Над горизонтом появилась узкая, светлая полоска. Небо посерело. Где-то высоко над нами  замерли мелкие облака. Про такие бабушка говорила: «Бог небо метет». Вдалеке, на  самом краю земли, появился маленький алый цветок солнца. Небо забагрянилось, запунцовело зарей. Огромный, в пол неба, красный шар медленно выползал из-за горизонта. Небо стремительно светлело, становилось все выше и выше. И вот уже солнце, оторвавшись от земли, стало меньше, ярче и поплыло по небосводу. Начался новый день.

В «москвиче» не работал спидометр, поэтому ехали со скоростью «примерно». Дорога стала уже, осталось всего три полосы. Я, убаюканный пустой дорогой, немного приснул. Даже такой маленький отдых взбодрил меня. Водитель оказался добродушным  шахтером с Енакиево. Угольная пыль въелась в его кожу настолько прочно, что глаза казались жирно накрашенными дешевой тушью, а вокруг ногтей прочно обосновался черный ореол. На небольшой проплешине тоже видны были вкрапления угольной пыли. Его руки, которыми он ловко управлялся с рулем, были размером с пивную кружку. Он рассказывал шахтерские байки, и громко смеялся сам себе, вспоминая, - про забой, про уголек, про аварии. Как и большинство южан, не смотря на огромные габариты, он был говорлив, шумен и боек.
- Та, я своей мамо, - он говорил на дикой смеси русского и украинского языков, нещадно «гхекая» - самогону нагнал. У нее юбилей,  седьмой десяток разменивает. Трохи приболела, но еще та, шустрая бабуся. Я ж ей первака с буряка нагнал. Ось побачь, на заднем сиденье булькает. Як слеза.

Я оглянулся, ночью  в темноте я не обратил внимания. За водительским сиденьем стояла двадцати литровая бутыль с самогоном. Не как слеза конечно, но все-таки.
- Градусов семьдесят,  сам пробовал, поджигал – горит. Я ее через противогаз фильтрую.
- Это как?- меня всегда восхищали народные умельцы и рационализаторы.
-Та как, фильтр от противогаза приспособил на последнюю очистку. У меня знаешь, какой аппарат?!! – он причмокнул губами,- космический корабль! Я тебе отвечаю. Угоришь когда увидишь. Из нержавейки бак на  шестьдесят литров. Трубки все медные, подогрев электрический. Я туда импортный тен присобачил. А вытяжка? Как в шахте, на вентиляторе. Чтоб не попалиться. У нас знаешь у участкового, какой нюх? Как у овчарки!  Шустрит  по вулице, где только начинают гнать, там и он собака. И откупишься только литрами пятью, не меньше.

Дальше шахтер ударился в технические подробности самогоноварения, а я, сделав заинтересованное лицо, обратил внимание на дорогу  и пробегающие за окном деревеньки и села. Несмотря на то, что было раннее утро, народ уже проснулся, и занялся своими делами. Один раз даже пришлось остановиться – выгоняли коров на пастбище. Они медленно, что-то тщательно пережевывая, тащились мимо нас. От коров несло навозом, они шли по центральной улице села, оставляя лепешки прямо на трассе. С каждого двора хозяева, в основном пожилые уже женщины, выгоняли по две, а то и по три коровы. За стадом, на тощей лошадке, ехал сонный пастух, едва помахивающий бичом.

