Да что же мне теперь, всю жизнь по этим пескам бродить?! – Фёдор Иванович был вне себя от гнева.
Товарищ Сухов! Здесь нет песков – робко проблеял Петруха, опасливо озираясь.
Действительно, песков не было. Были метровые сугробы и столетние таёжные деревья.
Впрочем, после многих лет похода, Сухов и сам начал догадываться, что направление на Педжент он выбрал неправильно.

Из десяти человек, вышедших с ним, оставалось только двое – Петруха и Гюльчатай.
Восемь женщин из гарема беременели по очереди и оставались в роддомах городов, попадавшихся на пути. Астрахань, Самара, Уфа, Челябинск, Екатеринбург, Омск, Красноярск, Иркутск ... Сразу после выписки из роддомов они с детьми уезжали на родину мужа – в деревню Фёдора. Теперь в родной деревне товарища Сухова ждали, не считая женщин, четыре светлокожих голубоглазых брюнета – Ибрагим Фёдорович, Насрулло Фёдорович, Хаттаб Фёдорович и Бенладен Фёдорович, а также четыре смуглых черноглазых блондинки – Хуерниса Фёдоровна, Мастурба Фёдоровна, Чуркофия Фёдоровна и Ракомния Фёдоровна. Кроме того, его ждали Катерина Матвеевна и срок за многожёнство.  Вилы, бля – мрачно резюмировал многодетный отец.
Надо было по компасу ориентироваться, а не по вашим допотопным часам – словно угадав его мысли, подал голос Петруха.

Как ты мне остопиздел! – вскричал Фёдор, вырвал из рук Петрухи трехлинейку и, отскочив от него метра на три, прицелился и нажал на курок. Клац! Осечка. Быстро передёрнув затвор, Сухов ещё раз нажал на спуск. Клац! Осечка…
Да йобанарот!!! – Сухов грохнул прикладом о землю. Винтовка, как обычно, выстрелила вверх. Пролетавший над ними в это время пассажирский лайнер резко изменил курс, задымился и, объятый пламенем, рухнул в тайгу, примерно в километре от них. Раздался мощный взрыв. С деревьев осыпался снег. Огромная ель освободила свои лапы, под ней выросла большая куча снега. Через секунду из этой кучи вынырнула лысая голова. Во рту у этой лысой башки дымилась папироса.
Саид! Ты как здесь оказался – ничуть не удивившись, скорее по привычке, спросил Фёдор.
Стреляли – флегматично произнесла голова и затянулась папиросой. Запахло зачотной шмалью. Сухов подскочил к Саиду и вырвал косяк изо рта друга. Впрочем, друг был укурен в хлам и даже не заметил подлости Фёдора.
Встретишь Джамшута и Равшана – не убивай, они мои… Джавдета можешь убить. В Хабаровск не ходи. Там Катерина Матвеевна. С серпом. -  глаза Саида грустно уставились куда-то в район поясницы Сухова. После этих слов в гениталиях отважного красноармейца началась паника. Яйца, отталкивая друг друга, рванулись из мошонки внутрь, член, скукожившись до трёх сантиметров, лихорадочно маскировался в лобковых волосах. Голова Саида снова исчезла в снегу.
Без паники! – скомандовал хую и яйцам Фёдор Иванович. К этому моменту он уже добивал пяточку, по рукам его разлилась блаженная истома, мрачные мысли вылетели вон, всё вокруг казалось лёгким и радостным.
Спасибо, друг – поблагодарил он исчезнувшего Саида, и повернувшись к Петрухе, сказал: отдай ему винтовку и лошадь!
Винтовка у вас – напомнил Петруха.
Ах, да, точно. – Сухов подбежал к снежной куче и воткнул в неё трехлинейку штыком вперёд.
Твою мать! – послышалось из сугроба, и винтовка тут же исчезла в снегу.
А лошади у нас нет – растерянно сказал Петька.
Как так? А это что? – удивился Сухов, кивнув в сторону Гюльчатай.

Гюльчатай была прекрасна. Годы странствий закалили её душу и тело, она была полна энергии, клубы пара вырывались из её ноздрей, всхрапывая, она нетерпеливо била ногой о землю. Из одежды на ней оставалась только тюбетейка, потому что её шёлковый халат и шальвары Сухов давно экспроприировал на портянки. Сорок тысяч косичек на её голове замёрзли, покрылись инеем и торчали в разные стороны, так что тюбетейки даже не было видно. Соски грудей затвердели на тридцатиградусном морозе и задорно торчали вверх.
Товарищ Сухов, я жениться на ней хочу – опять заныл Петруха – я ведь серьёзно, это ничего, что она вчера медведя в берлоге насмерть заебла! Она очень на Клавдию Шиффер и Глорию Гейнер похожа! Я шустрых люблю. Скажите ей, а то она мне за такие базары в ухо бьёт!
Восток – дело тонкое! – философски изрёк Фёдор.
Какой же это восток? – обиженно пробурчал незадачливый жених.
Эх, ты! У тебя что по географии в школе было? Двоечник, бля. Недавно Иркутск прошли, значит это Восточная Сибирь, восток, стало быть – отчитал бойца Фёдор Иванович.
Да пойми ты – не могу я! – глядя на готового расплакаться Петруху, смягчился Сухов.
Я обещал тебя замуж за Верещагина отдать, в обмен на пулемёт и одного павлина. Уж больно ты ему понравился!
От такой перспективы Петька посинел и задрожал, как осиновый лист.
Что, боец, замёрз? – бодро крикнул Фёдор – бери лошадь под уздцы, пошли, вроде бы там, в тайге огонь горит. Метеорит, должно быть, упал. Погреемся.

Сухов сотоварищи вышли на площадку, образовавшуюся после взрыва. В радиусе ста метров от эпицентра деревья были повалены, в центре, в огромной луже из десятков тонн авиационного керосина, догорали бесформенные остатки лайнера. Неподалёку от вышедших из леса Сухова и компании группа узкоглазых товарищей в традиционных одеждах сибирских народностей заворожено глядела на огонь.
Точно, метеорит! – подумал Фёдор Иванович, восхищаясь своей догадливостью – а это, должно быть, тунгусы.
Йобнулся штоле? Откуда здесь тунгусы? – подумали в ответ буряты.
Отогревшись, Сухов оглядел спутников. Петруха тоже согрелся, перестал дрожать и твёрдо решил сбежать при первом удобном случае. Гюльчатай было без разницы, тепло ли, холодно… Она сосредоточенно догладывала пойманную ею на дереве рысь.
Товарищи, не подскажете в какой стороне Хабаровск? – обратился к бурятам Фёдор.
Туда надо идти! – показали буряты.
Ага, значит нам в другую сторону! Спасибо, товарищи. За мной, Петруха! – скомандовал Сухов.
«Добрый день, весёлая минутка! Здравствуйте, любезная Катерина Матвеевна.
Чувствую я себя хорошо, чего и вам желаю. Душа моя рвётся к вам, как журавль в небо. А серпом не балуйтесь, не ровён час порежетесь, лучше выкиньте его подальше! Вечно ваш, красноармеец Фёдор Сухов »
Педжентский анабазис Сухова и К продолжался.