СОВХОЗ "ПУТЬ ИЛЬИЧА".
Земля перед правлением совхоза была покрыта хорошим ровным асфальтом. Гусеничные трактора и лошадиные копыта не имели права касаться этого святого места, все повозки и тяжёлая техника стояли поодаль. Правление и магазин были белыми, как первый снег, а рамы окон заботливо выкрашены голубой краской.

Порядок и спокойствие чувствовались в размеренной жизни совхоза миллионера-передовика. День только начинался, работы было много, и люди сновали туда- сюда по дороге на ферму, в телятник, на птицефабрику. Они старались.

Жить и работать в совхозе "Путь Ильича" считалось престижным. Магазин был забит различными товарами только для работников совхоза, постоянно строились двухэтажные коттеджи, куда руководство совхоза селило исключительно передовиков производства.

Очень гордились крестьяне своим председателем. Сам жил скромно, как товарищ Сталин, в маленьком домике, ходил всё время в военной форме. Всех знал по именам. Но если злился - берегись и правый, и виноватый. Никого не боялся, и не воровал. За это его и любили.

Утро нового дня начиналось рано. Пора была такая - "жаркая". Председатель совхоза Андрей Андреевич Железнов прошёл в свой кабинет через небольшую, скрытую за занавеской дверь, ведущую на задний двор, где его всегда ждала служебная "Волга". Сел в кожаное кресло за большой дубовый стол, стоящий посреди огромной светлой комнаты. Громадный бюст Ленина монументально стоял на обтянутой кумачом тумбе. Железнов встал, приветливо хлопнул бюст по лысине, сказал: "Здорово, коллега чёрт"! и подошёл к окну.

Болтающиеся возле правления совхозники, заметив суровый взгляд директора, поспешили скрыться из зоны видимости. Железнов усмехнулся и, дернув за шнурок, закрыл тяжёлые коричневые бархатные шторы. В кабинете стало темно. В дверь приёмной постучали, Железнов крикнул: "Да", и в кабинет вошёл маленький вертлявый человечек восточной наружности. Он поздоровался, подошёл, по привычке осмотрелся и застыл перед столом Железнова.

- Присаживайся, - сказал директор, перебирая на столе бумаги, - чего стоишь, как истукан.

Человек сел на стул, положив ногу на ногу.

- Можно закурить, да? - спросил он.

- Кури, - ответил Железнов.

Человек достал из внутреннего кармана пачку "Мальборо" и, чиркнув спичкой, выпустил дым.

- Сигареты не наши куришь, - произнёс Железнов, - Родину не любишь?

- Нэт, не люблю, - ответил человек, - за что её любить, да?

- А я люблю, - сказал Железнов, - мне моя Родина всё дала, и славу, и деньги, и почёт. Хоть и отбирала не раз, но потом снова приносила, ещё больше.

- Вам хорошо, - сказал человек, - у меня только отбирала. А давала только срок в тюрьме.

- Не прибедняйся, в милиции будешь врать, сирота, - с усмешкой сказал Железнов, - пока ты сидел, тебе такая зарплата шла, что любой горняк-проходчик бы позавидовал. Сигареты вон куришь, не "Беломор", а "Мальборо" из "Берёзки". "Жигуль" последний себе купил. Поскромнее надо быть, а то сам снова сядешь и меня потащишь.

- Я? - вскочил человек. - Я? Да я никого не сдал, сам срок тянул, один. За всех. А Вас кто посадит, если Вы всех ментов в округе кормите? Они молятся на вас...

- Ладно, ладно, - прервал его Железнов. - Кроме местных ментов ещё и московские имеются. Чтоб их купить, у нас с тобой капиталу маловато. Принёс "почту"?

Человек засуетился, стал расстёгивать ремень брюк.

- Ты что, в задницу пакет себе засунул? - удивлённо спросил Железнов.

- Спрятал надёжно, - ответил человек, - чтобы не нашли.

- Если поймают менты, как ни прячь, найдут, - произнёс Железнов. - Курьер твой "чистый" был?

- Наш парень, - ответил человек, - сидели в Архангельской области вместе. Он с товаром в Москву ездил. Доставлял, как вы и сказали. В животе. Под аппендицит косил. Здесь наш врач ему пакет зашил, а в Москве свои люди распороли и достали. Можно ещё парочку курьеров так отправить.

- Что можно, что нельзя, мне решать, - прервал его Железнов, - комитетчики и так висят у нас чуть ли не на ушах.

