Здравствуйте, я родом из Бобруйска!
Я гуру, по-вашему это будет учитель.
Я щаз вам расскажу о смысле жизни,
Я, в натуре, профессионал, а не любитель.
(Майк)

В двадцать три романтиком быть не западло. Тяжело терять розовые очки. Еще труднее прожить в них всю жизнь. Как правило, романтиками вымощен путь в ад. И по их головам радостно вышагивают мерзавцы и подонки. Идеалисты, наслушавшись пламенных речуг и спичей, сжигают свои души и жизни в борьбе за дело, которое кажется правым. В итоге, побеждает подлейший.

В переходе было темно, и немного сыровато. Собирались как обычно. Где-то в районе полдня. Ну, плюс-минус час. Стою, жду своих тормознутых. Первым приперся Дэйв. Что можно сыграть на контрабасе и трубе? Можно, если любишь играть блюз. Неграм такое не снилось. Музыка стала рафинадом. Сладкой и липкой. Сиропом для мух. С легким запахом говна. Стоим, сами себе под нос колбасим. Дейв выдувает из дудки психоделические  звуки. Я на контрабасе играю две партии, слепом. За барабан и бас. Чтобы играть музыку не надо ничего. Только музыку в голове. Стоим, прикалываемся, друг другу синкопы перекидываем. Пришел Швейк, достал свой немного побитый, саксофон, темно-серебристый немец. Есть такие музыканты, от природы, или как говорится от сохи. Они могут сыграть на любом инструменте, потыкав в него пару часов. Швейку повезло. Ему бог отсыпал такого таланта немеряно. Одно плохо, был Швейк наркоманом. И уже было у него три ходки. Мама с папой -  интеллегентнейшие люди. От слова хуй, мама падала в обморок, а папа густо краснел. Швейк сделал свой выбор еще в молодости. Пошел по наклонной. Покатился, как целковый.

-Привет, Костян, как жизнь? – Я прислонил контрабас к стене, закурил.

- Хреново, как всегда. Улучшение - это короткая передышка, перед следующим говном.-Швейк был всегда настроен, слегка скептически по отношению к жизни.- Давай покурим?
-Да на, целую, говна не жалко. Что тебя колбасит не по-детски? - У него слегка дрожали руки.
- Ломает понемногу, - он улыбнулся грусной улыбкой.
-Бля, Котя, а нельзя без черного, никак? – Я бесился, уже что только не делал, бутылки бил, ломал шприцы, давал по лбу, ругался, ничего не помогало.
-Да ладно, качумай, мне уже тридцатник, что дальше? Большая сцена? Херушки. Там блять, одни пидары, взять бы палку и прямо на сцене вломить им. Прямо в говне испачкать и хлестать направо и налево. И гнать, гнать по улице сранной  метелкой. А нам с тобой, брат Алексий, там ничего не светит. И на рок-сцене такая ж фигня. Там окопались околорокнрольные жабы, и хуй кого туда пустят. Так что  засунь свой талант, сам знаешь куда, и пошли играть в холодную трубу.
- Кость, мы уже в холодной трубе, дальше-то некуда.
-А что там некуда? Вон Вова Веселкин, помнишь, как отжыгал в «Аукцыоне»? И что, вон у нас неделю  уже отжыгает не по-детски. Вчера в боа приперся, и уснул на чехлах. Мнеты его будить начали, он их на хуй послал со сна. Едва негр отмазал, кстати, вон негр прется, спроси его, чем, да как кончилось.
- Привет, как оно?- негр разговор начинал издалека, метров за тридцать, он начинал орать.- Здорово, хлопцы, что пригорюнились, А ну давай грянем нашу.
-Ага, сейчас и начнем. Переобуемся только, - негр был уже немного подшофе. Грамм так на сто- сто пятьдесят. –Блин, Кашмарыч, я тебе сколько раз говорил не бухать с утра?
- Забытую песню несет ветерок, - завопил Бэм.
- Слышь, Бэмыч, ну тебя совсем, хорош горланить.- Костя повернулся к нему, продувая сакс. – Давай помолчи, чутка, настроиться пора. Но негру было мало, он стал колбаситься и что мочи, изо всех сил, петь, прихлопывая в ладоши.
- Бэм, что Веселый вчера отмочил? – я знал, как сбить накал страстей.
- Так это ты ушел, мы пошли в садик к безруким детям купили водочки. Слегка выпили, потом поперлись играть. Володя спел «Веселья час» погрустнел и рубанулся на чехлах. Пришли менты, давай его будить. Я им говорю, не надо, это Вова Веселкин, из «Аукцыона». Веселый проснулся, сначала по запаре их на хуй послал. Они его ломать, Вова дурку включил, ну орать на весь переход. Я его еле отмазал, сказал, что у него справка и все такое. А Вовчик прикинь, реально крышой потек, говорит, у меня два миллиарда долларов, я вчера купил пароход сахара. И еще что в Нью-Йорке купил пентхауз. И завтра улетает туда, потому что совок его достал.
-Да что-то с Веселым не то. Совсем бедолага вальтанулся,  то одно, то другое. Ладно пойдем наверх, что ли? Там солнышко, классно.

