Виктор Петрович Капицын задумчиво чесал репу.

Это образное выражение занесло невесть откуда младшее поколение Капицыных, которые репу в глаза не видели, зато процесс ее чесания наблюдали ежедневно.

Выглядело это так: Виктор Петрович с выражением мучительного недоумения на лице  хлопает себя по ранней лысине перед пасьянсом  черно-белых фотографий. 
С этими фотографиями Капицын вставал, с ними же ложился, с ними ел и даже, кажется, ходил в туалет. Жена отчаялась вытащить его в театр, в цирк с младшим поколением, на презентацию не-важно-чего. «Какая презентация, милая! Не видишь,  картина мироздания рушится к чертовой бабушке!» - восклицал Виктор Петрович, потрясая фотографиями.

Ничего такого рокового в этих картинках – белые точки на черном фоне – Катерина Львовна не видела, но мужу перечить не смела. Однако, при наступлении июньской жары, настояла на выезде в дачную местность.

Ярко светило солнце. Виктор Петрович чесал репу за маленьким столиком на веранде, когда младшее поколение в лице сына Пети и дочки Насти с гиканьем пронеслось по комнате. Под оптимистический вопль: «Тра-та-та! Падай, ты убит!» Настя окатила брата водой из пистолета, попав в зону папиных раздумий. Виктор Петрович кинулся спасать фотографии, уронив при этом стул.

- Брысь отсюда! – гаркнул он сердито. Молодое поколение испарилось, только далеко из сада слышалось «…так нечестно! – Честно, честно. – А ты сперва догони».

Пахнуло ветром, занавески вдуло в комнату. Фотографии спорхнули со стола и смешались на полу черно-белой кучкой. Шепча слова и выражения, ни в коей мере не подобающие научному сотруднику, Капицын подобрал карточки и стал раскладывать на столике.
С улицы послышался шум мотора. Виктор Петрович выглянул в окно.

На посадочный луг опустилась авиетка. Из него вышли двое: высокий дородный Василий Антонович Белокуров, приятель и сослуживиц, и незнакомый Капицыну человек в неожиданном для летнего дня тесном клетчатом пиджаке и серых брюках. Белокурова ждали, намечался шашлык в приватной компании.

- Здорово, Петрович! – Белокуров прижал Капицына к широкой груди и от души постучал по спине. – Все корпишь? Вот, познакомься! Мой свояк, как тебя? Шурин, деверь? Короче, жена просила встретить (девать некуда, извини, браток) – закончил он шепотом.

Клетчатый протянул руку:
- Колорадский, Евриполь Саксофонович.

Капицын подавил усмешку, но Евриполь ее уловил.
- У меня было трудное детство, - пояснил он. – А потом я привык.

Белокуров хохотнул, налил себе стакан холодной воды из термоса, приставил к столику пластмассовое кресло и плотно в нем уселся.

- Ну, показывай, чего добился. А ты, Евриполь, хочешь по саду погуляй, хочешь в сторонке посиди.
- Я в сторонке, - с готовностью сказал клетчатый и пристроился на кушетке у окна.
- Ничего я не добился, - сказал Капицын. – Никакие нормальные закономерности в этом районе не действуют. Сверхновые вспыхивают без прелиминарных признаков,  звезды разбегаются, куда хотят. Вместо треугольника каракатица какая-то получается, - Капицын махнул рукой. - А тут вообще новое созвездие образовалось, я условно назвал его Линейка.
- Никто не обещал, что будет легко. Хотя, район разведан достаточно, Вертушкой я сам увлекался в молодости.
- Ты имеешь в виду галактику М33? Так она оказалась дальше, чем мы предполагали. Или Треугольник ближе. Господи, какой треугольник! Ты посмотри, на что это сейчас похоже?!

Белокуров посмотрел и сморщился.
- Бред какой-то. А раскладка по времени?
- Десять тысяч между каждым снимком.
- Без бутылки не разберешься. Пойдем, хоть покурим.
- Не курю, - ворчливо сказал Виктор Петрович. – Но понюхаю.