Наконец из глубины штанов человек достал три маленьких толстых конверта.

- Тридцать тысяч, - сказал он, - сотками.

Железнов разорвал один из пакетов и веером раскинул по столу сторублевые купюры. Отсчитав пять тысяч, протянул человеку.

- Тебе и курьеру, - сказал Железнов, - сам решишь, сколько ему заплатить. Твоё дело.

Потом собрал оставшиеся деньги обратно в пачку и положил к себе на стол под бумаги слева. Два неоткрытых пакета кинул в тумбочку стола и закрыл на ключ.

- Остальные считать не буду, - произнёс он, - и не потому, что тебе верю, а потому что ты никуда не денешься от меня.

- Эх, товарищ директор, - вздохнул человек, пряча деньги в нагрудный карман, - несправедливы вы ко мне. Не доверяете.

- А я никому не доверяю, - сказал Железнов, - даже себе, это у меня с детства. Что нового в городе?

- О-о, - оживился человек, - в городе такое творится. Сыночка Казмекова с бандой какие-то приезжие геологи поколотили так, что двое в больнице, а остальные еле ходят. А случилось это так. Сабир с друзьями обкуренный на танцы шёл. У вокзала этих геологов они и подловил. Затеяли драку, да сами и получили по соплям. Папаша Сабира, товарищ Казмеков, грозится всех этих геологов посадить. Я как раз мимо гостиницы проезжал, когда их должны были арестовать. Народу толпится, как на Первое мая. Капитана встретил, вашего приятеля, забыл, как его зовут. Он просил передать, что геологи эти в наш район собирались ехать. И девчонка ещё, практикантка из института.

- Вот, - человек полез в карман и достал мятый листок, - капитан паспортные данные их переписал и вам велел передать. Мало ли что...

Железнов взял листок, почти без интереса взглянул на него, но вдруг изменился в лице и выругался:

- Мудак, с этого нужно было начинать!

Он вскочил, затем сел, схватил трубку телефона и стал торопливо набирать номер. Человек сидел ни жив, ни мёртв.

- Милиция? - закричал Железнов в трубку. - Капитана Закирова быстро к телефону! Железнов говорит! Найди! Из-под земли достань!

Он бросил трубку рядом с телефоном и снова схватил бумажку. "Обухов Иван Сергеевич, тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения". Всё сходится.

В трубке кто-то хрипло закричал:

- Аллё, аллё!

- Батырхан? - закричал, схватив трубку, Железнов.

- Его нигде нет, - ответили в трубке дрожащим голосом.

- Кто это говорит? - взяв себя в руки, спокойно спросил Железнов.

- Старшина Петров.

- Слушай, старшина, ты был вчера на задержании геологов, которые побили Сабира?

- Был, товарищ Железнов.

- Как выглядел их старший, этих геологов, опиши?

- Среднего роста, крепкий такой, лысоватый, в общем, ничего необычного, без особых примет. Только они не геологи, товарищ Железнов, теперь выяснилось.
- А кто?

- Не могу сказать, не имею права!

- Да и хрен с тобой, - сказал Железнов и бросил трубку.

Человек сидел перед ним, втянув голову в плечи.

- Ты ещё здесь? - недоуменно спросил у него Железнов. - Быстро ноги в руки, мотай отсюда и ляг на дно, и всем скажи - затаиться и не рыпаться! Если не хочешь снова на нары!

Человек подпрыгнул прямо на стуле и опрометью выскочил в коридор, чуть не сбив с ног секретаршу директора - немолодую, но симпатичную казашку. Та испуганно отпрянула и тихо ругнулась вслед:

- Смотри, куда прёшь, чурбан нерусский!

Потом неслышно вошла, пригнулась в спине и, улыбаясь, спросила у директора:

- Можно, Андрей Андреевич?

- Заходи, Фаина, - ответил Железнов, мгновенно приняв обычное спокойное выражение лица, - какие новости на нашем фронте?

Фаина работала у Железнова давно, с той самой поры, когда приехал он в эти края с недолеченной огнестрельной раной и окровавленным удостоверением командира партизанского отряда. И такая в нём чувствовалась сила и мощь, что избрали его сразу же председателем тогда ещё колхоза "Путь Ильича", который славился в округе своей непроходимой нищетой. И не ошиблись - вон как теперь живут люди в совхозе. Настоящий коммунизм. А ведь трудновато ему приходилось.