Откуда только в бабках берется столько энергии? С огромной штакетиной в руках, маленькая бабуля выгоняла огромного быка, тот видимо не хотел идти на пастбище, и стоял в воротах дома, надсадно мыча. Бабка носилась вокруг гиганта и молотила по нему, что есть сил. Бык стоял, покачиваясь на своих мощных ногах, лениво поворачивая голову, в сторону назойливой, как муха бабуси. Но упрямство животного было побеждено вздорным нравом хозяйки. Она все-таки исхитрилась ткнуть быка так, что он, наконец, очнулся от своей медитации и покорно пошел в стадо, подгоняемый матом, пинками и ударами палки. Одна из коров ткнулась в мое окно носом. Я даже немного ошалел от такой наглости. Она даже попыталась лизнуть стекло. Длинный розовый язык скользнул в нескольких сантиметрах от меня. Мы с шахтером засмеялись. Корова не понимающим взглядом окинула машину. Но ничего не получив, все так же степенно, покачивая выменем, степенно удалилась, оставляя за собой дорожку из лепешек навоза. Наконец стадо прошло мимо. Пробежали отстающие телки. Проехал немного проснувшийся пастух, видимо вспомнивший о работе. Он материл коров и подгонял, отстающих, звонкими ударами плети. Даже его лошадь приободрилась и стала изображать рысака, гордо закивала головой, и замахала хвостом. Наконец мы тронулись. Возле следующей деревни шахтер притормозил. Знак увидел с коровой. А потом мы оба выпали в осадок. Дорожный знак у деревни  гласил: «3 руб.»

-Ты не знаешь, что за три рубля? За что?
- Та я сам офигел, - ответил шахтер известной присказкой,- нема за шо! Та и кому?    
- Ха,  а что ты даже притормозил? Мента ждешь?
- Тю, та ну, их на трассе, как собак нерезаных, днем из под каждого куста выскакивают. Развелось, как «плечевых» по лету.
- Каких плечевых?
- Ой, да девок, прашмандовок, чем теплее, тем больше их съезжается. По трассе стоят, кто отсосом, кто, чем подрабатывает.
- А у нас их «заплечными» называют. Я думал новая какая напасть появилась.
- Ой, да какая там напасть, на клык только если.

Мы засмеялись, машина со скоростью «примерно в час», продолжала исправно пожирать километры. Шахтер обгонял появившиеся уже на трассе грузовики, легковушки, с местными, еще не проснувшимися водителями. За сутки я отмахал две тысячи верст, уже и Крым не за горами. Я обратил внимание, на деревья возле трассы, да и не только возле трассы. Наша северная растительность блеклая, пастельная, по сравнению с ярко-насыщенными красками юга. Даже в полях, где уже налились силой колосья пшеницы, преобладали изумрудно-зеленые  оттенки. Поля с подсолнечником,  своей безумной, солнечной красотой согревали мою душу. Мы остановились, я сорвал уже почти  поспевший подсолнух, огромный и черный от семечек, как  сковорода. В этом есть какой-то первобытный, наверное, кайф – разломать подсолнух, и есть семечки, разжевывая зубами его молочную, еще не успевшую стать твердой шелуху. Да и сама семечка попав на язык, взрывается во рту сладко-молочным и нежным вкусом.

Каких только клоунов не встретишь на дороге?  Перед нами медленно, но верно полз «запор». В салоне видно было двух молодых цыганят. Они что-то увлеченно обсуждали, даже водитель иногда бросал руль и отчаянно жестикулировал. Шахтер, немного матерясь сквозь зубы, улучшил момент и бросил «москвича» в обгон. Дребезжа всеми соединениями, и натужно рыча «москвичонок» попер вперед. Машины поравнялись, и я медленно ошизел. Цыганята увлеченно рубились в карты, водитель, изредка поглядывая то в карты, то на дорогу азартно отбивался. Я ткнул шахтера в бок, он покосился на цыганят, и заругался снова, сквозь зубы.
- А ты матом машине ехать помогаешь?
- Нет, психологически сам себе. Знаю, что это смешно, но расслабляет. Я ж после аварии к машине подходить боялся. А так вроде матом поору и отпустит. Но эти черти, высший пилотаж. Еле ползут и в карты рубятся.
- А может их «собакорожец» быстрее не может?
- Ну, мабуть и так,- согласился он,- но, стервецы, ведь, а? Едут, а  на дорогу ноль эмоций.
- Так у них в крови, с древности на колесах. Растут в дороге, в кибитках.
- Тю, ты их кибитки у нас в Енакиево не видел. Там  уже трехэтажные кибитки  у некоторых. Как цыгана не встретишь – полный рот золота, цепура на шее, и на руках  пара печаток. А мы из забоя выходим, как черти, только зубы белые. Моя уже меня, чем только мыть не пыталась – только отбеливателем не пробовала, и дустом не посыпала - не помогает. А эти? В пыли детишки растут,  чумазые, худющие. Все в грязи копошатся, а самое главное – не болеют. А бабы у них? Только молодые, еще ничего так,- красивые. А вот чуть постарше, так страшнее ядерной войны.