Вернувшись через десять минут на веранду, они застали у столика Колорадского. Тот рассматривал фотографии, осторожно трогая их длинными пальцами.

- У Вас карточки лежат не в порядке, - сказал он Капицину. – Надо вот так, вот так и вот так.
- Ты что-то понимаешь в астрономии? – удивился Василий Антонович.
- В астрологии? Нет…в астрологии я ничего…Вот тетя Клава, она бабушке Вашей жены двоюродной сестры дочка, так та и по руке, и на картах могла, и по планетам все складно предсказывала.
- В  а-с-т-р-о-н-о-м-и-и,  дурилка картонная! – громыхнул Белокуров. – Понимать должен, в каком обществе находишься! Мы шарлатанством не занимаемся. Виктор Петрович без пяти минут доктор наук, светило мировой астрономии.
- Ты тоже светило, - рассеянно сказал Капицын. Он разложил фотографии, сверяясь с датами на обороте. «Вот так, вот так и вот так» оказалось правильно. Виктор Петрович привычно почесал репу и решительно сказал:

- Хватит голову ломать. Пора заняться шашлыками.

Пока Колорадский нанизывает на шампуры кусочки свиной грудинки, замоченной в толченой клюкве, почтительно наблюдая как светило Капицын раскладывает мангал, а светило Белокуров раздувает березовые угли, а я расскажу над чем ломал голову Виктор Петрович.

Несколько лет назад в область Туманности Андромеды был запущен очередной прокладочный зонд, который, передвигаясь гиперпрыжками по десять тысяч световых лет, ставил маяки для межзвездной трассы. Одновременно он посылал по прямому гиперканалу аналоговое изображение видимого космоса. Таким образом, зонд двигался как бы из Земного прошлого в Андромедо-Туманное будущее, показывая картины звездного неба, которые земляне смогут увидеть через соответствующие десятки тысяч лет, а астронавты – когда трассу пустят.

И все бы ничего, но рядом с Андромедой, всего в паре миллионов световых лет от Земли располагалось созвездие Треугольник, которое вело себя совершенно непонятным образом. Никакие расчеты релевантности координационных взаимодействий и кинетики рекомбинаций не объясняли, почему  звезда третьей величины 3С147 вдруг вошла во взаимодействие со звездой величины три с половиной 3С196, при этом, вместо того, чтобы взорваться, они оттолкнулись и, пройдя несколько десятков парсеков, остановились в относительном покое. Не находили объяснения и случаи внезапного исчезновения некоторых небесных тел. Впрочем, черные дыры никто не отменял, хотя другие звезды не притягивались в эту зону.

Непредсказуемое поведение созвездия сильно мешало прокладке трассы, поскольку блуждающие звезды могли не только спалить зонд – бог бы с ним, другой пустим, но уничтожить космический лайнер при выходе из гиперпространства. 
Поэтому не только их научного любопытства несколько десятков видных астрономов, забросив свои фундаментальные исследования, сотни астрономов попроще и тысячи любителей ринулись разгадывать «тайну Треугольника».



От мангала одуряющее пахло жареным мясом и слегка подгоревшим жиром. Стол вынесли на лужайку, Катерина Львовна поставила большую миску с помидорами, нарезанными дольками, плоскую тарелку с зеленым луком, злобным молодым чесноком и нежной кудрявой петрушкой. Виктор Петрович лично порвал лепешку лаваша на равные восемь долей. Молодое поколение носилось вокруг стола, норовя схватить что-нибудь вкусненькое, сбивая стулья и наступая на ноги Колорадскому. Довершая пейзанский натюрморт, Белокуров водрузил в центр бутыль какой-то уникальной водки, настоянной на травах, произрастающих в труднодоступных районах Дагестана.
Сели за стол. Белокуров плеснул водки себе, Капицыну и Катерине Львовне.

- Я не пью, - сказал Колорадский, прикрыв рюмку ладонью. – Мне молока, если можно.
- Что это ты, свояк? – удивился Белокуров.
- Нельзя, - коротко сказал Евриполь.
Пьющие чокнулись и все вгрызлись в шашлык.