Прежний председатель был пьяница и тунеядец. Но - коммунист, ленинец, член партии с тысяча девятьсот семнадцатого года. Поэтому и держали его в председателях, другой кандидатуры не было, пока Железнов не появился. Да и вряд ли б кто согласился быть председателем в колхозе посреди степи, где царили нравы дикие, средневековые.

Сразу после войны привезли поселенцев целый вагон, на трёх машинах они приехали в степь. Местные собрались у правления, оно ещё тогда было низенькое, глиной мазанное. Как спрыгнули с бортов первые, так и стало ясно, что это за поселенцы. Все синие от наколок, короткостриженные и нагловатые. "Амнистия прибыла!" - крикнул кто-то с машины.

В посёлке тогда жили со всего Советского Союза национальности - и казахи, и узбеки, и русские, и мордва. Кого только не было. До войны жили семьями, а после остались почти только бабы одни с детишками. Ждали, конечно, мужиков, но не таких.

- Что, бабы, напряглись? - крикнул невысокий худой мужичок, блеснув золотой фиксой. - Аль не любы мы вам?

И захохотал во всю глотку. Разные люди приехали в этих машинах - дезертиры, жулики, ворьё, но большинство были нормальной рабоче-крестьянской кости. Это никого не удивляло - в те времена сесть можно было за любой пустяк, за неосторожное слово, за выкопанные на колхозном поле пяток картошин. С амнистированными прибыл в село уполномоченный, который занимался расселением и оформлением на работу бывших зеков.

В сущности, срок их продолжался, только на свободном поселении. А убежать и отсюда было немыслимо - до железной дороги сто пятьдесят километров. Тем не менее большинство "синих", как называли тех, кто с наколками, слиняли в первую же неделю. Поговаривали, что их поймали и отправили обратно на нары, но это уже никого не интересовало. Старый председатель пил и заставить работать никого не мог, уполномоченный уехал. Амнистированные шлялись по посёлку, на работу не выходили, дрались, пили, пока было чего пить, а потом открыли для себя и "травку". Многие нашли себе баб, жили с ними.

Узнав о том, что в посёлке много мужиков, ехали к ним одинокие бабы из близлежащих сёл, и всё бы хорошо, но колхоз нищал, хотя казалось , что уже повальней нищеты и быть не может. Обкомовское руководство схватилось за голову. За три месяца сменилось в колхозе пять председателей, и все бежали отсюда в ужасе. Пока не появился в колхозе Железнов, присланный местным Обкомом на должность председателя.

Железнов спрыгнул с прибывшей из города машины, придерживая на перевязи раненную правую руку. Как обычно, никто не работал, но никто и не вышел взглянуть на нового председателя. Чего глядеть, если и этот сбежит через неделю.

У правления сидел одноногий Мурат. Он один из немногих местных вернулся с фронта, его душа чуть-чуть болела за колхоз, и он с интересом посмотрел на нового человека.

- Здорово, - подошёл к Мурату приехавший и взглянув на отсутствующую ногу спросил. - Воевал, вижу?

Мурат подвинулся, освобождая место на лавке, и ответил:

- На Первом Белорусском, - потом хитро глянул на висящую на перевязи руку приезжего, спросил с издёвкой:

- А ты что, руку вывихнул, когда очередную директиву писал?

Приезжий усмехнулся и в упор посмотрел на Мурата тяжёлым взглядом, от которого бывший фронтовик поёжился.

- А я смотрю, ты шутник, солдат, - сказал приезжий и протянул здоровую руку для приветствия. - Я ваш новый председатель товарищ Железнов.

Пожав председателю руку, Мурат почувствовал силу его кисти и понял, что это, кажись, не кабинетный работник, не навроде тех, что приезжали до него. К правлению медленно подтягивался народ. Они подходили, стояли не заговаривая, садились на привезённые когда-то и забытые тяжёлые брёвна. Новый председатель о чём-то тихо говорил с одноногим Муратом, поглядывая на собирающийся народ, когда откуда-то из-за правления вышли четверо, при появлении которых колхозники притихли и отвернулись.

- Надолго к нам? - подойдя, спросил у Железнова невысокий мужичок с фиксой.

- Навсегда, - ответил председатель.

- Ой ли, - усмехнулся тот, - много вас таких было, полиняли все.

- Я не полиняю, не переживай, - ответил Железнов.

