Вечером я вдруг обнаружил, что в доме нет хлеба. Вечер не самое удобное время для подобного рода прогулок, но делать было нечего - надо идти.
И не о том речь, что сегодня еще надо было ужинать, а завтра утром - завтракать, да и про обед тоже следовало подумать загодя. Но дело в том,
что завтра хлеб неизбежно подорожает, а тогда неизвестно, хватит ли денег дотянуть до следующей зарплаты. Поэтому я ничего не сказал, а лишь
кротко посмотрел на жену, которая легко прочитала во взгляде немой укор, что не позаботилась о хлебе днем, из-за чего теперь мне, ее мужу,
приходится рисковать жизнью. И она сразу же, уловив мой взгляд, кинулась помочь мне одеться. Я терпеть не могу современной утилитарной одежды,
но, опять-таки ничего не поделаешь: фасоны диктует мода, а моде указывает суровая необходимость.

С неохотой натянув ватную поддевку, я надел сверху пуленепробиваемый жилет и, секунду поколебавшись, нацепил еще и гремящую скорлупу
зеркальной кирасы - в какой-то мере она спасала от попадающих лазерных лучей. Нет, конечно, прямого попадания из лазерной пушки она не
выдержала бы, испарилась, но вспышки лазерных пистолетов и автоматов рассеивала охотно, ослепляя попутно глаза нападавших. Да и в случае
лазерной пушки оставалось время до следующего выстрела, пока не подзарядятся аккумуляторы, - куда-нибудь скрыться, а если есть возможность -
надеть вторую кирасу, а уж потом скрыться еще дальше.


Единственным неприятным последствием этого оставался шум в ушах, вызванный результатом разлета частичек испарившейся кирасы, но с этим, я
полагаю, можно примириться - особенно если подумать, что без кирасы ты больше ничего никогда бы не услышал. . Штаны я нацепил тоже
пуленепробиваемые - жена пока ценит меня, как мужчину (и я хотел бы, чтобы такой оценкой я мог гордиться как можно дольше) - и влез в точно
такие же зеркальные латы. Ботинки были обычные, на миноустойчивой подошве и с быстросъемными застежками - на случай попадания в неуничтожимый
капкан.

Пристегнув к поясу, бедрам, лодыжкам и плечам несколько совершенно необходимых приспособлений, я взял сумку, попрощался с женой и вышел на
улицу. Проделал я это так легко и свободно потому, что был уверен: на пороге, под ним и в радиусе десяти метров от двери не было никаких
взрывных устройств, кроме моих собственных, а их я отключил на время выхода. Снайперов я тоже не опасался: не тот я человек, чтобы выцеливать
меня сутками напролёт. Да и бесполезная это работа. Пули, опять же, специальные нужны.
Идти пришлось пешком - машину мою взорвали на прошлой неделе, а новую я пока себе не угнал. Можно было бы, конечно, купить - деньги имелись,
но у некоторых продавцов в последнее время появилась идиотская привычка оснащать машины минами сразу, с часовым механизмом, сблокированным со
счетчиком нажатий на педаль газа, снабженными элементом неизвлекаемости. Такой привычки я не одобрял.

Ну, поставило государство целью государственной политики сократить число своих граждан - его дело, в конце концов. Может, ему не нужно
столько налогоплательщиков - но зачем же доходить до маразма? Мало того, что никто никому уже не верит, но хоть какая-то надежда на кого-то
должна быть.
На государство, ясное дело, на кого же еще? Но это же надо делать целенаправленно: провозгласить определенную категорию - евреев, арабов,
лысых, рыжих, хромых, ученых, умалишенных - врагами народа и планомерно истреблять. А так, наобум - на кого Бог пошлет - нет, этого я
решительно не одобряю. И не буду на будущих выборах голосовать за нынешнего президента. Если доживу, конечно.

Рядом была автобусная остановка, но я решился пройти пешком. Что с того, что это опасно? А где не опасно? К тому же на остановке всегда
неприятно пахло: мусорщики не успевали, а может не торопились, убирать отрезанные конечности, носы и задницы – режущие кромки дверей
автотранспорта работали без устали. 
Вот это была еще одно решение властей, которое я не одобрял - сократить до минимума количество общественного транспорта, ввести громадные
штрафы за опоздание на работу - и одновременно установить ножи на все двери.


Вот и сейчас: подошел автобус, толпа ринулась внутрь, все почти влезли, а он захлопнул дверь и укатил, оставив на асфальте парня без обеих
рук - до половины, - левой ноги и верхней части черепа - должно быть, лез в салон, набычившись.
Парень агонизировал на асфальте молча, даже кричать у него не было сил - все растратил в борьбе за место в автобусе, а я остановился в
нерешительности и поразмышлял: может, подойти да и пристрелить его, чтобы не мучился? Но, поразмыслив, решил сэкономить патрон: все равно раны
такого типа обязательно смертельны. Да и потом - вдруг меня заподозрят в альтруизме? Зачем мне лишние неприятности. И патрон, может быть,
пригодится - дорога-то дальняя. А не пригодится сегодня - пригодится завтра.
Я постоял немного - в числе праздношатающихся зевак - а он все дергался. Крепкий, видно, был.

