Кагда я учился в сидьмом классе нашей любимой средний школы, у меня был друк Тёма, с каторым после урокав мы любили пагулять с целью найти какие нибуть веселые приключения. А че? Скушна же было дожидацца радителей с работы, сидя над каким то уроццким учепником на матиматике или русскаму языку. Игравых приставок и всякой другой фигни для нармальных пацанофф тагда исче не было, а марожыное жрать или газирофку пить по халодной пагоде не хателось. Точнее хателось, но не маглось – денек радители давали только на булачки в школьнам буфете, а они пиздец какие фкусные были.

Так вот, дело было позней осинью. Идём мы значит с Тёмой по улице Технической в неизвеснам нам направлении. Холодно, аж пиздец. Зубы сводит, в ебало дует ветир. И вдрук видим на стене девятиэтажки люльку с мужыком на ней. Люлька сразу видно держицца хуево, время от времини её покачивают патоки ветра. Но у мужыка по-ходу с координацией движения нарамально, и он замазывает какую то хуйню на стене. Ну типа шпаклюет. Да исчё и на уравне сидьмова этажа.
Не знаю, каму перваму пришла в голаву эта пиздец какая забавная идея, но мы дружна взялись за какую то вирёфку, которая балталась от люльки до самой земли, и пабижали вдоль фасада дома. Сначала так ничё, нармально шло. Не сказать што савсем лехко, но и не асобо трудно.
На первых сикундах сваего знакомства с окнами жильцоф сидьмова этажа мужык из люльки видна падумал, што это паток ветра ево качает. Но кагда он проезжал уже мимо третьива окна и не вазвращался в исходную точку, в ево голаву палюбому закралась не очинь харошая мысль. Но нас он пока не увидил. Трудна видить, што под табой находицца, когда нужна балансиравать и крепка держацца за верёфки. Паэтому он только штото кричал. Но мы это не слышали. Да и некогда слушать то, мы же делом заняты. Тем более пошло уже тежеловато.

Кагда сверху начали падать причиндалы для атделачно-пакрасачных работ типа банок и кистачек, мужык уже нас увидил. Ва первых мы шли с вирёфкой па земле, а мужык был в воздухе, и мы его абагнали. Ва втарых он то уже был выше – между сидьмым и васьмым этажами. А чем выше находишся тем видно больше.
Не помню, што канкретно он орал, но он очень абидно абзывался. И даже матерился.
С паследним фактом мирицца было нельзя, паэтому мы абливаясь потом тащили вирёфку дальше. Вдваём мы сила!
На его матершынные слава мы не атвечали. Мы решили делать вид будто мы не слышым. Не знаю паверил он или нет, только пастепенн
о кричать пиристал и сидел навирху тихо. Глаза зажмурил и крепко так за вирёфки держицца.
Мы уже успели абрадавацца, што мужык наконец та успакоился. Хули, ничо страшнаво то не праизашло.
Но внезапна раздался исчё больший по громкасти крик. Причем он был со стереоэффектом. Ор слышался ис двух источникаф – удаляющийся сверху и удаляющийся снизу.
Это праизашло, патаму что я падскальзнулся и атпустил вирёфку, а Тёма хоть и сильнее меня был, не смог справицца адин с тяжкой ношей и его патащило па зимле. А паскольку тащило его па зимле смешно, я стал смеяцца. Кагда Тёма остановился и стал просто лежать на зимле я увидел, что ему не смишно. Совсем не смешо. И он заплакал.
Зато весело было мужыку. Он стал весело кричать, как кричу  я кагда катаюсь на каруселе «Сюрприс». Толька это больше пахадило на качели, што у нас в парке стаят. И исчо адно атличие я нашол. Качели в парке качаюцца впирёт-назат, а мужык качался влево-вправо. Мне это напомнило часы с маятником у маиво дедушки – они исчо так прекольно атбивали сигналы точнава времини.

Мужык тем временем атбивал люлькой падаконники жильцофф дома.
Мы ни стали ждать, кагда маятник с мужыком остановится, и убежали. Нам было очень смишно. Даже Тёма развесилился.
А самое хорошее в том, што было весило всем – нам и мужыку. А он должэн нам быть благадарен за даставленный пазитифф.