- Смелый, значит? - с ухмылкой спросил фиксатый.

- Какой есть, - ответил председатель, вставая с лавки. - А ты кто такой шустрый? Бригадир тракторной бригады?

Фиксатый и пришедшие с ним засмеялись. Трое были почти одинакового роста с волчьими глазами, но один из них был значительно шире остальных и крепче.

- Да-а, - протянул фиксатый, - бригадир я. Бригады по спиливанию заусенец. Мамка нарекла Коленькой, да вот кореша прозвали Тарантул. Слышал, председатель, про такое животное?

- Насекомое, - поправил председатель. - И не пишись тут передо мной, Тарантул, спектакль у тебя дешёвый получается. Работать что-нибудь умеешь?

- Ты меня на "пишись" не бери, начальник, - злобно сказал Тарантул, - я не фраер, а ты не прокурор, чтоб мне вопросы задавать, понял?

- Работать всё равно будешь, - спокойно сказал председатель, - а не станешь работать, пойдёшь по этапу до Колымы.

- Ой, не пугай, начальник, пуганый я, - сплюнул на землю Тарантул, и его кореша шагнули ближе. - Сиди, не рыпайся, и мы тебя не тронем.

- Слушай, ты, - вполголоса произнёс председатель, - пока ты хлеб государственный жрал, я воевал...

Тут же один из троицы Тарантула, самый молодой, перебив председателя, громко запел красивым высоким голосом немного в нос, по-блатному:

- На Колыме колючка опутала мне ноги,
И ягода брусника, ты кровь моей души,
Ой, маменька родная, мне очень одиноко,
Ой, маменька родная, скорее напиши...

- Ну, ну, орёл степной, летай, пари под солнцем юга, посмотрим, сколько налетаешь, - сказал Тарантул, бросив холодный взгляд из-под козырька кепки-восьмиклинки, и, повернувшись, пошёл прочь.

За ним, как по команде, стали расходиться и остальные.

- Верховодит он у нас, - тихо произнёс Мурат, - из воров, к Дашке-солдатке приклеился. Силком взял. Она всё мужа ждала, похоронки-то не было на него, а тут эти черти прибыли. И среди амнистированных хорошие парни есть, рабочие, да боятся они его. А чего его бояться - дунь и рассыплется. Эх, если б не нога моя отсутствующая...

Председатель, поправив портупею, громко крикнул вслед уходящим:

- Товарищи, подождите, не расходитесь!

Никто даже не оглянулся. Тогда председатель рывком выхватил из запылённой кобуры чёрный воронёный пистолет, который ему в обкоме разрешили оставить при себе, учитывая сложное положение в колхозе "Путь Ильича". Почти одновременно грянул выстрел, Мурату показалось, что председатель даже не целился, но тем не менее с головы Тарантула слетела его козырная кепка-восьмиклинка. Почти все от испуга присели, а сам бригадир бригады по спиливанию заусениц даже припал на одно колено.

- Ну, сука, - прошипел он, стыдясь своей мгновенной слабости, - попишу, как порисую, фраерюга дуплёная.

- Ого! - восторженно произнёс Мурат. - Четыре года воевал, всякого повидал, но чтоб с левой руки... И прямо в "яблочко"... Это разведрота, не меньше.

- А это я из окна райкомовского кабинета стрелял по воробьям, наловчился, - тихо сказал Мурату председатель и, обращаясь к сельчанам, громко произнёс:

- Товарищи, прошу не расходиться!

Сельчане повернулись и медленно, поглядывая на Тарантула, пошли обратно к правлению. Сам фиксатый, подняв с земли кепку и отряхнув её о колено, быстро пошагал прочь по улице, и его кореша поспешили за ним.

Железнов говорил недолго, познакомился с бригадирами, назначил на завтра собрание и выборы правления колхоза, попросил задавать вопросы. Колхозники шумно заговорили, перебивая друг друга. До самого вечера говорил новый председатель с колхозниками об их делах и проблемах, а когда наступил вечер попрощался, и сельчане медленно, не торопясь, стали расходиться, с интересом поглядывая на Железнова.

- Запуганные они у нас, - тихо сказал Мурат, - боятся.

- Но ты-то не боишься? - спросил председатель.

- Мне-то чего? - усмехнулся Мурат, - я за свои сорок три года всякого повидал. И с немцем дрался в рукопашной. А тут сморчки, ворюги, плесень. Тьфу на них! Говорить о них не хочу. Жить-то ты где будешь?

