Я увидел женское тело, голосующее на автобусной остановке, и в моем организме стали происходить необратимые перемены.
Мои зрачки перестали двигаться. Угол зрения парализовало. Мозги, которые я всю жизнь собирал по крупицам, убежали по-английски, не сказав на прощание ни одного доброго слова в мой адрес.
Волосы не отреагировали на команду "апорт". Эти нахалы сбежали еще раньше мозгов. Не все сразу, но сразу навсегда.
С ушами что-то непонятное стало твориться. Они попытались выпрямиться и двинуться с мертвой точки, но навыков им явно не хватало.
А язык? Великий и могучий заметался во рту, собирая обильную слюну, как экскаватор,  тяжело работающий  на полях нашей необъятной Родины.
И, наконец, главный орган моего мужского организма стал задыхаться, ему не хватало воздуха, и он попытался вырваться из белых (да, трусики были стерильно белыми) одежд.
А женское тело продолжало голосовать и ни о чем не догадывалось. Ножки…Боже мой, не поддается описанию. Грудь… мама дорогая… Губы… не сейчас, как-нибудь в другой раз изложу на бумаге, не до этого сейчас…
Я остановил машину. Женское тело, не задумываясь, бросилось на переднее сиденье в красивых (сам выбирал) малиновых чехлах.
- Поехали, - сказала она и зажевала жвачку с рвением парнокопытного животного.
Необратимые перемены моего организма дали о себе знать. Они лишили меня возможности куда-либо двигаться вообще, и вести машину в частности. Только ее тело было для меня магнитом, и только туда я мог прилипнуть, не боясь с этим магнитом вступить в определенные отношения.
Рука потянулась к пышным формам, которые, как мне показалось, пытались жить самостоятельной жизнью, не понимая, зачем их держат в этом живом и здоровом теле.
- Не лезь грязными руками, - возмутилось тело. – Синтепон этого не любит.
- А поцеловать? - И я направил свои нереализованные возможности в сторону губ.
- Силикон. Свежий еще. Врачи порекомендовали пару дней на адаптацию.
- Ну а ноги-то хоть можно тронуть, - теряя контроль над собой, прошипел я. Надеюсь, не протезы?
- Ноги можно. Только слюну собери, а то капает мне на определенные органы. А мне бы не хотелось подхватить никаких вирусов.
Я осторожно положил дрожащую руку на ее ляжку.
- А как насчет раздвинуть? – вежливо поинтересовался я.
- А чего ты там забыл? – она искренне удивилась.
- Хочется, - наивно шепнул я.
- Акцент на "хочется" мы делать не будем.
- А если… - сухими губами начал я.
- В режиме "если" не работаю. Строго по прейскуранту.
- Сколько? – испуганно поинтересовался я.
- О, как тут у нас всё запущено. Ступай, милый, к жене. Там, может, не так уже и сильно хочется (вижу, что рубашка выглажена, хороший семьянин), но зато без сколько и с благодарностью за помощь в рождении ребенка.

Молния ударила мне в голову, а вместе с ней вернулись и некоторые остатки мозгов, которые хорошо относились к моей жене… Клава, родная… Куда это меня понесло? Зачем мне нужна эта силиконовая игрушка?
Я запустил руку себе в трусы ( Клава стирала), волевым усилием собрал яйца в кучку правильной формы. Сглотнул слюну. Уложил язык лопатой, чтобы не рыпался. Сердцу приказал стучать строго по кардиограмме.
Вышел из машины. Открыл дверь, выпустил женское тело наружу, обхватил лысую с невнятным количеством мозгов голову и загоревал.
Трахнуть красивое здоровое женское тело – не вопрос. Только почему-то хочется что-то еще и почувствовать. Что-то свое. Родное. И не только тело…