Никогда не задумывался над тем, что мой пепелац может нихуево выручить в момент жосского финансового аута. Оказалось – еще как.
Самолет у меня неоднозначный, 2.5 литровый Опель Омега 97-го г.в. в кузове, как говорят фрицы, комби, а по-нашему – универсал, сарай, в общем. И еще – каропко автомат, и идите в хуй со своей механикой, не о том речь.
Хавает этот гроб дохуя, 16-18 по городу в среднем, ночью 12-15. И поэтому мои еженедельные визиты на заправку обходятся ни много ни мало в полтора косаря дерева. Для кого-то это мелочь, сам я до недавнего времени стойко терпел такие расходы, но вот в связи с каким-то ебучим аудитом на моей работе фирма резко притормозила выплаты своим любимым сотрудникам, и я в числе прочих щаслифцеф услышал от бухгалтера: денек нет. Тут у меня в галаве мелькнула и, сцуко, застряла поганая грусная мысль: а свои я праибал на фсякую хуергу, беспесды необходимую, но песдетс какую дорогую. Хуле, винить особо некого, кроме себя, и я отъебался от нещасного затравленного буха и попиздил домой.

По пути я здраво рассудил: мой жылезный конь пьет горючку аж захлебываясь, посему я привяжу его во дворе воображаемой уздечкой на десять дней, а там обещают и зарплату дать. Обсудив ночью с женой это мудрое решение, я отобрал у нее завалявшуюся карточку на метро, в обмен выпотрошил остатки содержимого бумажника на кухонный стол и с легким сердцем пошел спать, про себя радуясь, что завтра избегну тупорылых пробок и на работу заявлюсь вовремя и не злой на весь мир.
Следующим утром я усилием воли заставил себя пройти мимо машины и добраться до метро. В метро меня ждал, ебанарот, сюрприс. Оказываеццо, с того времени, как я последний раз пиздовал на работу в час пик на метро, население Москвы увеличилось минимум впятеро, причем все вновьприбывшые оказались либо беременными одноногими бабками, либо мерзкой наружности тетками, которые только и караулили, когда я присяду, чтоб на весь вагон завопить: «Ну савсем стыт патиряли, пажылой искалечиный чилавег стаит-падыхаит, а этат тут расселся!». Прошу принять во внимание: живу я у конечной станции метро, поэтому принять в вагоне сидячее положение раньше было делом обыденным и естественным: хоть какая-то практическая польза от географического положения.
Но хуй там. Сначало я переуступил все места всем пенсионерам (хуле они, кстати, делают в метро в час пик?), на следующей станции меня уже притерли к дверям, а еще через две я отчетливо понял: если я прям щас не достану из кармана гранату, не подниму ее над головой и не выдерну чеку с криком «а ну съебались все нахуй живо!» - я проеду свою остановку.

К счастью, обошлось. На моей станции выходило дохуя народа, и меня вынесло потоком. В итоге я на работе появился вовремя, но злой и зашуганый, а сослуживцев и, что печально, сослуживиц не подпускал к себе на расстояние ближе двух метров. (Не, смех смехом, а вполне всерьез поймал себя на том, что грудастой Ленке из  абонентского  дал прикурить, держа зажигалку в вытянутой руке)
Помимо всего прочего я весь день дергался, не спиздил ли кто-нибудь с моей машины колеса, не разбил ли стекло ради магнитолы, а может, ее ваще уже угнали, и мой сарайчик катает сейчас какую-нибудь криминальную морду?
Домой я летел, расталкивая всех по пути решительно и без угрызений совести. Во дворе первым делом метнулся к машине.
Стекло в ней не разбили, колеса не спиздили, сама она была полностью в наличии и, что меня поразило – она была открыта. (Ну долбоеб я, не закрыл машину со вчерашнего вечера) И так вот простояла весь день и предыдущую ночь. Хуле, Опель не привлекает внимания…