А лето грело, пекло, из холодной трубы мы перебрались наверх к  гостинке. На улице, удобно устроившись, развернулись всей командой. За пять минут собралась толпа. На парапете перехода в кучку сбились молодые тусовщики- то ли хиппи, то ли панки. Девушки в хипанском прикиде, парни все больше с надписями, что панк не дед, и что «експлорер» круче «секс пистолз».

А нам та пофиг, мы играем совсем другие песни. Подошел какой-то америкос, кинул сто баков, попросил сыграть «Сатесфекшн». Даже запел: «Айкенкедноу», подняли стоху, фальшивая, на ксероксе деланная. Хотели ему ебло набить, тот быстро ретировался.
Стоим, играем, народ все прибывает и прибывает. Лето, зеваки и туристы. Достают фотоаппараты, видеокамеры. Не стыдно, пока все трезвые. Отыграли один круг, надо скидывать толпу, иначе начинается игра в холостую. Сложились, перекурили.  Негр куда-то свинтил на пару с Арсеном, вернулся сука, довольный, видать еще раз залился. Стоит довольный, как мартовский кот. По сторонам жалом водит, на девок зыркает.

Вот бывает ведь так в жизни, написал полстраницы и завис. Не пишется. Уже посрался с любимой в клочья, заработал тонну баксов, набухался в говно, вломил пиздюлей  купчинскому гопнику, проснулся с похмелья, снова нажрался, встретил Новый год, 23 февраля, день космонавтики. А текст завис на той же точке. И не пишется, не вытанцовывается. И слова есть, и желание, и сказать есть что. А, НЕТ! Не пишется. Встал, открыл окно, плюнул в поток машин на Обводном.

А негр все еще там, на гостинке, думает про девок, и где бы еще вквасить. И народ застыл стоп- кадром. Замерли двери вестибюля станции метро. Не гремят эскалаторы, не бегут вечноспешашие куда-то вниз люди. Даже бабка-контролер перестала орать и застыла с открытым ртом. На носу прилипла огромная черная родинка-бородавка. Напряженный в крике перекошенный рот. Электричка, натужно гудя, застряла в тоннеле и визжит на одной натянутой ноте. Я втягиваю паровоз, щелкаю пальцем. Все ожило и понеслось. Закрутились винтики-колесики-шпунтики-шестереночки-галактики. Мир, вздрогнув, полетел куда-то дальше, во времени, в космос.

