«Жить! Жить! Жить!» - стучало у меня в голове - «Я должен выжить!». Я знал это, когда моего отца  и  мать, огромных серых и беспородных псов, расстреляли из двустволок и они скулили забрызгивая своей кровью песок во дворике одной из покинутых в межсезонье дач. «Выжить!» - стучало в висках, когда моих братьев и сестер складывали в холщовый мешок, а они жалобно скулили. Но я ушел. Уполз. Скрылся. Я был самым сильным. У меня раньше всех открылись глаза. А еще наверно самым бессердечным, потому, что я не бросался на убийц моих родителей, я не скулил жалобно рядом с мертвым телом матери. Я уползал. Я хотел жить. Кто-то из дачников нанял полупьяных охотников, что бы те очистили дачный поселок от бродячих собак. Они просто делали свое дело.

Но я не просто выжил. Я вырос. А еще я понял, что не люблю и не хочу быть жертвой. А еще мне совсем не понравилось голодать. Голодать, когда вокруг так много ходит беспечного двуного мяса. А я по природе охотник. И совсем не жертва. Я выхожу на охоту. Я выхожу мстить.

Сегодня Катя поздно вышла с работы. Она уходила последней и закрыла за собой офис, предварительно все проверив. И теперь она вынуждена стоять на остановке и ждать транспорт. Офисный центр, в котором она работала, стоял на краю большого пустыря, которому лишь предстояло быть застроенным. Но, то когда еще будет? А сейчас она в сердцах махнула рукой и приняла решение пятнадцать минут пройти по промзоне до метро. Бодро застучали каблучки по асфальту.

Она немного оробела, когда ей пришлось пройти мимо целой своры бродячих собак, лежащих на другой стороне улицы. Тем более людей здесь, кроме нее самой не было. Но собаки, казалось, не обратили на нее никакого внимания. Катя успокоилась. «Ну, подумаешь собаки?» – думала она, - «Наверно живут на территории ближайшего завода. Которых, на самом деле, много вокруг. Милые, полу домашние псы, которые едят с рук и виляют хвостом пьяному сторожу».

Спустя минуту она почувствовала пристальный взгляд в спину. Обернулась и увидела, что вся свора следует за ней, постепенно охватывая полукругом. Молча. Не гавкая. И это показалось самым страшным. Так что волосы встали дыбом там, где их и быть не должно. Катя сама не поняла, зачем сделала это – она побежала. И вся стая также молча ринулась за ней, не догоняя, но и не собираясь отставать. Потом, неожиданно, одна из псин оказалась прямо перед ней, обогнув ее с права, и Кате пришлось свернуть в лево, в какой-то уже совсем темный переулок.

Побежав пару десятков метров, она обернулась. Все собаки, почему-то, остались стоять в самом начале темного переулка. И видны были отсюда, будто застыли в конце темного тоннеля. Катя остановилась. Вдруг, что-то заставило ее повернуть голову прямо в глубь проулка. И единственное что она успела увидеть, это огромное темное тело, прыгнувшее на нее и на секунду укрывшее собой звездное небо. Она успела загородиться рукой. И огромные челюсти в мгновение переломали это руку. Она еще пронзительно взвизгнула, прежде чем эти же челюсти сомкнулись у нее на горле.

Все матери нашего города уже давно не выпускает детей одних на улицы. Даже казалось бы уже почти взрослых детей. А гулять по ночам не рекомендуется даже взрослым. У нас в городе появилась стая. И эта стая с наступлением сумерек чувствует себя полноправными хозяевами улиц. Это не стая волков или подростков-маньяков. Это обыкновенные собаки. Но их много и они необычайно смелы и хитры. А мы, цари природы, оказались для них добычей. Ходячим мясом. Они нападают на одиноких прохожих. Днем, даже на детей. Однажды, говорят, огромный черно серый пес днем на глазах у всех вырвал годовалого ребенка из рук матери и убежал. Конечно, на них пытались охотиться. Устраивали целые облавы с участием не только местных охотников, но и с милицией и даже ОМОНом. Но все без толку. Они были хитры. И уходили прятаться или в около городские дачные поселки или в небольшие полу заброшенные городки. Окрестности нашего индустриального города изобиловали таковыми. Большинство жителей их покинуло. И там, среди покинутых пятиэтажек, они вили свои гнезда. И были практически не уязвимы. Наверно, благодаря своему демонически хитрому вожаку – огромной черно серой псине.

У меня со стаей личная война, личная вендетта. Даже не со стаей, а с ее вожаком. Я чувствую, что это он мой враг и это он во всем виноват. Он забрал самое дорогое, что у меня было – мою дочь Катю. Самого близкого и родного мне человека. Кроме нее у меня никого не было – ее мать умерла несколько лет назад. Никогда не забуду, как мне пришлось опознавать Катино тело в морге. От нее практически ничего не осталось – она была обглодана этими псами. Не зря я никогда не любил собак и нанимал охотников, дабы те отстреливали размножающихся в нашем дачном городке диких псин.

После этого я объявил им войну. Я начал на них охотится. Но поначалу практически безуспешно. Собаки могли раствориться в пустых кварталах заброшенных городков. А могли и накинуться всей стаей. И тогда мало что могло помочь. Так, однажды, погибла целая группа отстрельщиков. Но сегодня все будет иначе.

Я все рассчитал. Этот план придуман и реализован мной и только мной. Их вожак слишком умен и хитер. Это его и погубит. Я окружил их логово огнем, оставив только один выход. Такой своеобразный коридор для загонщиков. И они все бросятся к этому выходу. Все, кроме него. Кроме вожака. Он слишком смел и хитер. Он не испугается языков огня и поймет, что их гонят на отстрел. И потому вырвется через огонь. И я знаю где. И там я буду ждать его.

Так что я совсем не удивился, когда из дыма выпрыгнул огромный черно-серый пес. Только в зубах он нес еще совсем крошечного щенка. Увидев меня, он остановился и положил щенка на землю. Я поднял свою двустволку и в тот же миг он бросился на меня. Я выстрелил два раза и оба раза попал. Но его это не остановило. Я успел выставить перед собой ружье и достать штык-нож…

Когда все было кончено, я подошел к лежащему на земле щенку. Он был совсем маленький. Из таких, что еще еле двигаются и ничего не видят. Только жалобно повизгивают. Но этот молчал. С минуту я смотрел на него в задумчивости. Потом поднял ногу и резко опустил подошву ботинка ему на шею.