Еду с работы вечером, поддал уже слегка для паднятия настроения, а как же. Заебись, народу в троллейбусе нимнога, сижу, в акошко фтыкаю, думаю чем вечером заняца. Ну это зря канешна, уже давно ничего кроме как пиво жрать непридумываецо.

Смотрю – на астанофке бапка к тралейбусу спешит, за ней – сумка на колесиках типа прицеп. И хуяк – падает прям под дверь, паскальзнулась наверна. Вышел, бапку с телешкой на ноги поставил, в троллейбус падняцо помог.

- Че, - говорю, - бабуль, натрескалась под вечер - на ногах не стоиш?
- Да что ты, милок, какой там… Ноги уж плохо ходят, старая совсем… - А я сматрю – нихуя, бапка крепкая ищо вполне, хоть и толстая как тумбачка, центнера палтара, не меньше. Канешна, такую массу носить, да и телешка увесистая, как будто она там гирю возит. Ну, чота распизделись мы с ней, думаю, до дому ее чтоли проводить, а то опять наебнецо где-нибудь.

Дакавыляли мы с ней патихоньку, она меня на чай пригласила. Думаю, че атказывацо-то – делать все одно нечего, а таг хоть старческий пиздеш послушаю о трудовых подвигах в деле воспитания детей-распиздяеф. Бапка аказываецо с дедом парализованным жила, отпрыски традиционна съебли и забыли.

Поднялись, обычная такая квартирка, лекарствами и пылью пахнет какфсикда. Бапка на кухне сразу шуршать начала, чайник там, печеньки-хуеньки всякие. Вдруг – раз, поллитру достает и на стол ставит. Ну я атказывацо не стал, накатили по стопарику, потом ищо по одному. Бапка порозовела и прям оживилась вся, такие на паминках частушки любят хором петь.

И чота она по кухне шмыгает туда-сюда, а кухня маленькая – метра четыре всего, и меня то бедром, то грудью заденет. Грудь это канешно я спизднул, там целая грудища размера васьмого, не меньше, под халатом колыхалась. Тут со мной случилось страшное, чего я никак от бапки не ожидал – хуй встал с  молодой силой и блядь, будь его воля, за бапкой бы как падсолнух за солнцем следить начал. Че ж делать, думаю - во попал.

Тут бапка зачем-то в тумбачку полезла, ну, я ее за жопу хвать двумя руками. Ого, - говорю, какая у тя, бапка, жопа упругая. Канешна, опять напездел маленько – не может подтаявший холодец упругим быть палюбому, но надо ж даме комплимент сказать. Бапка чота прокряхтела в ответ, но так и осталас неразогнувшись. Ну, думаю, нахуй такие эксперименты с адной стороны, но и с хуем нада чота делать, а то ходить ведь никакой возможности нет, поэтому решил - ебать. Да и кагда ищо такая возможность представицо.

Халат ей на спину задрал, а там – мама мия – панталоны трикотажные выпуска послевоенных годов, штопаные-перештопаные, ну и цветные метки на месте само собой. Стянул я эти панталоны до колен и задумалсо – ну и куда тут ебать-то? Жопа в два обхвата, тут трех моих хуев нихватит до места дабрацо, и бапка все кряхтит чота, с толку сбивает.

Стою, соображаю – уж раз начал, надо делать чего-нибудь, хуле, поплевал на хуй, пристроил куда-то в складку, не без опаски канешна – вдруг там мышы водяцо или еще че, полужопия ее сжал потуже и начал двигацо патихоньку.

- Разве ж так ибут, милай, - вдруг из бапки даносицо, - вот дед мой бывало ебет, аш в глазах темнеет и икать начинаеш… Тут мне в голову чота прилетело сзади. Обернулся – в дверях дед стоит, паходу позывной свой услышал, трясецо весь, сказать чета хочет, да куда там – на лице пара инсультоф нарисована палюбому. Сухонький весь, еле на ногах стоих, но бодро так в карманах втарой пузырек ат лекарства ковыряет, первый я уже отразил только что.

От неожиданности бапку из рук выпустил, стою, сказать не могу ничего, только хуй опадает потихоньку. Бапка разогнулась, оправилась, деда подхватила и утащила в комнату. Пока она его там с боевого дежурства снимала, съеб я оттуда поскорее, нуевонахуй такие икспириенсы, и зарекся я типерь бапкам помогать – ничо харошего не выходит из этого никагда.