Жене я живописал все ужасы минувшего дня и заявил, что завтра я на работу поеду только на машине, вернув ей билетик на метро. Жена порадовала меня, сказав, что оставленные утром деньги она потратила, потому что решила, что у меня есть еще. (!)
Утром я ехал на работу с мыслью перехватить пару штук у кого-нибудь, но – ехал на своем пепелаце. Проезжая мимо очередной остановки общественного транспорта, я увидел, как девушка в белом обтягивающем платье выбралась, голосуя, чуть ли не на середину проезжей части.
И тут что-то во мне стукнуло.
Галантно притормозив и опустив пассажирское окно, я голосом заправского бомбилы поинтересовался:
- Куда?
- До пересечения с Волоколамкой.
О, заебись, порадовался про себя я, по пути и без выебонов, да и телка так ничего, а вслух сказал:
- Садитесь.
- А сколько? – остановилась в полуприсяде пелотка, дав мне возможность обозреть оптянутую платьем заднецу.
- Хуйня, - махнул я небрежно рукой и тут же поправился: - Не мелочитесь, девушка, скажете «спасибо» и на том сойдемся.
Пелотка тут же своими пелотачьими жестами и ужимками засемафорила мне, что мой благородный гусарский поступок заинтересовал ее, она начала свой пиздеж про строгого босса и как у них не принято опаздывать и что утром у ее котика случилось нещастье (проспала, пизда ебливая, подумал я) и она теперь боится опоздать на своем Пежо 206, потому что она не умеет внаглую ездить по пробкам.
Я по пробкам внаглую ездить умею, поэтому от Фестивалки до Волоколамки мы добрались за пятнадцать минут, что удивило даже меня. Выходя, пелотка замялась и выложила таки на торпеду сложенный вчетверо стольник, хлопнула дверью и, виляя задом, засеменила на работу.

Вечером, уже на Ленинградке возле Динамо, я опять увидел пелотку в белом, и еще с ней были две подпитые телки предбальзаковского возраста. Эти нихуя не тургеневские девушки размахивали граблями и сучили копытами, тормозя тачки, но от бомбил на классиках демонстративно отворачивались и делали ручкой: проезжай. Нихуя себе, истэблишмент, подумал я и тормознул.
Бухая утренняя попутчица расплылась в улыбке, увидев мою лысую морду.
- Девочки! – возопила она, собирая подруг в кучу, - нас повезат джентльмен!
И погрузила тела на задний диван (в Омеге – именно диван), сама же прыгнула вперед и ласково (как ей, видимо, показалось) тронула меня за плечо, идиотски улыбаясь:
- Как хорошо, что именно ты остановился, вокруг одни хачики и хамы…
- Нам в зону! – рявкнула с заднего сиденья мадам, и я внутренне поежился. – Штуку плачУ!
Я хотел было послать всех троих нахуй, но вспомнил, что «Зона» - это клуб на Ленинской слободе, что ехать туда – хуйня и, самое главное – что на работе перехватить пару штук я постеснялся, а следовательно, заправляться мне не на что и завтра придется ехать на метро…

Доехали за полчаса, причем Пелотка В Белом едва не хватала меня за яйца, а задние пассажирки бубнили фразы типа «А где это мы едем?» и «Что же так долго».  Меня еще приглашали составить им компанию в клубе, «если Жоржик опять не приедет как в прошлый раз»,  спрашивали, был ли я там (попутно выяснилось, что предбальзаковские тетки – не были) и восхищались моим знанием московских улиц (хули тут знать…). Я представил на секунду, как меня с этими монстрами посылает нахуй фейсконтрольщик, и вежливо отказался, сославшись на скучающую дом а жену.
Высадив компанию в конце очереди, я любезно попрощался, получил свой косарь и двинул дальше. Свет фар выхватил довольно улыбающегося парня, одной рукой удерживающего на ногах пьянющую в гавно мокрощелку, а другой изображающего международный жест автостопа. И я притормозил.
- До Нагатинской, брат, - улыбающийся чувак перехватил поудобнее падающую спутницу, - пиццот.

Домой я приехал в третьем часу ночи, в кармане у меня лежало три косаря, плюс заправился на два – везло мне в ту ночь необыкновенно на пьяных и щедрых, одного только подсадил уже на Войковской:
- До Речного Вокзала, полтинник…
Злого, трезвого и жадного мента я довез до Речника просто так, и уже когда он выходил из машины, осознав, что мне его полтинник в хуй не уперся и я и вправду довез его просто так, потому что по пути, подобрел и заулыбался, и даже как-то ласково пизданул легонько в бок какого-то пьяного мужика, выводившего ночные рулады на безлюдной автобусной остановке:
- О-о-о-ооооо…. Зилинаглаааазае такси… О-о-о-оооо…. Притармази, ептваю мать, ииии-иии…