Председатель пожал плечами.

- Живи пока у меня, не стеснишь, да и помогу, ежели те трое на рожон полезут, - произнёс Мурат, - с женой познакомлю, детей у меня четверо.

Мурат взял возле стены костыли и поковылял по улице. Председатель, подхватив вещмешок, пошёл за ним. Ту, первую тревожную ночь Фаина хорошо запомнила. Отец привёл в дом нового председателя и сказал, что он пока поживёт у них. Мать испугалась, но ничего не сказала.

Гость достал из вещмешка консервы, хлеб, масло. Ужин получился на славу. Давно дети не ели масла. Забыли, как оно выглядит. Долго сидели за столом новый председатель с отцом, о чём-то говорили, спорили. Фаина слышала краем уха, как отец рассказывал о фронте, о делах в их посёлке, а в конце невесело прибавил:

- Житья нет от этого Тарантула. Сами ни хрена не делают, продукты у сельчан отбирают. Баб наших насилуют, за которых заступиться некому. Петька-Мухомор, есть у нас такой крепкий хлопец, набил морду одному из корешей этого Тарантула, так Петьку ножичком они пырнули. Еле выходила мать. И ещё долг на него повесили сто рублей. А кому жаловаться? Милиция далеко, да и почище у них есть дела, чем хулиганов колхозных гонять. Давай спать уже, товарищ Железнов, рассветёт скоро.

Два дня прошло спокойно. Новый председатель дело знал, руководить умел. Получалось у него всё ладно, ловко. Люди смотрели на него с надеждой. Сам за что не возьмётся - всё в руках горит. Мужики, измученные бездельем, сами принялись председателю помогать, бабы на него не налюбуются.

На третий день председатель повязку снял. Зажила рука. Тарантул долго не показывался, отсиживался дома и его никто не искал. А через неделю к вечеру, когда в колхоз грузовик с посевным зерном пришёл из центра и все были заняты этим событием, поймал он с корешами Фаину вечером и, схватив за горло, прошипел на самое ухо:

- Сегодня ночью у председателя пистолет вытащишь и мне принесёшь. Пикнешь кому, придушу, сволочь узкоглазая.

Он очень сильно сдавил шею Фаины, так, что у неё помутнело в глазах. Кореш Тарантула, певший у правления молодой парень по кличке Шмыга, ухватил Фаину между ног и пощекотал пальцем. Фаина едва не потеряла сознание. Было ей тогда всего шестнадцать лет.

- К утру не принесёшь - убью! - сказал Тарантул откуда-то издалека. - Поняла?

Фаина слабо кивнула, и железные пальцы отпустили горло. Она сидела в пыли и смотрела, как спокойно уходили по дорожке эти страшные люди. Слабость и дрожь сковали тело, она не помнила, сколько пролежала на дороге в пыли, а когда пришла домой, отец сразу понял, что случилось нечто нехорошее. Фаина сначала не хотела ничего говорить - боялась, но потом заплакала и всё рассказала и отцу, и председателю.

- Пистолет им нужен, уркам! - рявкнул председатель и стукнул кулаком по столу. - Я им сделаю "пистолет"! Куда они сказали тебе принести оружие?

- К нему в дом, к солдатке тёте Даше, - ответила Фаина.
- Я так думаю, удрать хотят, - произнёс Мурат, - ведь грузовик с зерном сегодня из центра прибыл, стоит возле правления. Водитель спит прямо в кабине. Если они пистолет возьмут, машину заведут, и поминай как звали. А с оружием уже начнут по городам бандитствовать. Это люди такие, их только могила исправит.

- Мы им можем помешать бежать отсюда, - сказал председатель, - но говоря судебным языком, состава преступления в том, что они попытаются удрать отсюда, нет. Нужно их поймать на большем, тогда сможем их посадить и колхоз заодно очистим от гнилья. Есть у меня план, слушайте.

Председатель перешёл на шепот, склонив к нему головы, Фаина и Мурат внимательно слушали Железнова.

За полночь в окошко солдатке Дарье робко постучали.

- Кто там? - соскочив с кровати, тихо спросил Тарантул. Он был в одежде и сапогах.

- Менты? - испуганно поднявшись с пола, спросонья брякнул Шмыга.

- Это я, - раздался слабый голос, - Фаина.