Вторая ходка. Поем, качаем толпу синкопой. Сворачиваем голову, сносим башни. Напротив нас устроились два молодых бандоса. Как положено: в малиновых пиджаках, с мелкими, но все же на виду, золотыми цепочками. Я где-то читал, что люди в  красном, показывают цветом одежды свою сексуальную неудовлетворенность  и закомплексованность. Солнце припекало, два часа дня. На Невском раскалился асфальт. Легкая тень от Гостиного двора спасала от жары, но не от духоты. Отпели песню, запили пивом.
- Ну, что там дальше? –Швейк повернулся ко мне, - давай, командуй.
-Парни поиграйте что-нибудь инструменталом, дайте передохнуть, - я вытер пот с лица, со лба. На жаре ломало петь, пиво выходило потом.
- Да ни хуя, пусть Мочалкин  Гребня споет, «Вавилон» или «Поезд в огне», - не успокаивался негр.
Мочалкин вышел вперед, закрыл глаза и взял первый аккорд песни. Странная манера пения – с закрытыми глазами. Казалось, что чувак поет здесь, но сам где-то парит в облаках. В своих нелепых мечтах о чем-то красивом. Он задирает голову, его губы сжимаются в строгую линию, его острый кадык нацелен в небо, в целом как глухарь на токовище, когда поет ничего и никого для него не существует.

Внезапно, с места срывается негр, и кидается на одного из «малиновых пиджаков», он успевает пробить ему пару раз, прежде чем до того доходит происходящее. Мы все срываемся с места, и успеваем оттащить от дерущихся, второго парня. В секунду площадка перед гостинкой превращается в поле битвы. Еще через пол минуты действия переходят в партер, и когда уже «малиновый пиджак» весь в крови и пыли  валяется на асфальте, появляются менты. Они быстро и по деловому вяжут обоих и уводят в отделение милиции на Крылова.
-Парни, что это было? - Я слегка прихуел от происходящего, - с чего негр сорвался?
-Да этот уродец стоял бросался монетками, короче попал в Мочалкина. Мочалкину  пофиг, он, сам знаешь, когда поет невменяем. А негр просек, ну и метнулся. –Швейк пожал плечами, -Ну что, чехлимся? Пошли негра спасать.

Возле отделения милиции уже стоял второй банденыш. Он быстро и нервно затягивался сигаретой.
-Слышишь, браток, дай-ка закурить,- Швейк всегда отличался интеллигентной наглостью, - Там твой друган что говорит?
-Да, типа, встренулись с другом, обнялись, ну на ногах не устояли, - с запасом слов и мыслей у чудака были проблемы, - Ну, короче, они там сейчас отмажутся и выйдут.

Я зашел в темный коридор отделения, заглянул в дверь. Оба деятеля сидели рядом с ментом. Мент что-то записывал в толстую тетрадь. Негр оглянулся, увидел меня и заулыбался, показав большой палец, мол, все хорошо, ждите. Я жестами показал ему, что ждем на гостинке. Кашмарыч утвердительно кивнул головой, и махнул рукой чтоб я уходил. Я вышел на улицу, успокоил парней - Скоро выйдут. Все нормально. Пойдем на гостинку, подождем там.

