«...А психике твоей – что присуще?
Я подумал: это всё-таки не Храпуново,
а Сорбонна, надо сказать что-нибудь умное.
Подумал и сказал:
«Мне как феномену присущ самовозрастающий Логос».
(В.Ерофеев, «Москва-Петушки»)

* * *

С утра у Горюнова непрестанно звенело в ушах.
Он то и дело взывал по мобильнику: Нинка! А к чему это в ухе звенит?!
К деньгам... или, может, к расходам?
Но Нинка только огрызалась: да уймись ты, горе моё!
По балде вот врежу, как домой явишься – ещё не так зазвенит!.. 
После третьего звонка её осенило: Нинка велела Горюнову непременно зайти сегодня к Лисяевым и стрельнуть у них пару тыщонок до получки. До горюновской, естественно.
Только представь, захлёбывалась Нинка: Люська-с-работы пригласила меня на закрытую распродажу конфиската!..
Горюнов, в очередной раз представляя, с каким удовольствием он расправился бы с этой Люськой-с-работы, вяло отнекивался: да палёный он, конфискат ваш!..
У меня на пиво бабок нема, а тут!.. В душу-мать.
В прошлый месяц Нинку, с Люськиной подачи, на мебель пробило.
Пришлось Горюнову в отмазы деревянную скалку купить.
Кто мог предвидеть, что тем самым он пополняет боевые арсеналы вероятного противника...
...
Горюнов решил, что к Лисяевым зайдёт попозже, вечером, а до этого немного поработает. Он отправил поставщикам пару заказов, отбил по факсу несколько коммерческих предложений и совсем выбился из сил.
Было около пяти пополудни.
Позорно бросив доверенный пост, Горюнов всё же устремился на волю, к Лисяевым. Он рассчитывал застать Николая, хозяина дома, и треснуть на халяву по паре пива...
Однако возле Колькиного дома Горюнов наткнулся на лисяевскую Тамару, суетливо усаживавшуюся в такси. Увидев Горюнова, она облегченно прояснилась лицом и крикнула, словно прощаясь: а ты Верку захвати из детсада... ладно, Олежик? А то Колька сегодня в область укатил, будет поздно... а я к маме, у неё давление! Ты ж у нас крёстный, как-никак.
Ну, эт-понятно, заключил Горюнов и уныло поплёлся в садик.
Знаю я твоё давление, мрачно думал он по дороге. Того и гляди, Колька домой перестанет попадать. Рога, наверно, уже в проём не проходят... 
Тамарка одно время и ему, Горюнову, глазки строила.
Только он такими приключениями брезгует. Хоть и блядь, а жена друга, всё-таки!
Это же себя не уважать.
Да чего там: Верку, так Верку... Всё равно придётся ждать кого-то из Лисяевых-старших. Нинка-то без денег, конечно, Горюнова примет. Но уж лучше бы не принимала...
...
Огни в садике были уже притушены. По периметру бродила какая-то пара божьих одуванчиков. Увидев Горюнова, старушка бодро крикнула: опоздали, молодой человек! Теперь достанется что попало!..
Горюнов, не отвечая, проник внутрь детсада. В темпе выяснил у нянечки про Веркину среднюю группу, отыскал её... и оторопело заслушал измученную, охрипшую воспитательницу. Получалось, что Веру забрала неведомая Горюнову двоюродная Верина сестра! «Я отдала, а чего...  Тамара Павловна сама позвонила...» Зная суматошный Томкин характер, Горюнов ничуть не удивился накладке и по инерции устремился назад, к Лисяевым... Но на полпути его осенило: да нет же!
Нет у Верки никаких двоюродных сестёр-братьев!! И Тамарка, выходит, никуда не звонила... Похолодев, Горюнов рванулся обратно в ограду детсада.
Теперь он сам окликнул парочку всё ещё прогуливавшихся стариков: вы тут девочку не видали... э-э, лет пяти, в розовой курточке и белых колготах?..
Так, вроде, Лисяевы Верку в садик выводят... Ничего другого Горюнов не припомнил.
Видали, кивнула ему бодрая старушонка. Минут десять назад они ушли втроём.
С сестрой и каким-то высоким мужчиной...
Да какая ещё сестра, чуть не плача, выкрикнул Горюнов. Ох, и нагорит от Тамарки...
А такая, возразила старушонка. Они всю дорогу щебетали: сестричка, сестричка!..
Старшей-то лет около двадцати. Краси-ивая!
Ну, эт-понятно, буркнул Горюнов. Как выглядит, куда пошла?.. Да! А что за мужик-то?..
А вон, в дыру, отчего-то вяло вдруг откликнулась старушонка и смолкла.
Да они к жилмассиву пошли, вмешался её старикан. Парочка прибавила шагу. Одуванчикам явно хотелось отдохнуть от общения с Горюновым...
