебалась,  но  все же протянула руку. Впервые за все время он улыбнулся ей.
- Я рискую потерять гонорар за операцию, - сказал он. -  Я просто  ударю  по  опухоли  этой  книгой,  и она исчезнет. Она, правда, может снова появиться, но если я сделаю тебе  операцию, это  будет  дорого стоить и тебе долго придется носить повязку. О'кэй?
Она улыбнулась.
- О'кэй, - сказала она.
Он тут же опустил тяжелую книгу на ее руку, и она негромко
вскрикнула. Опухоль почти полностью исчезла.



25-03-2008 21:42:31

Убогость, ущербность... не слишком ли  часто повторяетесь? Складывается впечатление что Вы  хотите поделицца чемто своим, сокровенным..


25-03-2008 21:44:06

Кстате, сына педоразз не трогай, ибо мир тесен


 базука
25-03-2008 21:54:08

>Убогость, ущербность... не слишком ли  часто повторяетесь? Складывается впечатление что Вы  хотите поделицца чемто своим, сокровенным..

Как и ты, когда выкладываешь свои "разнообразные" ссылки. У каждого из нас своё сокровенное.



 базука
25-03-2008 21:56:17

>Кстате, сына педоразз не трогай, ибо мир тесен

Сына своего ты вытащил в камменты собственными говняными руками и тем самым дал отмашку трогать его остальным. Так что не отпёздывайся.
В твоих фекальных устах слово "педораз" звучит как воздушный поцелуй.
Перед сном умываешься?



25-03-2008 22:00:02

фпесду... базуке - базуково, БИГИМОТУ - БИГИМотово. н/л тчк. выкл.


25-03-2008 22:00:45

Срете? ага


 базука
25-03-2008 22:00:54

Хоп! Точно!

В Неваде было дело. Надо же - забыл напрочь. Как-то пытался перечитать пару лет назад - не пошло, как-то скучно показалось после наших 90-х.



 базука
25-03-2008 22:01:54

Возьми себе это за правило, когда меня в камментах встречаешь, убогий.


25-03-2008 22:11:32

Идикаты нахуй непревзайдённый каментатор..тут отчёт писать, ещо с тобой срацца старое мудилло


25-03-2008 22:16:20

Лена Семенова, не растраивайся из-за климакса. зато теперь у тебя не будет ПМС


25-03-2008 22:21:58

кретив понравился

если во время прочтения пошли картинки это всегда гуд



25-03-2008 22:24:51

БИГИМОТ  [ответить] [+цитировать] [734] 

Ответ на: базука [733] 

Их астава-а-алась толька двои-и-и из васимнаццати-и рибя-я-ят



25-03-2008 22:47:53

Асилить ни риальна, при всём личнам уважении.


25-03-2008 22:57:18

ахуел с первого предложения...нахуй такое дерьмо...мой деццкий моск не выдерживает такой нагруски


25-03-2008 23:03:04

Судя по противоречивым каментам, что-то хорошее. Стоит фтыкнуть


26-03-2008 00:38:34

742 нахинг - Уибантузику-у-у-у-!!!!!!!!!


26-03-2008 00:39:42

Ф-ф-ф-у-у-х-х-хх!!!
Нахнула!..



 ХуеВ
26-03-2008 00:44:08

мандала - дура... это факт аканчательный и безповорвотный... и абжалованью не подлежит....


26-03-2008 00:44:31

всем превед.
пока ничего ничитал, но картинки ЖеЛе в каментах жгут



26-03-2008 00:47:34

А я буду скоро с ХуеВым на писочьке валяццо! Вотачки!.....


 Ацкий грипник
26-03-2008 00:52:27

стехи заипли , написал раскас, если завтро удав иво тиснет на крио -чат будет у миня


 Корзина хуятора
26-03-2008 00:55:24

ты уже у нас. чата не будет


26-03-2008 00:56:02

ебааать, до чего же хорошо написано.
Это пять. Аффтарше спасибо за такое интересное произведение.