Все трое корешей Тарантула были в доме, кемарили на полу. Они вскочили и встали возле дверного косяка. Тарантул немного приоткрыл дверь и спросил:

- Одна?

- Одна я, дядя Коля, - Фаина чуть не плакала, - принесла, что велели.

- Заходи, - сказал Тарантул.

Фаина прошла в дом и протянула Тарантулу завернутый в тряпочку тяжёлый пистолет. Тарантул торопливо развернул его, вытащил обойму.

- Всего три патрона, - зло сказал он, - ну, ладно, хватит. Не заметили тебя?

- Спят все в доме, - произнесла Фаина, - я в эту штуку кожаную, где пистолет лежал, камень положила.

- А не врёшь ли ты, тёлка? - сказал Тарантул, опять схватив Фаину за горло. - А не рассказала ли ты всё председателю?

- Да что ж он, дурной, пистолет свой вам добровольно отдать? - задыхаясь, прохрипела Фаина. - Отпусти меня, заметят, что дома нет, искать пойдут.

- Верно талдычишь, - успокоился Тарантул. - Иди и смотри не разбуди председателя.

- Тарантул, - прогнусавил Шмыга, - оставь её на минутку, я ей юбку задеру, пока темно, морды её не видно.

- Закрой пасть, придурок! - разозлился Тарантул. - Не о том думаешь. Ох, и хочется мне этого председателя на тот свет отправить, да не до него сейчас, да и патронов жалко. Иди домой, чушка, - обратился он к Фаине, - и чтоб тихо мне.

Фаина кивнула и выскользнула в дверь.

- Прощай, Дашка, - с усмешкой сказал Тарантул хозяйке, неподвижно, как статуя сидящей на кровати, - жди своего сержанта с того света.

Когда все четверо вышли из дома, Тарантул вполголоса произнёс:

- Ты, Шмыга, с Рашпилем правление почистите. Деньги там должны быть, печать возьмите в столе, пригодится, и справки наши об освобождении найдите.

- Знаю я, где они, - радостно залепетал Шмыга, - в шкафу, я сам видел...

- Слушай сюда, - перебил его Тарантул, - встретимся через полчаса у старого тополя возле машины, а мы с Глыбой пока председателя поучим, как нужно с людьми говорить.

- Ага, - обрадовался Шмыга, - а я-то подумал, неужели ты простил его?

Тот, кого назвали Глыбой, нетерпеливо пожал мощными плечами и кашлянул.

- Всё, - прервал Шмыгу Тарантул, - хорош бакланить, пора дело делать.

Через несколько минут две фигуры крадучись приблизились к дому Мурата. Глыба сжимал в руке тяжёлую палку.

- Пока я их всех на мушке подержу, - вполголоса сказал Тарантул, - уделай председателя так, чтобы кишками плевался. А потом одноногого. Он, сука, тоже бурый.

Тарантул вытащил из-за пояса пистолет и прошипел:

- Пошли, кореш!

Они, крадучись, двинулись к двери дома, ступая на ощупь.

"Я здесь, гражданин Тарантул!" - неожиданно прозвучал откуда-то сзади голос председателя, и электрический фонарик, как нож, разрезал темноту. Ослеплённый Тарантул, отшатнувшись, выставил вперёд пистолет и истерично заорал:

- Не подходи, фраера, пришью на месте!

Глыба, взмахнув палкой, рванулся на председателя, но кто-то невидимый из темноты, подскочив, с размаху ударил его чем-то железным прямо по зубам. Противный вкус крови и металла заполнил рот, и Глыба рухнул на землю, корчась от боли.

- Ты, чай, не лезвием его огрел? - спокойно спросил Железнов.

- Не, товарищ председатель, обухом, - произнёс сконфуженный голос.

- Петька-Мухомор, сука, петух, - разразился ругательствами прижавшийся к ограде Тарантул, - мало мы тебя резали, не дорезали. Ну, теперь я тебя, козёл, достану!

Тарантул направил в сторону приближающегося фонарика дуло пистолета и нажал на курок. Тарантул ожидал отдачи и грома выстрела, даже слегка зажмурился, но пистолет тихо щелкнул в руках, и ничего не случилось. Тарантул нажимал на спусковой крючок ещё и ещё раз, но пистолет не стрелял.

- Патроны плохие, - мирно сказал председатель, - порох отсырел. Хотел выбросить, да вишь - пригодились.