...
Горюнов кивнул: ну, эт-понятно! – и засеменил в сгущавшихся осенних сумерках к комплексу старых кирпичных зданий, звавшихся в городе «жилмассивом».
Дяденька-аа!.. Достань мне мячик, пажа-лста, вдруг плаксиво раздалось откуда-то сбоку.
Он на дерево залетел – мне не снять!..
Горюнов досадливо поморщился: отвали, подросток, некогда мне!..
Но детский голосок не отставал: доста-ань! Меня мамка убьёт!..
А не отстанешь – я тебя щас прикончу, рыкнул Горюнов... но всё же приостановился.
Ну, где там твой мячик? Только быстро!!
А вон он, на тополе висит! – отозвался плачущий голосок, затем в последний раз всхлипнул и смолк.
Горюнов скинул плащ, повесил на сучок и, умело перебирая руками-ногами, вскарабкался по стволу. Никакого мячика на дереве не было. Ма-альчик, протянул Горюнов... Но нигде не было и мальчика. Спустившись с дерева, ободрав руки и зазеленив брюки, Горюнов обнаружил, что нет уже и плаща с переложенным в карман мобильником...
Он крепко выругался: жалко было и плаща, и мобильника, и себя, дурака... Но надо было спешить. Плюнув и посулив малолетнему грабителю при встрече крепеньких, чисто отцовских пиздюлей, Горюнов снова двинулся к темнеющим коробам жилмассива.
...
Добежав до домов, он наскоро почистился под ближайшим фонарём и принялся суетливо расспрашивать всех, кто, по его мнению, мог находиться последние полчаса в стационарном состоянии.
Бабушек у подъезда...
Молодую маму с коляской...
Мужиков, собравшихся у раскиданного пикапа...
Дворника, выкатывавшего мусорные контейнеры.
Наиболее наблюдательным, как водится, оказался дворник, нестарый ещё мужчина с огромной плешью и пронзительными чёрными глазами.
Колдун, не иначе, невольно подумал Горюнов и вздрогнул от этой мысли.
Видел я эту троицу, неспешно произнёс дворник. Вон туда, в седьмой корпус они пробежали... В среднюю парадную.
Горюнов, не останавливаясь, пробежал снизу доверху все лестничные марши: нигде никаких следов. Он поднял незапертую дверцу люка и выскочил на плоскую, слегка покатую жестяную крышу.
На середине крыши горел костёр. Вокруг сидело несколько человек, в том числе пара неясных в темноте подростков.
Кто-то охватил его сзади за горло испытанным приёмом и произнёс вкрадчиво: а ты, пришелец, исполнишься Духом Зла? Иначе братья низвергнут тебя в Валгаллу!..
Ну, эт-понятно, полузадушенно отозвался Горюнов.
Валгалла там, гиена огненная... Седьмой этаж, как-никак.
Чего делать-то?..
Выпьешь кошачьей крови, вкрадчиво отозвался голос.
Отчего же не выпить, если компания дозволяет, ответил Горюнов.
Хватка нападавшего удивлённо ослабла. Затем рука и вовсе опустилась.
От костра поднялся человек.
...
Горюнову поднесли стакан с чем-то, откровенно вонявшим псиной. Он подошёл со стаканом к костру, спросил: вы тут, господа, девочку не видали? Верой зовут!
Маленькая такая, в розовой курточке?..
У нас есть только одна Вера – в Духа Зла, отозвался мало различимый в темноте предводитель кружка «Умелые сатанисты» и снова подошёл к Горюнову. Сидевшие у костра молча помотали отрицательно головой, но один из подростков сказал: я наверх когда поднимался – видел! В тридцать вторую заходили какие-то двое с девочкой – по-моему, в красной куртке... а может, в розовой?
Ну, эт-понятно, сказал Горюнов и открыл уже рот, чтобы задать очередной вопрос...
Но его снова опередили.
Ах ты, уёбан хитрожопый! Ещё раз: или пьёшь, или улетаешь! – почти выкрикнул ему в ухо предводитель кружковцев и вновь попытался охватить Горюнова за горло.
Однако гость теперь был начеку. 
Нырнув под руку нападавшего и обернувшись, Горюнов выплеснул ему в лицо вонючую жижу из поднесённого стакана. Сатанист взвыл и бросился на Горюнова, но, ослеплённый, проскочил мимо, к самому краю крыши. Несколько мгновений он балансировал, отчаянно грохоча жестью – Горюнов на расстоянии толкал его в пустоту отчаянными жестами... Наконец, предводитель всё-таки сорвался и полетел вниз.
Пожалуй, я попозже слетаю... на брудершафт, сказал Горюнов. Пятясь и не сводя глаз с остолбеневших сатанистов, он открыл заржавленный люк и вновь спустился в полутёмный подъезд.
...
(to be continued)