Ресурс Удава.

Где рождается истина? С Лёшкой мы уже давно решили, что в споре. Спорили всегда. По поводу и без повода. Натура такая у человека. Ну я тоже любитель. Пижжю, профессионал. Вот что лучше "Зенит 12СД" или просто одиннадцатый? Любому дураку понятно что моя полуафтоматическая зеркалка лучше. А Лёшка будет доказывать обратное.

Давно мы с ним не виделись. А когда-то частенько засиживались у него. И как-то слонялся я без дела, смотрю женщина идет, пакет какой-то у ней огромный. Я ей сходу:
- Мамашка, давай сюда сумку, - а сам ржу.
- Ой, Майкл, привет! Давно тебя не видела, - только Наташка, Лёшкина жена, называла меня этим вот Майкылом, несмотря на все мои возражения. Причем всегда старалась последнюю ненавистную "Эл" особо выделить и подчеркнуть.
- Да уж, давненько, - беру у ней пакет, и с удовольствием отмечаю красноречивое "дзынь" изнутри, - как сама, как Лёха?
- Я в союзе художников уже больше года, у Лёшки фотовыставка скоро, а ты? Чем живешь, Майкл? - она рассмеялась, - Блин! Так рада тебя видеть!

Пока до дома шли, рассказал, что я... И чем живу тоже рассказал. Развелся, вернулся в родной город, работаю, пишу иногда, вернее пописываю. Наташка не перебивала, слушала и улыбалась. Пока открывала дверь, приложила палец к губам и шепотом сказала:
- Не шуми, вот Лёшка-то обрадуется! - и громко, - Алёша! Лёшка, тваюмать! Жена пришла, а он не чует!

Лёшка вышел в коридор. Ничуть не изменился, такой же как и три года назад. Или когда я его видел в последний раз? Те же веселые глаза, то же крепкое рукопожатие.

Естественно первый тост был за встречу. Потом за искусство, потом поехало как-то само собой. Вспоминали:
- Лёх, а помнишь как я учил тебя пленку в фотоаппарат заряжать? А щас что-ты! Фотохудожник блять.
- Ага, ты и проявлял иногда, - Лёшка затянулся сигаретой, - Щас проще, минилабов кругом, как говна.
- Да ну, Лёх, опытный фотограф все растворы определяет на вкус. Где романтика? Ванная, красный фонарь?
- Эх, бля...

Наташка сидела и вдруг:
- Мальчишки, какие же вы все-таки молодцы! - мы с Лёшкой сразу переглянулись и замолчали.
- Ну я-то понятно, - отозвался Лёшка, - а этот, как был распиздяем, так и остался.
- Неправда, Лёш, Майкл у нас знаешь кто?
- Знаю, скот и распиздяй, - категоричный у меня друг, а как же?
- Ты что, он писатель!
- Гыыыы! Мамин-Сибиряк, блять. Ну-ка показывай свое говнотворчество.

Пока Лёшка в соседней комнате фтыкал в интернет, Наташка показывала свои работы. Я согласно кивал головой и причмокивал с умным видом. Хуле, не понимаю я в этих холстах и красочных мазках. Высокое искусство, блять! Фломастеры для кого придумали?

Из комнаты изредка доносился Лёшкин смех, и возгласы "Ну, чорт, нет ты посмотри какой блять!". Но вышел он с серьезным лицом. Положил по-отечески руку мне на плечо и сказал:
- Майк, извини, но ты пишешь хуйню.
- Хуету, Лёш, - поправил я.
- Запомни, - Лёшка ткнул пальцем в альбом на столе, - пишут картины. Это вообще единицам дано, а буквы? Буквы твои - говно.
- Да ладно, - протянул я.
- Я за вечер таких рассказов нахуярю знаешь сколько? - неунимался Лёшка.
- Гыыы, - рассмеялся я, - а я за вечер знаешь сколько таких картинок нарисую?
- Чо? Чо ты нарисуешь? - в Лёхе просыпался спорщик.
- Картину нахуярю! - мой спорщик тоже приоткрыл один глаз.
- Ебанись! У тебя руки из жеппы, ты и кисть держать не умеешь. Ты хоть забор красил когда нибудь? Рисовальщик, блять!

Наташка смотрела на нас с интересом. Ну все как и прежде.
- На спор? - я протянул руку.
- Согласен! - ответил Лёшка, - на бутылку коньяка! К завтрашнему дню я пишу рассказ, а ты рисуешь, заметь, - ри - су - ешь, не пишешь! Хуй с ним, не красками, карандаш и бумага. Ну например, лошадь.
- Лошадь не буду, - категорично отрезал я.
- Чо эт ты не будешь? Ну лошадь не умеешь, кошку нарисуй. Запомни, кошка это которая без яиц.

Я призадумался.
- Лёх, нахуя мне эти этюды, а? Давай портрет?
- Кхы , - Лёшка аж поперхнулся, - давай блять! Только без всякого фотошопства, а то знаю я...

...От Лёшки я выходил с листом ватмана и двумя карандашами в кармане. На обратной стороне листа семейная пара оставила свои автографы, дабы не было подмены, неродившегося еще произведения искусства. Формат листа был нестандартный. Наташка сама ножницами резала. В принтер чтобы не поместился. Скоты! И Лёшкино вслед:
- Смотри, умник, карандаш от чернил отличу на раз...

Ну вот нечем мне было заняться этим вечером? Ну какой из меня художник? Рисовал в детстве на гаражах хуи и пёзды, это было. Ну а портрет? Вообще впервые. Придется постараться. И времени уйдет вагон. Рисовать каждый умеет. Каждый!

Дома придумал композицию. Ваяю. Сижу почти в темноте, как когда-то за печатаньем фотографий. Правда вместо красного фонаря, обычный светильник. Ватман, сцуко, не боится засветки. Карандашом закрашиваю все светлые участки. С полутонами паибацца пришлось, вожу карандашиком аккуратно. Подтачиваю иногда грифель. Вдохновение так и прет! Как только лист становится равномерно черным (превед, Малевич!), выключаю свет и ложусь спать.

На следующее утро гордо шагаю к Лёшке. С картиной под мышкой. За коньяком. На голове беретки дебильной не хватает, а так вылитый Рембрандт. Захожу улыбаюсь:
- Дарова, песатели! Принимайте заказ, - бережно кладу ватман на стол, - сильно не ругайте, модель вертелась постоянно.
- Ахуеть! - Лёшка начинает водить приготовленным специально ластиком в углу рисунка, - Наташ, ты видела? Блять, карандаш! Стопудово карандаш!
- Класс, а девочка какая очаровательная! - а сама на оборотной стороне подписи сличает.
- Ога, - отвечаю, - сам люблю досмерти, женюсь наверно летом.
- Кхы, - Лёшка опять стал кашлять, потом молча подошел к принтеру, взял распечатанный лист, пробежал по нему глазами и порвал в клочья. Затем также молча подошел к бару и достал оттуда бутылку, - держи, ВанГог бля...

...Мою честно выигранную бутылку пили вместе. Лёха недоверчиво на меня косился, а потом не вытерпел:
- Вот скажи честно, почему ты лошадь не согласился рисовать?
Я закусил лимоном, и подумал, а ведь здорово, что не выкинул старый фотоувеличитель.
- Лёх, ну не было у меня негатива с лошадью. Не было!