Кап! Кап! Мартовская капель звонко стучала по весенним лужам. Надоевшая капуста, поскрипывающая на зубах, сегодня казалась Ромке вкуснее обычного, и даже привычная мысль о довоенном хлебе отступила на второй план. Скрипнула дверь – это возвращалась с ночной смены мать.
- Ромка, бабы тебя опять у военкомата видели, тебе ж пока семнадцать, а ты снова там крутишься…, - ворчала в сенях Татьяна Прохоровна. Но, заметив необычно возбужденное состояние сына, все поняла… Помрачнев она тяжело опустилась на лавку.
- Когда?
- 29-го марта с вещами к военкомату.
В сердце кольнула знакомая боль. Татьяна Прохоровна месяц назад получила похоронку с Карельского Фронта… На Алешу, среднего сына, старший Федор еще в сорок первом перестал писать…
- Допросился значит… - вздохнула мать, смахнув украдкой слезу.

Лето 42-го выдалось жарким. Бойцы томились в тени состава в ожидании отправки. Вскоре, тяжело скрипнув, эшелон начал набирать скорость. Направление – Сталинград. Ромка сидел в вагоне, курил и думал о том, что скоро увидит наконец то фрицев, и не только увидит, но сможет убивать их, убивать до последнего… Вечерело. Августовская ночь принесла долгожданную прохладу, Ромка задремал.

Второй номер пулеметного расчета Роман Акишин ждал следующей атаки. «Какой месяц идут бои, а они все прут и прут…», - крутилась мысль в голове. Четвертый месяц он бьётся за Сталинград, и вроде привык он к крови, к смерти, к войне, а перед боем все равно холодок пробегал по телу и неприятно сосало под ложечкой… Затихло. Сейчас снова полезут. Привычно, но всегда неожиданно заухали немецкие гаубицы и минометы. Артподготовка. А вот и серые цепи фрицев уже видны, и опять танки…

Третий час боя, первого номера расчета почти сразу убило осколком. Теперь он, Ромка, первый… Несмотря на пронизывающий осенний ветер, он обливается потом, жарко и пить хочется, но он не думает об этом, главное удержать позиции. Противный гул снаряда. Взрыв. Свист осколков и комков земли. Вдруг страшная боль. Руки против воли отпускают пулемет. В глазах темнеет. Всё…

В палате госпиталя  противно пахнет лекарствами. За время лечения этот запах настолько надоел Ромке, что теперь, наверное, будет противен ему всю жизнь. Но ему радостно от того, что завтра его выписывают. Только одна мысль была неприятна Ромке – всего три месяца он бил фашистов…

Татьяна Прохоровна возилась у печки, готовя обед, за эту зиму она постарела лет на десять. Вдруг в дверь постучали. Перехватило дыхание, ведь Ромка давно не писал, вдруг почтальон, вдруг… нет слово «похоронка» она даже в мыслях боялась упоминать.

Сквозь пелену слез, которая предательски застилала глаза она увидела его… В потертой шинели, сняв шапку и опершись на костыли, стоял солдат. Без ноги, с прядками седых волос, с орденом Красной Звезды и медалью За отвагу стоял её 18-ти летний сын.
- Ромка!!!!!!!!

З.Ы. Царствие тебе Небесное и Вечная Слава дед Рома.