Семен Маркович – лысина, бородка, очки – к старости поумнел и во власть верить перестал. Произошло это постепенно. Сначала  он погасил свечки, потом убрал сами портреты, и, наконец, выставил за дверь кота по кличке Борис Николаевич. К сожалению, власть тоже перестала верить в Семена Марковича. Для начала ему перестали выплачивать пенсию и обслуживать в поликлинике, а потом вообще пришли милиционеры, отобрали паспорт, выгнали из квартиры и опечатали дверь. Слава Богу о существовании квартиры власти тоже забыли и, переночевав пару ночей на лестничной площадке, Семен Маркович потихоньку взломал пломбу и вселился заново. Самое печальное во всей этой ситуации – непонятно почему вдруг государство обиделось на бедного пенсионера.

Вот с его обидами было ясно. Начать с того, что в далеком уже 1989 году у него украли дорогую его сердцу «копейку». Жигуль пропал прямо со двора в одно безрадостное утро и единственное что сделали милиционеры – радостно ржали, когда Семен Маркович рассказывал о коллекции из трех ста семи игрушечных чебурашек, «нажитых непосильным трудом», которые лежали в багажнике угнанного автомобиля. Понять всю его печаль  мог, наверное, только другой коллекционер, но не бездушное государство в лице тупых милиционеров.

Затем трагически прекратил свое существование закрытый НИИ, в котором Семен Маркович проработал мастером испытательного стенда почти двадцать лет. В результате его смерти весь ненаучный персонал  и половина научного попал под сокращение, а Семен Маркович оказался на пенсии. Празднование этого события сопровождалось просмотром по телевизору балета и репортажами из Москвы с веселыми демонстрантами танками. Зимой же он оказался не в привычной Эсэсэсэрии, а в каком-то новом и малопонятном государстве, даже не России.  Последние он переживал особенно болезненно, ведь, несмотря на скрытое диссидентство и либерализм, страну проживания он любил.

В дальнейшем обиды только накапливались и накапливались. Пока Семен Маркович в сердцах не выставил своего кота за дверь, наказывая его за неприятные ассоциации. Кот, по кличке Борис Николаевич, не вынес существования на улице и умер буквально через месяц, попав под тачку на рынке, на последнем издыхании что-то грустно мяукнув. Но, конечно же, государство даже не узнала о судьбе бедного животного. Да и на судьбу самого пенсионера ему было наплевать. О Семене Марковиче забыли. В самом начале он страшно боялся. Боялся того, что однажды кто-то обнаружит вскрытие опечатанной квартиры, его, как преступника, затолкают в бобик и увезут в тюрьму. Боялся, что однажды в его квартиру въедут на вполне законных основаниях, а его самого выкинут на улицу, как он однажды выкинул кота. Боялся, что однажды ему станет плохо и скорая откажется выезжать, мотивируя тем, что такого (Семен Маркович вы говорите?) просто не существует. Но потом, наблюдая за происходящим вокруг, он как-то успокоился. В тюрьму увозили и так, без какой-либо стоящей причины, как соседа с пятой квартиры; скорая все равно никуда не спешила; а из квартир выкидывали без всяких юридических тонкостей. Так что помнит о нем государство или нет – мелочь. Тем более что в этих новых экономических формациях он неожиданно нашел достаточно прибыльное и необременительное занятие – Семен Маркович торговал семечками в парках. Там-то и случилась эта история.

Тот день был прекрасен! Футбольные болельщики делали Семену Марковичу бизнес, милицейский бобик – тень, а соседняя кафешка – нежную блюзовую мелодию. И во весь этот прекрасный круговорот полосатых шарфиков, пивных бутылок и бархатистого мата ворвался шебуршной табор молодых политических агитаторов женского пола. Одетые в одинаковые белые балахоны они напоминали прекрасных фей, каким-то чудом оказавшихся на шабаше, если уж не ведьм, то козлов точно. С искристым комсомольских задором шестидесятников, они рассредоточились по толпе и принялись раздавать листовки. Толпа печатную агитационную продукцию приняла подозрительно. Нет, конечно, в руки брали, но почти все сразу же после того как всматривались в изображенное на ней, тут же торопились стыдливо от неё избавиться. При этом на лице у них было такое искреннее недоумение, что Семен Маркович даже заинтересовался. Он поднял руку и замахал, в надежде, что снующие в толпе девушки обратят на него внимание. Одна из них действительно  подбежала к нему и вручила целых три бумажки. Семен Маркович с деловым видом полез в карман куртке достал очки  и, нахмурив лоб, всмотрелся. На листовки был отпечатан увеличенное изображение человеческого ануса. От неожиданности пенсионер даже крякнул. Решив, что сама суть с другой стороны он перевернул листовку, чтобы увидеть еще одну фотографию ануса.
