Я был кем угодно и везде: в Торонто, на Гавайях, в Москве, Питере, в глухой провинции - меня несло по жизни. После тех слов, что я услышал сквозь километры и границы я не мог остановиться.
  - Главное – это цель!
  И я решил стать успешным. Я как угодно не хотел прозябать, я не знал, кем  стану, но хотел быть модным. Посмотрим как это получалось.
Теперь, правда, я вытащил ноутбук в какой-то глухой провинции Канады, и меня найдут через пару часов эти их полицейские в своей красной дурацкой форме и в шляпах, со своим ужасным акцентом.
  А как же я отлично начинал, было время, я считал себя великим. С пустого места приехал в Канаду, ни денег, ни знакомых – только смутная вера и знание языка. По какой-то  туристической карте нашёл первое завалящее издательство, какой-то детский журнал они издавали, что-то вроде «Эй, малыш!» он назывался.
  И я стал там работать. Сразу попал в штат. Как вы меня спросите?
- Я восемь лет писал сказки и рассказы для детей в Приштине. Да, вы угадали, это бывшая Югославия. Я писал добрые, полные ярких красок и солнца стихи, романы. Да, романы, довольно длинные получались. Детишки любили моих маленьких героев. Можно водички немного, ой спасибо, спасибо. Хомяки, волчата, маленькие барсучки, такие милые были…Потом всё изменилось. Нет, просто очень сложно было заниматься творчеством, когда сербский спецназ по ошибке расстрелял всю твою семью, да с таким размахом, что дом два дня отмывать потом пришлось.
  Простая история, многие верят.
  И всё шло неплохо. В хорватском посольстве мне дали справку о «использовании всех ресурсов и средств для восстановления безвременно утраченных документов».
  Я снова начал носить весёлые пуховички, одевать в вязаные шапочки всяких малолеток и фотографировать их счастливые мордахи на фоне неба и облаков.
- Ваши работы напоминают мне снимки из рая, если такое возможно, конечно, - как-то сказал мне Хэнк, мой босс, редактор «малыша».
- Просто в них столько света, столько хорошего, я и пытаюсь передать это читателям, - прямо с такой грустью в голосе...
- Отлично, просто прекрасно Вилл, - они сами стали называть меня так, намучившись с Владимиром, -  как там дела с эмиграционной картой?
- Они собирают документы, - с ещё большей тоской в голосе отвечаю я, - знаете этих бюрократов, им надо указать могилу моей бедной Мери, чтобы они поверили, что я вообще был…Бедная, бедная Мери...
  Прячу глаза. Хэнк ведь живой человек, смущается. Он за всю мою карьеру узнает много о ней. Язык серьёзно меня выручил.
  Развлекался я просто и по-русски. Я исследовал все бары, пабы, наливайки в окрестностях убогой дыры, где проживал. Истории, изобилующие крепким словцом и пошлостью я записывал, а потом через е-джей накладывал на разную музыку от классики до шансона, создавая коллекцию мата-бар-фольклора. В «Голове льва» много французского рэпа, в «Окраине» прямо спортивные частушки сочиняли, когда передавали хоккей, в «Сенаторе», понятное дело, о политике много, а в «Башне» - вообще обо всём – это был полицейский бар.
  Денег было немного, но я-то уже знал, что не в них счастье, иногда удавалось и потрахаться…Один раз как в кино получилось. Я приехал в местную больничку для детишек, поговорить с ними, поддержать и передать их пожелания мэрии.
  Я выходил из отделения травматологии, (бедный мальчонка неудачно парировал шайбу своим лицом) когда подрулила медсестичка. Беленькая такая вся, чистенькая. Сразу вспомнил Олю – мою пассию из грозненского госпиталя.
  - Вы такой заботливый, так любите детей, - и бросает на меня взгляд с поволокой, - может вы ещё о ком-нибудь позаботитесь?
    И так легонько прикасается ко мне. Я в ситуации сразу разобрался.
- О, я вас прекрасно понимаю, так часто у врачей, всех себя отдают, а о самих некому позаботиться, - и улыбочка такая приятная и не без понимания.
- Да, отдают, - добавила она со значением, - Элен.
- Владимир, или Вилл, для друзей.
  Мы договорились встретиться с ней после её смены, где-нибудь посидеть и обсудить сложившуюся печальную ситуацию в здравоохранении.
  Когда я ей позвонил, то получил неожиданный ответ.
- Я пока не готова, ты можешь заехать, и подождать пока я соберусь?
  У меня не было шикарного голубого «Лексуса» как в Москве, но заехать я ей пообещал. Когда она открыла мне дверь на ней был халатик и глаза полные изумления и надежды.
- Подождёшь? – зачем-то спросила она. Ждать я не стал и с порога бросился на неё.
Это продолжалось почти три часа с – голодухи-то. Потом мы сидели на кровати и курили.
- У вас в Сербии все такие крепкие? – она до сих пор не могла отдышаться.
- О, крошка, у нас не бывает обычных людей, в нашей-то стране…
Я рассказал ей немного о нас. Канадцы вообще народ впечатлительный, она стала так серьёзно и со значением на меня смотреть после парочки историй про Чечню и Москву. Подумала ещё, что я герой.