26-03-2008 01:05:57

ну и хрен с ним, если чат. а написанам скажу, что вахи с юригами такого  хуй напишут. я не могу говорить о том, что я различаю хорошие вещи от понравившихся мне, но, это хорошее чтиво.
P.S. Я пьяный



 вахи с юригами
26-03-2008 01:08:08

мы согласны(ебя друг друга)


26-03-2008 01:18:03

добротная и грамотная литература. вельми понравилось.


 Ацкий грипник
26-03-2008 01:28:12

>ты уже у нас. чата не будет
я песатель тот ещё, будет чад!



 Ацкий грипник
26-03-2008 01:30:21

я блять так и не псодобилсо мандулу прочитать сёдня, камрадов потешал высерами...щас прочитаю


 Ацкий грипник
26-03-2008 01:41:32

рассказ, конечно же, достоин называться рассказом, но...это udaffcomовский формат, на мой взгляд. ничего смешного здесь нет, всё очень мрачно, все умерли. мандале надо писать стихи, метафоричность и свободное владение эпитетами позволит её добиться успеха на Панасе. расказ мне испортил настроение, я пошёл песать стехи


 Ацкий грипник
26-03-2008 01:42:02

не удаффкомовский формат


 AlanZet
26-03-2008 04:41:25

В мутное межсезонье, присыпавшее пустоту крошевом небесного мусора, она выходит из общаги в истерически алой куртке. Головенка торчит из капюшона маковым пестиком, ядовитое молочко сочится из-под ресниц.
Царапина тропы, словно в сказке про Алису, дыбится, оказывается поперек. Она растеряно балансирует на краю, а потом идет по бездорожью через вузовский парк.
Спасают тома, перегруженные латынью, космическими комиксами человеческой плоти.
Спасает спортзал с его мускульной болью. Спасает травма кисти, обернувшаяся подкожной ягодой: то с вишню, то с чернику, то спящая, то ноющая.
Спасает халат с завязками на спине, обманывающий моду, намекающий на ипритовую войну, госпиталя, замороченные эфиром, сестер милосердия в монашеских косынках.
Она цепляется за все это с усердием, шарит в липкой пыли прошлого, нащупывает будущее. Она делает все, чтобы обмануть, победить центростремительный вектор, уносящий в водоворот первой потери.


В мутное межсезонье запотевшие окна в пустой квартире словно затянуты рисовой бумагой. На рассвете он рисует на стекле летящую женщину.
Он благодарен туману, закрывающему перспективу сталинского квартала, его колодцев, в которых каждый звук расходится кругами. Он благодарен запотевшему зеркалу в ванной - уже три месяца бреется на ощупь, только бы не видеть театрального, ничуть не изменившегося лица. И особая благодарность домработнице, распихавшей в кладовой женские и мальчишеские вещи - до последней шпильки и поношенных кроссовок.
«Все проходит», - медитирует он, перешагивая лужи у институтского крыльца.
«Все проходит», - здороваясь с кафедральными работниками, ловя сочувствующие взгляды мужские и сочувственные женские.
«И это пройдет», - кивая новой группе третьекурсников, дорвавшейся до хирургии - ручной, эффектной, божественной работы.


