Вдоль дороги все не так, а в конце подавно.
«Моя цыганская»
В.С.Высоцкий


Конусы вулканов на фоне голубого неба, суета прилета, радостное предвкушение путешествия. И тщательно скрываемое грустное сознание прощания. Это последний раз. Больше я сюда не прилечу.


- Значит так. Славик, Аркаша и Спонсор на автостанцию и в Мильково. Славик,  узнай там насчет вертолета, и забей в аэропорту  маленькую комнату, ночевать. А я с кумом в Питер, (так иногда называют тут Петропавловск-Камчатский).
- А как вы доберетесь из Питера до Мильково? Автобус раз в день.
- Проскочим, не впервой.
Мужики подхватили все рюкзаки и высыпались на автостанции. Я с кумом поехал в Петропавловск. Там у друзей хранились ружьё и патроны, какой поход без ружья?! А тащить его с Украины на Камчатку, через таможни и границы… нет уж. У нас только водки было - у каждого полрюкзака.


Ах, да… прошу прощения.
Место действия – Камчатка, август 199.. года
Действующие лица:
Кум. Мой друг, с которым я в первый раз был на Камчатке, мастер спорта по туризму.
Спонсор. Мой бывший соратник по укреплению оборонного щита, так и не защитившего почивший в бозе Союз. Волей судьбы спонсор оказался распорядителем некой части народных денег. Я от имени народа убедил его потратить немного на поиски новых мест для организации отдыха трудящихся. (ха-ха!)
Народ. Славик и Аркаша, мои друзья по путешествиям.


В квартире, как обычно, никого не было, но  соседка выдала ключ. Ружьё и патроны мы нашли под диваном, кум заварил чай, и минут десять мы посидели на кухне. За окном Авачинская губа тускло рябила свинцовой волной, в серой дымке едва угадывались «Три брата», густо загудел на выходе в океан сухогруз. Но тут какой-то ПСКР под окном начал прогревать дизели, синий дым пополз по воде и нарушил суровое очарование. Мы оставили подарки землякам на кухонном столе, вернули ключ  и поехали догонять друзей.
Кроме свертка с ружьём у нас имелась буханка хлеба, бутылка водки, колбаса и деньги на дорогу до Мильково.
- Слушай, до Начиков мы доедем, а дальше на чем? Еще больше двухсот километров по трассе, там автобусов уже нет?  - спросил кум.
- Прорвемся. А не прорвемся  - в Начиках заночуем, на горячих ключах где-нить, - легкомысленно ответил я.
- Это где ты трахнул ту глазастую прямо в теплом озере? – ехидно уточнил кум.
- Клевета. Это был не я. И у неё были такие голубые глазки…
- Как это ты рассмотрел в два часа ночи?!


За воспоминаниями пролетела сотня километров, в Начиках вышли на трассу голосовать. Шофер первого  же Камаза резко затормозил, углядев вскинутую вверх руку с бутылкой водки.
- В Мильково подкинешь?
- Нет, я на карьер.
- Жаль.
- Еще как! – ответил шофер, косясь на бутылку.
Вместе с нами ловили попутку на Мильково мама с дочкой. Бог ты мой, сорваться с Алтая почти без денег, уместив все  добро в двух чемоданах, по какой то газетной заметке о целебных камчатских источниках ради лечения взрослой дочери…
- Может, найдется человек, ведь ей уже 21 год, - безнадежно  рассказывала мать свою самую большую мечту, - Возьмет её к себе, и я при них как-нибудь…
Дочь тоже слушала, робко и безнадежно улыбалась, а мне было жаль их, и  затерявшаяся в пыли трассы тоска  вдруг вернулась.


Наконец тормознул Урал, мы посадили в него мамашу и дочь, и тут же остановился КАМАЗ. Цвет кузова и ржавчина сразу выдавали его конверсионное происхождение.
- До Мильково подкинешь?
- Садитесь, мы с Уралом до Козыревска едем, я Камаз купил у морячков, а дружбан сопровождает.


Через сотню километров у Камаза стуканул движок. В кузове Урала нашелся канат, судя по толщине, для буксировки линкора, тормоза пришлось отключить, и на спусках наш Камаз брал левее, пока не обгонял Урал, и канат рывком гасил скорость. На нас в кабине это производило сильное впечатление. На встречных водителей тоже. У отворота на Мильковский аэродром наша связка остановилась. Водитель взял с нас только водку, деньги мы отдали мамаше. На прощанье он вскинул промасленную руку в пионерском приветствии, выкрикнув «Будь готов!» и связка скрылась в вечернем сумраке.


В аэропорту Славик доложил: «Борт только один, завтра у них смена экипажей, работают на гидробиологов, рыбаков, пожарников. Пожарник тот же».
Утром мы попросили пожарника отдать нам час летного времени, мол, обстановка непожароопасная, но район речки Китильгина тоже не мешает посмотреть на этот счет и мы за него это и сделаем. Просьбу подкрепили литровой бутылкой фирменной горилки, украшенной вязкой чеснока и добрым куском сала. Тогда не только деньги были в ходу.
- А экипаж что? – спросил пожарник.
- Ты нас познакомь, будем договариваться, - ответил я.
- Привет, Миша, знакомься, это мой земляк, - представил меня командиру вертолета пожарник, - Тут у них просьба одна есть.
- Привет, что за просьба?
- Кинь нас в верховья Левой Жупановой. А мы за ценой не постоим.
- Меня ж радар с побережья схватит на перевале!
- В седловине не схватит, да там и радар больше чинится, чем работает. А у нас и водка и деньги, вы ж только заступили, как раз удачное начало, - предложил я, отведя Мишу в сторонку.
- Ладно, сегодня полетов все одно нет. Приходи вечером в летную гостиницу, у нас отвально-привальный вечер, там все и обсудим.
Это было согласие.