Вечер шел своим чередом.
Разговоры на светские темы, которые заводила Катерина Львовна, все чаще скатывались на проблемы астрономии и таинственный Треугольник. Колорадский  больше помалкивал, отделываясь репликами «…соль передать? Сейчас, сейчас…лучку вот, если можно…».

Впрочем, когда Белокуров из хулиганских побуждений подлил ему водку в молоко, Евриполь расслабился и даже вмешался в разговор:
- Вы про те фотографии? – сказал он вдруг, перебив слегка захмелевшего Белопольского, рассуждавшего о еще неоткрытых формах взаимодействий. – Нет, конечно, качество плохое. Снимали скрытой камерой, да? Я смотрю, бликов много, пятен всяких. Но ход партии можно проследить.
Астрономы уставились на Колорадского.
- Какой партии?
- Свояк, ты кто? – спросили они одновременно.
- Пулвизор, - ответил Евриполь Василию Анатольевичу.
- В бильярд, конечно, - пояснил он Виктору Петровичу. - Уровень невысокий, неинтересно. Это кто-то знаменитые играли, тоже светилы?

Повисла тишина. Астрономы переваривали услышанное. Первым опомнился Белокуров.

- Светила. Да. Типа этого. Пулвизор - это что за зверь?
- Это тот, кто показывет игру, делает вижен за геймера. Пулгеймер, к примеру, играет, а я повторяю, чтобы люди видели.

После короткого допроса, выяснилось, что современные чемпионаты по бильярду проводятся в специально оборудованных помещениях, с подвесными виброустойчивыми полами, светорассеивающими установками и шумопоглотителем. К присутствию допускаются только арбитры, а для прочей публики пулвизоры разыгрывают этот матч в зрительном зале.
- То есть, Вы бьете по тем же шарам, что и игрок, и шар должен также покатиться? – с оттенком уважения спросил Капицын.
- Ну да.
- Но это невероятно сложно!
- Да нет. То есть, сложно, конечно, надо знать, как руку поставить, желательно, чтобы рост был и вес…Хотя…у нас кии с лазером и шары специальные, там, покрытие стола. Но все равно…Я визирую трем пулгеймерам, один – мастер международного класса! -  с гордостью сказал Колорадский.
- За это надо выпить, - подытожил Белокуров.

Выпили, закусили.

- Слушай, свояк, ты считаешь, что на фотографиях бильярдная партия?
- Конечно.
- Можешь ее разыграть?

Колорадский задумался.

- Да могу, в принципе…чего там играть.

Астрономы переглянулись.

В дачном поселке бильярдный зал имелся в каждом втором доме. Виктор Петрович взял фотографии и они отправились к соседям. Младшее поколение Капицыных увязалось следом посмотреть, пообещав строго-настрого не шуметь и не бегать.
Сосед, уныло гонявший шары в одиночку, охотно уступил бильярдную профессионалу. Фотографии разложили на курительном столике сериями, как показал Евриполь.

- Вот начало игры. Разбивающий бьет, но неудачно. Биток задевает пирамиду и улетает в лузу. Биток возвращают в дом, - Колорадский показал пальцем на сверхновую, вспыхнувшую на месте неприметной звездочки. – Смена игроков. У второго положение не из лучших, прицельный шар для эрла замазан, обычно в таких ситуациях берут пуш-аут. Но этот игрок посильнее, он бьет обводящим и разводит шары по противоположным коротким бортам и передает ход. Первый  делает пару клапштосов в правый угол…
- Пару чего? – перебил его Белокуров.
- Клапштос…это удар такой…Ну, я сейчас отыграю, вы все увидите.

Колорадский снял пиджак, под которым оказалась розовая рубашка с вышивкой, взял кий, посмотрел вдоль, пробормотал «кривоват», выбрал другой. Поправив шар напротив пирамиды, он принял наклонную позу, слегка оттопырив зад.

- Такой шар бьется только в нижней резке, - пояснил он собравшимся, отвел локоть, примерился и ударил. Пирамида вяло раскатилась, биток нырнул в правый верхний угол и ухнул в лузу. Астрономы, сталкиваясь головами, склонились над курительным столиком. Картина соответствовала.