- Вам не кажется, что вы берете на себя слишком много?
Парень не хамит, но провоцирует.
- Хирург берет на себя функцию Бога, создавшего человека по образу и подобию своему. Вы вносите правки в Его работу. Вы грубо, железом вторгаетесь в человеческое тело - это грех!
Хочется напомнить демагогу, что душещипательные беседы надо вести на кафедре деонтологии у доцента Орлова. Здесь - не место, здесь работать надо.
Но он видит группу - тревожные глаза, кто-то шипит на зарвавшегося студента. Все они ждут - что скажет профессор Шведов, баловень судьбы Шведов, любимец женщин Шведов? Говорят, у него горе - красивое, как в индийском кино, по-своему, по-шведовски заслуженное. Размазала беда старика Шведова или прежним остался?
Не смотрит на профессора и ничего не ждет только девчонка в допотопном халате. Такие не носили уже его ровесницы в 60-х - халат похож на смирительную рубашку, с задней застежкой. Рискованный фасон - не скрыть ни одного изъяна. Но эта может себе позволить - он заметил.
Девочка совсем не смиренная - напряженно смотрит в окно, задрав подбородок, жесткий кулак скулу подпирает. А на запястье у нее... Вот она, палочка-выручалочка для профессора Шведова.
- Вы. Да, да, подойдите, пожалуйста.
Он держит в руке тонкую кисть и показывает группе гигрому - опухоль рядом с анатомической табакеркой. Подкожная ягода убегает от профессорского пальца.
- Хирургия иногда считается с Богом. Можно и без скальпеля обойтись.
Это он мальчишке-провокатору говорит, а смотрит на девочку.
- Прижмите ладонь к столу. Хорошо. Есть в группе молодой человек, который вам нравится?
Она серьезно отвечает Шведову:
- Нет.
Профессору становится неловко.
- Тогда ни на кого не смотрите, просто отвернитесь. И ничего не бойтесь.
- Я не боюсь.
Какая суровая девица. И трогательная - отвернулась, наклонила голову, позвонки на шейке торчат. Профессору отступать некуда. Он берет тяжелый учебник «Общей хирургии» и плашмя бьет по запястью.
Вскрикивают все, кроме сердитой пациентки, она - бледнеет и молчит. Гигрома лопнула, бескровный фокус удался, провокаторы посрамлены и бежат, аудитория рукоплещет, профессор Шведов на белом коне.
Можно было и промолчать. Но он заискивает перед девчонкой:
- Видите - без крови, быстро и почти не больно. Правда?
Она пронзительно смотрит на Шведова и произносит запретное:
- Правда. Так бы и умереть однажды.


Сыну не было больно, он это знает точно. Сыну было спокойно, тепло, уютно в просторной машине. Он с младенчества любил комфорт, перед сном взбивал подушку, звал маму почесать спинку, папу - прочитать сказку. «Скандинавские мифы» - любимая книжка. Он радовался: «Папа, «Игорь» - это северный ветер! Мама Инга и папа Олег - у вас тоже скандинавские имена!». Он долго заучивал слово «гинунгагап», пробовал на вкус, на звук, наклонял голову, как щенок - слушал. Его не напугало бездонное ничто.
Через месяц после лечения у известного нарколога-киргиза сын взял со стоянки машину и уехал за город. Там его и нашли - на светлых сиденьях, накрытого пледом. Он даже ампулы аккуратно сложил в пакет и написал записку, вежливый героиновый ребенок.



 ХуеВ
26-03-2008 04:41:48

мандала - очень неумная пожилая девтвеница....


 AlanZet
26-03-2008 04:43:04

Афтар, вот ты мой каммент предыдущий наверняка нечетал. А почему? Правильно, вапервых дахуябукф. Вафтарых, па первай строке видно что афтор чмо и уебанец, а кроме того укурок и латентный гей. Фтретьих, лениво такую еботу перет сном четадь.
Вопщем, откуси себе пальцы сфинктером.



 Мандала
26-03-2008 05:36:54

Спасибо всем, кто откаментил.


 Чукотец
26-03-2008 05:51:21

пажалуста, хуле...

тока кто читал?



 Хуяльник МакГовен
26-03-2008 06:16:39

В мутное межсезонье всегда вспоминался ей школьный друг- мастурбист бродячих собак в парке Ильича.


26-03-2008 07:04:38

полностью прочитал.задумался.нетленка.тяжелый слог,но от этого только интереснее читать.да,нетленка.


26-03-2008 07:26:41

зачот.


 Forest Whispers My Name
26-03-2008 09:39:13

Заголовок напомнил Therion


 кот
26-03-2008 18:50:21

аффтору - кг / ам

отвратительное сочетание паталогических персонажей
и соплей.... 
у мандалы так всегда ...



26-03-2008 20:54:03

Аццкое периплетение любви, блёва и деприсивной рамантики. Чемта паддела.


27-03-2008 13:52:22

Сильно. Своеобразно. Пиши ещё.


28-03-2008 13:51:17

спасибо, читать тебя удовольствие


 vova
10-04-2008 19:42:46

Сладкие путанки-непонятки.Пра врачей пеши,пра приматов не нада


 Двигатель от Блэкберда
19-08-2008 00:04:04

Сильно, как всегда

(c) udaff.com    источник: http://udaff.com/read/creo/84565.html