Видно в понедельник их мама родила (С).

Сплю. Тишина, новая квартира на Марата. Сквозь утренний уже не сон слышу легкие звуки спящей квартиры – тиканье будильника (мои друзья знают, что я люблю все большое, поэтому и подогнали будильник размером с ведро), подвывание  крана холодной воды у соседей, стук дверей лифта.

Вот кто придумал лифт, конечно, молодец. Но видимо он не рассчитывал на то, что русскому человеку жахнуть от всей души с утра пораньше железной дверью лифта на первом этаже в кайф, вбивая в головы спящим соседям: «Я уже не сплю, да и вам тоже не спиться». Сплю. Не сдамся, не проснусь. Голова тихо проваливается в сон. Звонок телефона. Проклятая труба. Все в ней - и работа, и родные, и будильник, и альбом с фотографиями дочек,  и еще черти что, и с боку бантик.
- Але, - еле отрывая голову от подушки, говорю я. Во рту вчерашняя пьянка, предпраздничная, с модным, почти гламурным, испанским вином, и на зависть любителей чипотлей простая до ужаса еда - свежая парная камбала. Да-да дорогие мои любители пожрать, мой друг прилетел из Владика, привез ее во льду, восемь часов лету и вот она красавица – на столе немного поджаренная на простом подсолнечном масле. Потому и белое вино, и после еды конечно немного терпкого взрывающегося небесным ароматом во рту армянским выдержанным коньяком «Ной». А потом, как это принято по-русски замазанное пивом во время проводов гостей на мокрой зимней остановке
- Сынок, с днем рождения, тебя и твоих дочек, как вы там? – голос стареющего и не признающегося в этом отца в трубке. Он не знает ничего о том, что я уже пол года не видел дочек, и что их мать в очередной раз нашедшая чувака, которого разводят на квартиру (С) и далее по тексту. Что я не знаю где они, и что с ними.
-Да, папа, хорошо, спасибо. Но у нас еще рано. Очень рано.
- Но ты ж родился в два часа дня по-хабаровски.
-Знаю, но у нас время московское.
-Поздравляю тебя,- не сдается отец, его голос бодрит, - желаю тебе.
И снова бу-бу-бу-бу. Я люблю тебя отец. Вот уже 41 год ты поздравляешь меня минута в минуту. Пора привыкнуть. И в Хабаровске, когда два часа дня и в Сальске, под Ростовом, в семь утра, и в Питере и на Сахалине, и везде, где носила нас твоя военная судьба.

Теперь я в Питере, а ты снова в любимом городе всех времен Хабаре. И снова радостно бубнишь в трубку, поздравляя и желая мне счастья. Отпоздравлялся.
-Спасибо, папа, не трать деньги, у тебя их и так немного. Военные пенсионеры 90-х годов, честно отдавшие и календари и северные и дальневосточные и боевые.

Голова тяжело падает в подушку. Снова пытаюсь найти потерянный сон. Сознание медленно расслабляется, и плывет в темноту, переворачиваюсь на правый бок, предательски помаргивает левый глаз. Сознание пытается выключить утренний бодряк, уговаривает себя: «Ну давай еще поспим, еще полчасика, понедельник все же»,-  а организм уже понемногу просыпается и пытается ожить. Уговорил, проваливаюсь в дрему, словно в пуховую перину, мягко и глубоко.  А не удается – снова звонок.
- Ну, что тоже не спиться, - смеется мама, - с днем рождения сын. Все тебя поздравляют, тетки с утра уже звонили, привет передают.
- Мам, уже не спиться. Спасибо.
-Ой, да ладно, 41 год назад я тебя, вот такусеньким родила, две четыреста всего.
-Поторопился, помню.
-А ты всю жизнь торопишься, поэтому и живешь вот так.
-Как мам?
-Как в жопу стреляный. Все бежишь, бежишь, остановиться и подумать некогда.
-Ой, мам.
Ну, да, в общем с днем рождения. Всего тебе сынок,- я уже знаю, чего всего и сколько.
Любви – вон ее сколько, детей - уже четверо, жен? Да ну их. Музыки и песен их есть у меня. Все чего я хочу – поспать досыта. Но на том свете выспимся. Встаю, ногами по холодному полу ищу тапки, их упер радостный щенок, выложил в одному ему понятном порядке, носки- тапки – кость для чистки зубов, игрушка, лужа…

Смотрю в зеркало, чищу зубы. Из зеркала на меня смотрит все тот же человек, с не выспавшимся взглядом немного красноватых глаз.
С днем рождения, чувак, с днем рождения. Понедельник – день тяжелый.