– Что это? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Анус, – пояснила одна из девушек пробегающая мимо.
– А зачем с двух сторон? – поинтересовался он.
– С одной стороны мужской, с другой женский, – пояснила девушка.
Семен Маркович посмотрел на неё внимательно. Перед ним стояла девушку с удивительно чистым и располагающим к себе лицом, с десятком сережек-гвоздиков в правой ноздре. Невысокая, светленькая, с ясными глазами. Немного портил впечатление бесформенный белый балахон, который был на ней, но в целом Семену Марковичу понравилось.
– В смысле? – переспросил он после некоторой задержки, во время которой пытался сообразить, сколько же ему лет.
– Ну, на одной стороне сфотографирован женский анус, а на другой мужской. Женский мой, – заявила в конце девушка, не без гордости.
– Простите? – выдавил из себя ошарашенный пенсионер.
– Вот это мой, – произнесла девушка. Она достала из кипы листовку и показала Семену Марковичу, какой именно.
– А ну-ка! – заинтересовался стоящий недалеко пузатый болельщик. Он подошел к девушке и взял у неё из  рук листовку.
– Зачем? – удивленно пробормотал пенсионер.
– Мы протестуем! – гордо заявила девушка. 
– Это я понимаю, – покачал головой Семен Маркович. – Анус на листовках это протест. И не важно против чего вы собственно это все демонстрируете. Но зачем это вам, молодой, красивой, нет даже прекрасной, девушки. Вот так вот…
– Можно автограф? – спросил между тем пузатый болельщик и протянул ей листовку.
Девушка, закатив глаза, достала из своей сумочки ручку и что-то чиркнула.
– Мне ради борьбы своего ануса совершенно не жалко, – объяснила она Семен Марковичу.
– Очень правильно, – поддержал её болельщик.
– Исчезни! – пожелала ему девушка и тот испуганно спрятался в толпе.
– Я видимо, очень стар, – пробормотал Семен Маркович.
Жизнь его была в основном тихой и невинной. Он опустил голову, снял очки и нервно протер их рубашкой. И, несмотря на почтенный возраст, на него как накатило. Или нахлынуло, что согласитесь не важно. Он поднял глаза, чтобы сказать девушке что-то важное, но та уже исчезла. Семен Маркович чуть не расплакался. Он резко встал, так что маленький складной стульчик отлетел под милицейский бобик.
– А! Какова! – воскликнул опять появившейся пузатый болельщик. – Какова стерва! А? А такое фото – эх! Я смотрю, дед тебя тоже прошибло.
– Да я… вот… – неожиданно засмущался Семен Маркович.
– Чего тут экать? – рассмеялся пузатый болельщик. – Не баба, а целая революция. Интересно, она только  для форса, или вообще раскрепощена?
Семену Марковичу вдруг захотелось его ударить. Желание это было настолько сильно, что он, нечего не соображая, сделал шаг и сжал кулаки.
– Ты смотри, что она написала, – смеясь, ткнул болельщик в листовку, совершенно не обращая внимания на пенсионера.
Но Семен Маркович не стал ни смотреть, ни общаться с ним, а, испугавшись того что действительно ударит, а значит и получит в ответ сдачи, убежал в сторону, пока не уперся в равнодушный милицейский заслон. Он пошел вдоль него, совершенно забыв о ведре со семечками и нескольких рублях мелочью, оставленных на месте торговли. У него защемило в груди, а глаза увлажнились. Ничего не видя, он шел мимо людей пока неожиданно он наткнулся на другую девушку в белом и схватил её за руку.
– Ай! – крикнула она.
– Мне нужна она! – воскликнул он и показал листовку.
– Отпусти козел! – возмутилась девушка и дернулась. Семен Маркович тут же разжал пальцы.
– Где она? – повторил он свой вопрос.
– Алька что ли? – потирая руку, спросила девушка. – Шлюха эта маленькая тебе нужна? А ты кто такой – дедушка её, что ли?
– Нет, – растерявшись, ответил Семен Маркович.
– Ну, так и пошел отсюда! – крикнула девушка  и добавила куда именно.
