Сидел тут с друганом своим за рюмкой вискаря. В 90-х с ним не одну чашку крепкого чая выпили,- работали вместе, короче. По законам неписаным ни Ельциным, ни хуельциным. Потому и живы.

Чего-то вдруг разговор перескочил на ментов. Заказали себе ещё баклажку вискаря невыебонистого, рёбрышек взяли, и дружбан порадовал меня такой вот историей. Дело, говорит, давнее относительно, потому и расскажу.

Излагает, несколько годков назад попал в ситуацию нелепую. Дело летом было. Немного лежало внутри горячительного, конечно. Иначе бы не накосячил.

Принимают, поясняет, меня конкретно. На Петроградской дело было. А там песдетс на самом деле с ментами.
Привезли в отделение.
А уже ночь на дворе.

Хуле, раздели догола, досматривают. Шмотки ощупывают до швов, всё вынимают из карманов. Присесть предложили и потужицца – не прячу ли я в жопе чего.
Видимо у них проктолог с ангиной дома лежал.

Вижу, закрывать будут конкретно. Есть за что – напроказничал по-взрослому.

Дошли в досмотре до нагрудного кармана моей летней рубашки. Там лежат балобосы, примерно месячная зарплата крепкого питерского менеджера средней руки.

А со мной только два мента работают. Пересчитали балабосы, начал было мент записывать сумму...

Говорю:
–    Слушайте, эти деньги не вносите в опись. Это мой добровольный взнос на борьбу с преступностью. Типа в милицейский фонд.

Мент, что опись изъятого составлял, остановился. Молча поглядел на напарника. Тот пожал плечами. В помещении полутемно и тихо. Горит только настольная лампа.

Я продолжил:
–    Ну да, по закону – я накосячил. Но вы тоже самое сделали бы на моем месте, если бы не погоны, согласитесь!

Спрашивает один:
- тебе сколько оставить?

Отвечаю  - сотку оставьте. Достаточно. До дому доберусь.

Ладно, говорят. Убедил нас. Аргументировал ты основательно.

Спрашиваю – какие следы останутся от моего пребывания у вас?
–    Никаких серьёзных. Оформим, как задержание  в нетрезвом виде.
–    Штраф за нетрезвость платить надо? - интересуюсь для конкретики.
–    Никаких штрафов. Расплатился уже.

Запаковали  всё-таки. Пробивали меня пока.
Мужик  был определён ко мне. Разговорчивый яибу.
В душу. Сцукко. Лез. Как, мол, я зарабатываю на жизнь свою неспокойную...

Сначала выпустили мужика. Потом меня...

Встретил этого мужика при выходе из ментовки – он садился в ментовской жигуль, на ты со всеми ментами. Сказал ему – что же ты разъяснял мне про судьбу свою тюремную?
Он только дверь ментовской девятины судорожно захлопнул.

Ну и хуле ты думаешь? - спрашивает меня мой друган. -
–    Действительно никто меня не трогал и не дёргал за мой проступок импульсивный.


***



Продолжает он историю.
Уже больше года вроде прошло – и возвращаюсь я домой, ночью, на такси, чуть под газом ибо. Не стал просить тачку к подъезду подгонять – ты знаешь, заморочно у меня подъехать – всё машинами заставленно. Проще самому двадцать метров пройти. Пешком. Спорт всё-таки в жизни нужен, поверь.

Подхожу к подъезду, стою уже на крыльце  практически – меня в камеру наверное видно охраннику.
Три мента из сумрака нарисовались.
- Документы? Предъявляю. - Почему вы идёте в этот дом? Вы прописаны в другом месте.
- Да вы что? - спрашиваю. Я здесь с женой  и ребёнком живу в своей квартире несколько лет – охранник меня знает. Вот машина моя стоит – поглядите документы!  Причем здесь прописка, не социализм же! Спросите у охранника, кто я! Да у меня жена дома – пройдём!

–    Нас охранник не интересует – отвечают. Пройдёмте в отделение, установим вашу личность. Вы похоже сопротивление сотрудникам милиции оказываете. Вам наручники обязательны?! - с угрозой так.

Отделение в пяти минутах ходьбы.
Привели.

Ситуация знакомая.  Никого нет. Пустое отделение.  Горит настольная лампа. Полутьма. Тихо.


Один мент сел за компьютер.
Сказали поднять руки для досмотра. Поднял.

И второй мент для начала разговора ёбнул с оттягом дубинкой справа и слева. Типа по почкам,  для знакомства.

Ёбнул, и сказал:
–    А ты знаешь, мы ведь тебя сейчас убить можем.
–    Знаю. Только за что? - скорчившись от боли, негромко спрашиваю.

Мент с дубинкой задумался.


Мент за компьютером спокойно так:
–    подожди, – не агрессивный вроде.

–    Ну ладно, сколько денег у тебя? - поинтересовался дубинчатый.

Было пять сотен – хуле делать, не спрячешь.
Обыскали, забрали бабосы.
Перед обыском спросили ещё:
–    Ничего запрещенного нет? Оружие, наркотики?

Конечно нет. Не мальчик.


Мент за компом говорит:
- смотри – у тебя штраф за пьянку в Петроградском районе висит больше года. Почему не платишь?

Я ахуел. Ахуел от того, что такой файл чистый. И от того, что он есть. И от того, что ТЕ менты штраф  наложили.
–    Я и не знал, что денег должен. 
–    Надо заплатить. Заплатишь? Тогда иди. Тебя до дома проводить?
–    Не надо. Знаешь, где живу. Рядом.

И чего ты думаешь? - спрашивает меня друг. Приходил мент из отделения три раза по месту прописки, пока квитанцию об оплате не увидел!


Вот ты меня спросишь, говорит он мне, не хотел бы я наказать этих паяцев?
Отвечу – хотел бы и наказал бы. Но я их не могу вычислить – они безлики полностью. Это же как куклы барби – они все одинаковы. Я даже их лиц не смогу вспомнить.


Быдло, блядь.


Так вот что я думаю, сказал мне друг.


Деньги – решают всё. Ибо они конкретны.
Честь – это понятие абстрактное, и ментам – не под силу потянуть.
А глобализацию с этими компьютерами и сетями ментовскими всёохватывающими – вротибу.

За это и выпили.