На одном из постов ГАИ нас тормознули, водитель, тихо ругаясь, полез в бардачок за документами. Я закурил, и оглянулся. Огромный, словно глыба шахтер нависал над гаишником, что-то ему рассказывал, размахивая руками. Гаишник улыбался, потом что-то сказал водителю,  и тот полез открывать багажник, показывать причиндалы необходимые в дороге. Мент оказался дотошным, он не поленился открыть аптечку и пересчитать там медикаменты. А так же залез в салон и дернул ручник. В итоге все равно отдал документы, откозырял и ушел.
- Они меня уже два года назад достали, - сев в машину шахтер закурил, повернул ключ зажигания.- На этом посту такие марамои работают, это просто караул. В тот раз ментеныш ручник так дернул, что порвал, и тут же ему магарыч подавай. Ага, мертвого осла уши. Я ему говорю, что ж, мол, ты наделал? А он: «Машина не исправна, на штрафстоянку». Так я, пока до начальника не дошел, с матом и руганью, отпускать не хотели.

Вечерело, по быстрому, по южному. Небо посерело, вечер сумерками опустился на землю. Я не люблю это время суток, тяжело воспринимать дорогу, особенно за рулем. Уж лучше ночь, или день, а в сумерках, как-то по-другому оцениваешь ситуацию. Вот и  шахтер напрягся, сосредоточился, замолчал, уставился на дорогу. Только огонек сигареты поблескивал в темноте. Стемнело, небо снова взорвалось фантастическим узором звезд. Где-то на горизонте высвечивался ореол большого города. Машин стало еще меньше, в основном по трассе ехали легковые. Водитель мой загрустил как-то, наверное, устал. Мы снова болтали ни о чем, травили анекдоты, в общем, коротали время как могли.
- Ты посмотри, нас как стоячих сделал,-  я удивленно ткнул в девятку с лихим номером - три шестерки,- смотри, сейчас взлетит, километров за сто шестьдесят идет.
- Да дебил, - шахтер снова прикурил сигарету, на несколько секунд лицо озарила вспышка спички. – Пусть летит, что номер, что понты. До добра такое не доводит.
Девятка лихо удалялась, за несколько минут ее габариты исчезли в ночи. Через десять километров мы снова встретились с ней. Знакомый номер торчал между деревьями слева от трассы. Рядом ходил, прихрамывая, парень. Мы остановились. Помощь парню не потребовалась, он был единственный в  девятине, когда машина улетела с дороги. Немного ушиб колено, слегка поцарапался. А вот машине повезло меньше, у нее было пропорото днище и ее зажало промеж двух пирамидальных тополей. Но помочь особо было не чем, ехать с нами он отказался. И мы снова тронулись в путь. Через час мы уже прощались в Жданове. Вернее я вышел немного раньше, а шахтер, радостно хлопнув дверью, упылил в городскую суету.

Я снова стоял на трассе и придумывал где бы заночевать. В поле орали толи кузнечики, толи цикады. Над головою огромным шатром распахнулось черное звездное небо. Снова наваливалась усталость и ночь. Суетиться было лень. Я уже думал взять пенку и, кинув ее на землю, переночевать под открытым небом. Но что-то остановило меня. Меня гнало в дорогу, все еще хотелось куда-то ехать, спешить к морю. И только лень удерживала от того, чтоб закинув на спину свои пожитки идти дальше пешком. Вдали показался свет фар. «Дежавю»-  подумал я, и устало махнул рукой. Остановился рейсовый «Икарус».
-В Гениченск – крикнул водитель. – Рубль двадцать. Я отдал деньги и, плюхнувшись на сиденье, устало провалился в сон.