- Ах ты ж, гнида, - завопил Тарантул, отбрасывая пистолет. - Да я тебя, козлячья морда, порежу, профура!

В его руке сверкнуло лезвие ножа.

- На ножичках хочешь подраться? - словно играя, спросил председатель. - Давай подерёмся, только нож у меня подлиннее, штык немецкий трофейный. Ты не против, Опарыш? Так вроде тебя кореша назвали?

- Убью, - завопил Тарантул и, размахивая ножом, кинулся на председателя.

Тот неожиданно направил ему фонарик прямо в глаза, ослепил, быстро подскочив, ушёл от удара ножа, с силой вонзил длинный блестящий штык-нож Тарантулу в живот по самую рукоятку. И хладнокровно отошёл в сторону. А Тарантул так и остался стоять, одной рукой сжимая свой ножик, а другой схватившись за теплую и липкую от крови рукоятку штыка. Взвизгнула женщина, Тарантул завалился на бок и затих, в испуге отпрянула от окна Фаина.

- Падлы, что вы сделали? - шепелявя беззубым ртом, прохрипел с земли Глыба.

- Где остальные? - спросил, подойдя к Глыбе, председатель. Но тот вместо ответа кинулся на Железнова, схватив за ноги. Обух топора опустился Глыбе прямо на макушку. Петька-Мухомор поторопился. Даже не вскрикнув, Глыба обмяк и расцепил железную хватку рук.

- Поспешил ты, Петя, - укоризненно произнёс председатель, поднимаясь с земли. - Где теперь тех двоих искать?

- У правления они, - сказал из темноты какой-то мальчишка. - Мы с пацанами следили. Они окно разбили и внутрь лазили.

- Молодец, парень, - похвалил его председатель и потрепал по вихрастой голове.

В это время Шмыга, сидящий на бревне за правлением, уже начал нервничать.

- Уходить нужно, - твердил он стоящему рядом Рашпилю, - попали они, я же слышал. Это Тарантул орал. Уходить надо.

Но Рашпиль был невозмутим.

- Ну и черт с тобой, - рассердился Шмыга, - справка у меня, один уйду.

Он вскочил, вытащил нож и пригнувшись подбежал к стоящей недалеко машине.

- Кто там, бляха? - спросил сонный голос, когда Шмыга постучал в дверцу грузовика.

- Открой, брат, дело есть, - жалобно произнёс Шмыга, и на удивление быстро шофёр открыл ему дверь.

Но когда только Шмыга привстал на ступеньку и засунул голову в салон, сильный удар чем-то очень твёрдым отбросил его на землю.

- Ты что, охренел? - завопил он, упав и выронив ножик. Голова гудела, как после сильной попойки, а перед глазами мельтешили разноцветные круги.

- Знатный у меня костыль, Шмыга? - спросил из кабины Мурат. - Сам делал.

Шмыга попытался встать, но крепкий удар сзади по затылку свалил его снова на землю. Это на помощь Мурату подоспел председатель.

- Лежи и не дергайся, - тихо произнёс Железнов. - Где четвёртый?

- Здесь я, не стреляй, - произнёс Рашпиль и вышел из темноты с поднятыми вверх руками.

После этого случая долго наезжали в село следователи из района, допрашивали жителей, что-то мерили во дворе у Мурата длинной жёлтой лентой и наконец состоялся суд. Шмыгу и Рашпиля посадили за ограбление кассы колхозного правления. С убийством Тарантула и Глыбы дело замяли, как будто и не было никогда на свете таких людей. Благодаря этой истории, стал председатель колхоза "Путь Ильича" знаменит на всю область.

Из других районов приезжали люди на него поглазеть. Обрастая слухами, эта история выглядела так, будто председатель в одиночку уложил двадцать вооружённых головорезов, ликвидировав целую банду бывших зеков. Но сам Железнов славы не любил и корреспондентам местных газет наказывал свою фамилию не упоминать ни в связи с этим делом, ни с каким либо другим.

Авторитет председателя вырос необыкновенно, любое его указание колхозники выполняли с особым старанием. Да и в "верхах" к бывшему партизанскому командиру относились с уважением.

Бывало, поедет Железнов в центр "выбивать" либо трактор, либо автомобиль, либо товары в магазин, и никогда он пустым не возвращался - всё время с победой. Благодаря ему и колхоз начал на глазах крепчать, сил набираться, и пошло дело в гору, вплоть до сегодняшних дней…