Едва мы отошли от Крылова,  на углу показались оба виновника торжества, но у них что-то не заладилось. Снова началась потасовка. Едва они успели размахнуться и сцепиться, как были повязаны нарядом милиции.
- Блядь, что неймется-то?- Не выдержал Швейк,- что кровушка взыграла каннибальская?
Рядом стоял второй малиновый пиджак, с недоумением смотрел на угол Садовой и Крылова и не понимал, куда снова делся его кореш. - Парни, а где?
-А в пизде, что не видел, они снова подрались, -Арсен заржал, -их по одному выпускать надо иначе негр хуй отступится.
- Да Серега его уроет, - откликнулся малиновый.
- Ну, уроет не уроет, это еще бабка надвое сказала. Тебя как зовут? Меня Арсен, - он протянул свою огромную, волосатую, набитую о бонги руку.
- Дима.
-Дима водку будешь? За знакомство? Потому что негр, это надолго.
-Буду, раз так.
Мы купили пару литров «Блек Дес» - черной смерти. За Невским нашли тихий двор, весь в зеленых кустах сирени. ЗА кустами в самом центре двора спряталась лавочка. Сели в дворике,  разложились одноразовыми стаканами. Выпили по разу, вернулся из разведки Дениска,- Скоро выпустят, взяли обещание не устраивать драки на улице. Я схожу еще посмотрю,  что там происходит. Скоро вернусь. Без меня все не пейте, чутка оставите?
-Да иди уже, быстрее одна нога там, другая здесь, скомандовал Арсен, -Дмитрий еще водки? А вы откуда таки нарядные то появились?
- С Апрашки, там сейчас вся наша братва тусит.
-Так что твой друган то? На хуя кидался?
- Да понт у него такой, типа лавэ поднял нехило, в Америку мотался. Привез  мелочишку, десятицентовыми сдачи насыпали. Хули круто типа, центами кидаться.
Снова прибежал Денис, - парни пездец, их снова повязали, они до гостинки дошли и сцепились.
-Слышь, Дим, надо их как-то разводить, мначе это на всю неделю растянется.
-Да хуле разводить, завтра на Апрашку к братве. Стрелку черному забиваем на 12?
- А может, без стрелок обойдемся?
-Да нихуя, не обойдемся, не по теме негр бычит.
Через пол часа во дворик зашли два красавца. Мы уже убрали пару литров водки, и благодушный Дима, похлопав по плечу напарника сказал,- Все Серега, я разрулил, терок здесь больше не будет, завтра на Апрахе разроки.
-Да он бля пидарас, - начал Серега, негр снова сорвался с места, и попытался пробить ставшего в стойку бандита.- Кто пидарас? Ты сука за базар ответишь! Я успел схватить негра и прижать к себе, Дима захомутал своего братка. – Все парни, все разборки завтра, стрелка в 12 на Апрашке.
Сергей вырывался от Димы и орал, - Сука, кто твоя крыша? Где?
- Да пиздец, завтра приедут Малышевские вас всех на ремни порюхают,- Кашмарыч не унимался, - а будет мало Малышевских, приедут тамбовские или чичены.
- Кто у тебя крыша?
- Крыша у меня вот - негр постучал по лбу, - а вот у тебя где?
-В пизде, я тебя порву!
В это время к нам подошел невысокого роста парень, он спокойно достал волыну и тихо сказал,- Если вы сейчас отсюда не уйдете, я вас просто завалю. Вы мне за час надоели.
- Ладно, ладно, все, мы расходимся.
-Вот и замечательно.
Мы пошли на Садовую, в сторону цирка.
-Ну, что Кашмарыч, завтра пиздец, поставят тебя на счетчик, за обиды?
-Да хуй знает, надо Данилу подтянуть.
На следующий день Бэм был весь в нервяках. Целый день он крутил головой  в ожидании приговора. К вечеру с  нервяка набрался почти в мясо. Мы сидели в садике у «безруких». А потом пришел Данила и успокоил его.
- Все будет гут, не парься. Простили они тебе. Повезло, что парень так себе, рядовой боец. Короче, пришел я к ним, слово за слово,друг про друга поболтали, кто да что. У них бригадир говорит, типа, что ты за черных вписываешься? Вообще их, айзеров, мочить надо. Я говорю, - это не айзер, это негр! Он, такой, обалдел, даже переспросил.  Я ему говорю, - Да негр, кто-кто? Он, такой, давай ржать, - Слышите, братва, Серегу Тайсон уделал. Ггыгыгы, ладно, негр так негр, хуй с ним пусть живет. Потом может, зайдет песен спеть. Так что, с тебя приглашение на сейшн.- Данила хлопнул Кашмарыча по плечу. Негр выдохнул, и устало присел на корточки. Было видно, что ему полегчало. Мы снова вышли на Невский, по нему медленно, нескончаемым потоком шли люди. А в репродукторах тихо отстукивал ритм метроном.