Колорадский играл тщательно и аккуратно, после каждого удара сверяясь с фотографиями. Иногда он комментировал свои действия «от длинного борта в угловую лузу…один дальний из дома через всю поляну на две… «Свой» в лузу с откатом на верхней резке…»

Младшее поколение Капицыных, высунув носы из-под стола, наблюдало за шарами. Потом Насте стало скучно, она ушла к аквариуму с рыбками стучаться по стеклу, чтобы привлечь внимание гуппий. Немного погодя к ней присоединился Петя. Они погоняли рыбок, а потом начали о чем-то жарко шептаться.

Партия подходила к концу. На игровом поле осталось три шара, остальные были выложены в ряд на полке. Евриполь мялся вокруг стола, примеряясь то так, то этак. Он заметно устал, вспотел и начал нервничать.     

- Не могу понять, - сказал он наконец. – Не хватает фоток. Биток идет как-то неровно и куда попадет не видно. Если сюда, то этот шар в лузу, а если вот так, то вот этот уходит по длинному борту.
- Куда, говоришь, уходит? – Белокуров протянул последнюю фотографию Евриполю.
- Сюда.
- Прямо на зонд, - сказал Капицын, прикинув направление. – Нехорошо. Всю трассу ребятам загубит.
- Может, обойдется. Давай, свояк, стукни, а мы посмотрим.

Колорадский прошелся вокруг стола, помазал мелом пальцы и покрутил в них кончик кия. Выбрав позицию, он наклонился, вытянул вперед руку, положив кий между большим и указательным пальцем. Астрономы столпились вокруг, даже флегматичный сосед выбрался из кресла и подошел поближе. Белокуров начал что-то говорить, Евриполь повернул голову назад:
- Если можно, дайте сайленс. Ну, в смысле помолчать.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Евриполь несколько раз подсунул кий к шару, потом отвел локоть и резко ударил.
Вдруг, в самый момент удара, когда наклейка почти коснулась блестящего круглого бока, из-под бильярдного стола выскочила Настя и звонко, радостно крикнула «гафф!!!». Рука пулвизора дрогнула, биток закрутился и, вместо точной прямой линии, покатился, выписывая вензеля.
Колорадский выпрямился, отер лоб, швырнул кий на стол и вышел, ни слова не говоря.   

Презрев педагогические традиции семьи Капицыных, Виктор Петрович гнался за молодым поколением, размахивая дорогим коллекционным кием.  Поколение с визгом разбегалось в разные стороны. За Капицыным спешил Белокуров с пачкой фотографий и Колорадским пиджаком под мышкой.   



На очередном заседании Международного астрономического общества случилась сенсация. Доклад молодого российского ученого Виктора Капицына «Прогнозирование перемещений в линейном пространстве на примере созвездия Треугольник» собрал цвет научной астрономии. Теоретическая часть вызывала некоторые сомнения, но когда был вскрыт конверт, помещенный в креозонный сейф Астрономического общества, и начерченные месяц назад схемы точь-в-точь совпали с данными, принятыми от зонда, зал взорвался аплодисментами.
Белокуров на заседание не пошел и ждал Капицына под дверью.

- Ну что, - сказал он, когда Виктор Петрович отделался от любопытствующих. – Показал нашим умникам, как боги в бильярд играют?
- К чему детализировать персоналии? Главное, есть метод, а что именно двигает звезды, надо ли пояснять? Честно говоря, мне все равно – боги ли, черти ли, силы природы, лишь бы метод работал. Я назвал его «Правило бильярда».
- Молодец, я всегда в тебя верил!
Астрономы пошли по коридору. Вдруг Капицын несколько замедлил шаг и помотал головой, будто отгоняя наваждение.
- Ты чего? - спросил Белокуров.
- Понимаешь, Вася, - медленно проговорил Виктор Петрович. – С тех пор, как вы были на даче, меня не покидает одна мысль. Глупость, конечно, но так все совпало невероятно. И вот я думаю, думаю, думаю…- Капицын остановился и посмотрел оторопевшему Белокурову в глаза. - Кто сказал богу под руку «гафф»?