Вечером я взял с собой Спонсора, имевшего необходимую для всякого номенклатурщика стойкость к алкоголю, также собственно алкоголь и копченое сало высшей пробы с прорезью.
Летной гостиницей называлась неплохая трехкомнатная квартира. На кухне уже боговал над сковородкой с картошкой бортмеханик.
- Черный, – представился он, протянув руку. В этот момент картошка угрожающе заскворчала и задымила.
- У Черного все дела «по черному», - отреагировал Миша. Бортмеханик заулыбался и подмигнул нам. Сходу уловив в нем хозяйственника, я выставил на кухонный стол бутылки с водкой и прочее.
- Вот это дело! – обрадовался тот и еще шире улыбнулся своим слегка раскосым лицом.
- Мой второй пилот, - указал Миша на долговязого парня в светлом комбинезоне с множеством молний, нашивок и кнопок. Парень смотрел мультики, небрежно развалившись в кресле. Выглядел он вторым пилотом Sikorsky Sea King с авианосной группировки. Секонд аристократично взмахнул рукой на наши приветствия и отвернулся  к телевизору, он смотрел «Том и Джерри» в подлиннике.
Тут подошел сменившийся экипаж, Черный грохнул на стол сковородку с жареной     картошкой, разлили водку в символы русского национального характера, дизайн которых ошибочно приписывается Вере Мухиной, и по первой выпили под летный тост о взлетах и посадках. Следующие тосты были также серьёзны, наконец, махнули «Чтоб хуй стоял, а винт вертелся и никогда наоборот!» и странно строгая атмосфера разрядилась.
Как всегда компания разбилась на микрогруппы, стоял гул добротного мальчишника, сиделось хорошо, но я сделал знак  Спонсору, бывшему в застолье как рыба в воде, в том смысле, что пора и честь знать.
Из кухни выглянул Черный, сделал круглые глаза и спросил недоуменно:
- Куда же вы, мужики??? Ведь самый базар пошел?!
- Завтра увидимся… Счастливо!


Утром Миша сказал, что ни водку, ни деньги после совместного застолья брать с нас никак не возможно, а кинет он нас в верховья после обеда. Я со Спонсором помог нагрузить вертолет досками и слетать с ними на западный берег, на Охотское море. После обеда Миша сказал «Давайте», мы забросили рюкзаки в брюхо МИ-8, Славик успел закинуть на борт еще и пакет с хлебом. Я сел между пилотами на место бортмеханика, (Черный обсуждал со спонсором недостатки аэродромных заправочных систем) ткнул пальцем в отметку 505 на карте, летное поле ушло вниз, горы поползли навстречу.


Перевальную точку прошли только что, не чиркнув колесами по курумнику. Над болотистым берегом Миша завис и закричал: «Давайте живо! Двигатель перегреем!» Мы десантировались на мшистые кочки, напоследок я вручил Черному сумку с водкой и прочим, и Миша красивым виражом ушел вверх. Но вдруг вертолет вернулся, Миша грозил мне кулаком и показывал сумку с водкой,  я вспомнил шофера и, распрямившись под ветром от винтов, вскинул руку вверх, мол «Будь готов!». Мелькнуло смеющееся лицо секонда, и борт ушел в распадок, закрутив штопором полоску тумана.


Мы с кумом попытались найти место нашего лагеря десятигодичной давности, но бесполезно. Зато Аркаша сходу нашел прошлогоднюю стоянку, костровые рогатки, срубленные Славиком из ивы, уже проросли и дали умилительную зеленую поросль. Пока ладили катамаран, Славик выдернул трёх гольцов, все икряные, он долго ими хвастался. Требовал преференций при сборке катамарана, но выяснилось, что он забыл пакет с хлебом в вертолете и теперь придется давиться икрой с пышками или блинами. «Ничего, значит, повидаемся еще с мужиками!» оправдывался он. «Не повидаемся…» опять подумал я.


За те три недели, что шли по реке, несколько бортов прошли высоко, может быть наши ребята, может быть нет.
С океана в Петропавловск ушли на плашкоуте, буксиром за сейнером. Спали мы на брезенте, укрывающем мешки с рыбой на палубе.  Плашкоут валяло на пологой зыби после шторма, звезды качались над головой, в паре кабельтовых от нас взбирался на пологую волну наш буксир. Бросать монетку в океан я не стал.


В Елизово, в аэропорту перед отлетом домой сунулись в столовую. В дверях стоял смурной парень в летном комбинезоне, курил.
- Закрыто. Спецобслуживание. – сказал он.
- Свадьба? – уточнил любопытный Славик.
- Поминки у нас. Вертолетчики разбились.
- Кто командир? – в один голос спросили мы с Спонсором.
- Миша…  Проходите, - и парень открыл дверь.


Кто-то разлил нам по полстакана водки, мы помянули ребят, потыкали вилками в остывшую картошку, зал уже разбился на микрогруппы, стоял гул разговоров, кое-где уже и закурили, и я сделал знак  Спонсору, в том смысле, что пора и честь знать. Мы вышли из столовой, в ушах у меня звучал недоуменный голос Черного:
- Куда же вы, мужики??? Ведь самый базар пошел?!