Он только махнул рукой и оглянулся. Он прожил тихую, невинную жизнь, в которой страсти если и бушевали, то исключительно в туалетах. И вдруг на излете своей жизни он вдруг почувствовал… Почувствовал… Почувствовал будто нечто в нем, прямо где-то внутри, в панике бьется, в попытках вырваться наружу. При этом это нечто толкало его в разные стороны и на дурные и глупые поступки. Перед ним опять мелькнула девушка в белом балахоне. На этот раз он не стал её хватать, а побежал рядом. Бежать было сложно, ноги если двигались, а огромное количество людей
– Девушка, а девушка, – забормотал Семен Маркович.
Девушка в ответ, не останавливаясь, попыталась сунуть ему листовку.
– Нет, нет, спасибо у меня есть, – произнес он быстро. – Мне нужна та, которая на фото. Алька.
Девушка, ничего не говоря, остановилась и куда-то ткнула рукой. Семен Маркович остановился и посмотрел в этом направление. И ему показалась, что он увидел там её. Он хотел переспросить, так ли он понял, но девушка, так милосердно указавшая направление, уже куда-то убежала. Семен Маркович только вздохнул. Держась за левый бок он пошел осторожно в ту сторону.
Конечно Альки он там не нашел. Вместо неё он лицом к лицу столкнулся с тем самым пузатым болельщиком.
– Дед, ты куда пропал? – спросил тот.
Семен Маркович что-то пробормотал.
– А я Альку нашел. Бой баба! – радостно сообщил болельщик. – Она мне обещала и другие фотки сбросить.
– Вы больной сумасшедший извращенец! – крикнул неожиданно пенсионер.
– Чего? – грозно нахмурившись спросил тот.
– Извращенец! – опять выкрикнул Семен Маркович, и добавил, выговаривая по слогам. – За-дро-та!
Болельщик, обиженный такими несправедливыми оскорблениями, от деда к которому он со всей душой, покрылся пятнами и с громким рыком провел прекрасный хук. Семен Маркович, раскинув руки и жалко ойкнув, оторвался от земли. Но вместо того чтобы через мгновение больно грохнуться на асфальт, пошел верх, чтобы зависнуть на высоте в пять метров.
– Черноморец! Черноморец! Черноморец! – поддержали его появление местные болельщики.
– Дирижабль! Дирижабль! – закричали, прячущиеся за железной перегородкой, гости.
– Она написала: «люблю жирных. Алька»! – закричал, ударивший его господин, и навсегда исчез из его жизни.
– Ради правды! Ради правды! – заверещали девушки в белых балахонах, некоторые при этом попадали на калении.
– Ты велик дед! Ты по-настоящему велик! – крикнула Алька. – Это не анус! Это намного кручи.
Жаль что Семен Маркович, хотя и слышал все это, но осознавал происходящее слабо. Он прибывал в состоянии благостного погружения в себя. Он даже не заметил, как местные болельщики, обидевшись на дирижабль, кинулись объяснять гостям нехитрые правила вежливости. Мимо него прошли и то, как раскидали милицейское оцепление, разогнали всех приезжих, подожгли несколько автомобилей и дружной толпой направились громить мэрию. Нет, он чувствовал что, накинув на ногу петлю, его куда-то волокут. Пару раз, ударившись о фонари, ему даже приходила мысль «ни чем хорошим не кончиться», но все это было как бы на втором плане. Вдалеке от него. Внутри него была только Алька. Причем без современной пошлости и глупости. Даже ануса не было. Только просторный двор, цветущая акация, пронизанная солнечными лучами, и легкий ветерок, который аккуратно касается её волос и платья. Они что-то говорят, беззлобно, но по существу. По какому именно существу он не понимает, видимо какие-то высокие материи и мало тиражируемые политические экивоки, ему даже интересно. Семен Маркович, совсем не вспоминал ни о возрасте, ни о своих обидах и даже о том, что государство о нем позабыло. Нет. Только о чем-то приятном.
Из этих мечтаний выдернуть его смогла только поток воды, которую поливали участников стихийного выступления из пожарной машины. Помимо Семена Марковича, вода вернула из дебрей политических иллюзий и участников стихийного выступления. Оставив пенсионера во власти ветра все куда-то разбежались. Ветер не преминул этим воспользоваться и пенсионер медленно начал дрейфовать. В полной печали и растрепанных чувствах. Так он плыл по воздуху на высоте пяти метров, наблюдая за тем, как редкие прохожие мелькают внизу и старательно не замечают его. Совсем стемнело, когда ветер ткнул его головой в форточку собственной квартиры. Семен Маркович спокойно залез к себе домой и, не раздеваясь, завалился спать.
А на следующее утро о нем вспомнило государство, прислав в сопровождении милиции, повестку в военкомат. Но Семен Маркович совершенно не отреагировал на приглашение пройти обязательную военную службу. К этому времени он был уже…