И продолжалось всё так неплохо, я переехал к ней, уже начал потихоньку подумывать о знакомстве с её родителями как слава снова ударила меня по яйцам.
  Мы стояли около окружного супермаркета, только я взял интервью у местных прихожан, закупающих подарки детишкам. Майк, мой ассистент уже загружался в авто, когда рядом раздался дикий вопль, а потом звуки весёлой возни.
  То, что предстало пред нашим взором иначе как цирк не назовёшь. Сразу вспомнились выборы в Думу в 2002. Человек тридцать дед морозов, или Санта Клаусов устроили бешеный бой на подходах к главному торговому залу. Кое-где мелькала серая форма охраны.
  - А-а-а, вот частники и добрались до профсоюзников, - Майк сухо прокомментировал происходящее. Эта история давно волновала местные умы. «Войны Дедов Морозов» - так можно было бы назвать, если бы это было в России. История проста как мир. Деды из профсоюза часто прижимали частников, по одному, по двое, вылавливали и выдавливали их из рынка пользуясь лучшей организацией и числом. И вот все обиженные решили взять свое, к тому же деньги супермаркет платил неплохие за участие в праздничной рекламной компании.
  Мордобой шёл жуткий. Я, по старой привычке, схватил какой-то маркер и, встав в панораму начал вещать наподобие своих боевых скриншотов.
- И вот сейчас, во время этого бешеного боя может хоть у кого-то из действующих лиц возникнет вопрос, что могут испытывать дети и как подобное зрелище сказаться на хрупкой психике детей…и их родителей.
  Майк для прикола начал снимать всё происходящее на свою «Нокию». Тем временем в нашу сторону направился один из профсоюзных, видимо, явно отгрёб своё. Он пошатывался из стороны в сторону, держался за свой лоб, всё лицо его было залито кровью. Как будто специально разукрасился под цвет своего костюма.
- К нам спешит один из участников столкновения со свежим комментарием происходящего, - я начал приближаться к бедолаге. Но события развивались стремительно. Сзади на него налетели двое из противоборствующего лагеря, сбили с ног и начали месить ногами. Я не мог остаться в стороне.
- Эй, парни, вам не кажется, что ему уже хватит?
Они ответили, что-то типа отвали. Я не растерялся, и рубанул ближнего ногой с носка. Тот, ясное дело отлетел и затих.
- Ты чё, мудило, ох..ел в конец!?
  Второй был повыше и поздоровее меня, но я решил использовать эффект внезапности. Чуть отскочил и присел. Громила по инерции пригнулся и потянулся ко мне. Он получил удар такой силы, что аж развернулся по оси. Когда он повернулся ко мне, то уже не был так воинственно настроен, но и отступать не хотел. Принял позу – типа боксёр в бою, и начал пританцовывать на месте. Я захохотал и пошёл на него. Он попытался замутить что-то типа хука слева, но сам только наткнулся не мой кулак. Я бил его снова и снова, левой-правой, левой-правой, казалось, конца этому не будет. Когда Майкл оттащил меня я хотел кровь всю из него выбить. Во время боя «Нокию» он не выключал. 
  Через пару дней я уже и позабыл обо всём. Мы чем-то закусывали с моей медсестрой и смотрели «Друзей», вполне достойная идиллия. Когда включили рекламу Элен переключила на какой-то информационный канал, передавали новости. Какие-то парни обсуждали пакет реформ, потом я сходил в туалет и когда вернулся, диктор веселился от души.
- И, кстати, возвращаясь к теме Рождества. Вот, что удалось снять нашему корреспонденту накануне у «Сейнсбери».
  Вначале была видна только красная спина. Потом дрожащая камера  выхватила человека в бежевом пуховике с псевдомикрофоном, который дурачился перед объективом. Потом предстала вся картинка: двое сант отчаянно колошматила третьего. Сама драка была снята очень эффектно, Голливуд отдыхает, могло даже показаться, что это художественная съёмка. Понятное дело, что человек в светлом пуховике – это был я.
  Просто этот чудило Майкл, веселья ради решил показать наш маленький репортаж. Среди зрителей оказался и какой-то местный репортёр.
(- Майки, дружище, это же такой сюжет, такая бомба, а у меня как раз нет ничего на рождественскую тематику. Подкинь мне его. Канал щедро заплатит и твоё имя как оператора в титрах покажут).
  В общем, Майкл поступил правильно и предприимчиво. Так я снова попал в ящик. На следующий день в одной газете опубликовали статью под говорящим названием «Защитник Рождества». Там тоже было написано обо мне.
  На следующий день главный редактор «Малыша» ждал меня у Хэнка. Когда я только зашёл то сразу понял, что жизнь переменится. Это было как рождественский подарок, как говорят американцы. Мне даже показалось, что заиграли колокольчики, как в одном из гимнов. Там уже курили сигары и разливали коньяк. Боссы. Это были они, в них были власть и деньги, а я был нужен им для ещё больших денег, рейтингов, побед…

Продолжение будет…