Подъехала бригада мусорщиков. Я сперва удивился: как оперативно работают, а потом понял, что так просто совпало, у них была обычная плановая
проверка маршрута.
Они сначала хотели оставить парня, который еще дергался и вздрагивал, а потом один из мусорщиков сказал другому, чтоб тот не морочил голову.
- Все равно ведь этот маршрут - наш, - мрачно сказал он.
- Так ведь места нет! - возразил второй.
- Кинь его сверху и скажи, чтоб цеплялся.
- Так у него рук нету.
- Уши зато есть? Значит, услышит. А уцепиться и ногой можно. Или зубами - зубы-то на месте?
- На месте.
- Ну и ладно, поехали.
И они уехали дальше, вслед за автобусом. И я подумал, что все-таки разумно ехать следом за автобусом. По крайней мере, до следующего автобума
на остановках будет чисто.

Меня переполнила гордость за этих парней: значит, не все еще потеряно, не все пропало для нашей страны, когда в ней есть еще вот такие вот
люди, которые в обстановке анархии и полнейшего кретинизма могут принимать разумные решения. Это ведь надо - поехать вслед за автобусом! Я
восхищался ими.
Но недолго - мое внимание привлекла толпа подростков, кидающая камни в укрывшуюся на дереве кошечку. Все листья с дерева они уже сбили и
теперь камни свистели мимо голых ветвей, ударяясь в них и сотрясая. А кошечка смотрела широко раскрытыми от ужаса глазами, судорожно цепляясь
за качающуюся ветку, и не могла даже мяукать.
Я уже хотел было вмешаться, но меня опередили: какой-то мужчина выскочил из дома с ручным пулеметом в руках и в две очереди уложил
разбушевавшихся подростков.
- Шумят, - тихо пояснил он мне. - А я люблю тишину.
Я кивнул.
- Любите животных? - спросил я, просто так, чтобы поддержать разговор.
Он посмотрел на кошечку и, не целясь, снял ее одиночным выстрелом.
- Последний патрон, - пояснил он. - А то вдруг придут другие и будут еще шуметь. Жалко ее, но себя еще жальче.

Я кивнул и ушел. У него не было больше патронов, и он не мог выстрелить мне в спину. «Есть все же люди, с которыми можно спокойно поговорить»
- думал я, - «есть! Вот как этот мужик. Спокойно объяснил, что любит тишину - законное желание!».
Если бы я не торопился за хлебом, можно было бы с ним пообщаться. Такой не ткнет ножом в бок исподтишка. Прямой человек, как выстрел! Уважаю
таких. Не то, что эти нынешние - все-то бы им подличать да извиваться.

На другой стороне улицы я заметил сидящего перед плохо замаскированным капканом нищего. Что ж, каждый живет, как может, а возможности у всех
разные. Ну не смог он замаскировать капкан как следует - а кого винить? Себя? Или семью и школу, за то, что плохо научили прятать капканы? С
другой стороны…
Мягкий толчок сжатого воздуха от проехавшего мимо мотоцикла прервал мои рассуждения. Ох уж эти бесшумные мотоциклы! Ну кому, скажите, нужен
такой прогресс? Хорошо еще, что не было у него в мыслях ничего против меня, а то что-то я совсем расслабился. Любую подлянку ведь могут
сотворить.

И, главное, только вчера у жены вот так же близко проехавший мотоциклист сумочку выхватил. В ней, правда, кроме мины-ловушки, ничего не было.
И вздумал, кретин, тут же на ходу открывать. Жена говорит - метров сто пятьдесят без головы ехал. Научился равновесие выдерживать. Но если бы
задавил кого? Вандал. Никакого соображения. Зачем такому вообще голова?

Ну, наконец, и хлебный киоск. Далековато все же до него.
Я постучал. Сразу же открылась узкая смотровая щель - должно быть, меня заранее заметили в перископ и узнали.
Сам киоск сильно смахивал на снятую с корпуса башню танка. И в этом не было ничего удивительного: он и был сделан из такой башни. Конверсия.
- А, это вы, - проговорили блестящие из узкой прорези глаза, - Что надо?
- Батон серого и две булочки к чаю.
- Семьсот пятьдесят.
- Ого! Вчера еще было четыреста…
Хозяин помялся, но промолчал.
Делать было нечего и сунул в щель тысячную бумажку. Она исчезла, и некоторое время все было тихо: ее проверяли на подлинность. Ну, в своих-то
деньгах я всегда был уверен - я ведь сам их делаю. В смысле, работаю на Гознаке.
Тихо звякнул металл - внизу открылась маленькая дверца и показалась заказанная мной буханка и две булочки. Рядом в небольшом фирменном
пакетике лежала сдача. Теперь подождать пришлось им - всунув в задвижку стальной стержень - чтобы не закрылась раньше времени - я воткнул
поочередно в булочки и буханки анализатор ядов. Подобное лучше проделывать заранее, а то ведь потом ничего не докажешь. Пересчитав сдачу из
пакетика, я горестно усмехнулся, - недоставало пятидесяти рублей. Но спорить не стал: вынул свой стержень, отчего дверца сразу захлопнулась,
уложил хлеб в сумку, положил в карман анализатор и осторожно отстегнул от пояса большой пластиковый пакет и аккуратно, привстав на цыпочки,
положил на крышу.

Завтра придется идти в другой хлебный киоск, а он еще дальше.