Он стоял у окна и смотрел как злой норд-ост раскачивает тоненький дубок, заботливо высаженный под окнами отеля. Сиротливый пасынок реликтовых саксонских дубрав гнулся и с трудом удерживал последнюю листву.

Медленно пройдясь вдоль огромного французского окна он вытер потевшие ладони о халат. Волнение не позволяло сосредоточиться. Мандраж и злость на себя за мандраж создавали особое нервическое состояние, которое он как разведчик ненавидел и всячески избегал. Впрочем, со стороны он выглядел вполне уверенно, и он убедился в этом взглянув на свое отражение в зеркале.

В дверь с расстановкой постучали три раза. Он направился открывать испытывая в чувствах полный хаос и смятение, сетуя на себя за то, что так и не придумал столь важную в таких случаях первую фразу.

Она стояла перед ним в своем любимом строгом зеленого цвета костюме.
- Patrone* – произнесла она пароль, как и тогда 20 лет назад и тихо подняла на него большие полные слез глаза.
- Sprengkapsel** – ответил он дрогнувшим голосом.
Это было мгновение, а потом она, словно в пропасть, шагнула в его объятья.
- Ах… Володя… – и он закружил ее в сильных руках.

Первые жадные поцелуи вызывали сладкую боль. Он торопливо срывал с нее одежду. Вид ее порядком обрюзгшего тела как никогда вызвал в нем приступ похоти и он нежно взяв ее за грудь принялся целовать дорогое, дурманящее тело, не пропуская языком ни одного  миллиметра. Его все больше и больше возбуждало то как она постанывая наполняется страстной истомой, как соловеют от ласк ее прекрасные глаза. Она с силой распахнула его халат и перед ней предстал хорошо изученный с давних времен член, вскрикнув она сама рванула с себя трусики.

Высоко простонав на вдохе и с силой впившись ногтями в его ягодицы она кончила сразу как только он вошел в нее. Он сделал несколько мощных глубоких движений и также обильно и долго кончил забившись в сладостных конвульсивных движениях, после чего в усталом упоении склонился ей на грудь.

Она испытывала счастье и жалость к себе, а он теперь вдруг особенно почувствовал, как сильно устал за последние годы. В опустошении они молчали несколько минут. Ему хотелось говорить о том как он ее любит и как тоскливо и одиноко ему. Но в этом не было необходимости, а других тем и даже слов в эти мгновения для них не существовало. И было счастье и каждый боялся движением или словом его нарушить.

Потом она уверенно встала и ни сколько не стесняясь (как шлюхи и по-настоящему любящие женщины) своей уже давно несвежей наготы, прошлась вдоль огромного во всю стену зеркала. Он следил за ней как завороженный.

- Анжела, с тех пор как я завербовал тебя…- начал было он приглушенным голосом, но осекся - понимаешь тогда в 1987 году на даче у старины Маркуса…
- Wortlos!*** – она заметила в углу два холщовых мешка из-под картошки с неряшливой надписью сделанной мелом «Осторожно! Палоний!» и погрозила ему пальчиком.
- Zum letzten male**** - он виновато улыбнулся.

Она уперла руки в пояс и игриво выгнув тоненькую бровь строго постучала ножкой. Неожиданно в ее руках оказалась черная плетка, подаренная им же во время саммита в Петербурге. Оба они обреченные на власть и манипуляции миллионами жизней, остро и болезненно нуждались в стыде, покорности и унижении.

Она ловким движением хлестнула его по правой груди где красовалась наколка с экзотическим растительным орнаментом, на месте которой когда-то был портрет Феликса Дзержинского и медленно опустилась ему на лицо.

Потом как обычно они поменялись ролями, он отработанным дзюдоистским движением оказался сзади и мгновенно вошел в нее. Он имел ее анально, схватив  за волосы и с остервенелой яростью насильника крича:
- Meine shwein! Meine hure!******

- Herr Bundeskanzler…******* – раздался встревоженный голос за дверью. Она, с трудом освободившись от его объятий и спешно собравшись, направилась к выходу.
- Я люблю тебя… – он стоял перед ней обнаженный с эрегированным пульсирующим членом.
- Знаешь "я тебя люблю" на языке любви обозначает вопрос "ты меня любишь?", а зачем задавать вопрос, когда ответ давно известен? – она крепко пожала его член и легкой походкой направилась по коридору к выходу.

Не обращая внимания на начавшийся дождь она медленно подошла к автомобилю и еще немного задержавшись у расторопно открытой охраной двери, но так и не взглянув в его окно, опустилась в кресло. Опытный водитель, выждав положенные пять минут включил музыку, из динамиков в исполнении женского хора зазвучала «Что стоишь качаясь…».

*            патрон (нем.)
**          капсюль (нем.)
***        ни слова! (нем.)
****      в последний раз (нем.)
*****    моя свинья! моя шлюха! (нем.)
******  госпожа федеральный канцлер (нем.)