На следующий день я пошёл в последний, оставшийся неосквернённым нашим треш-присутствием ДК. Бля, как предсказуем этот мир. Сказать, что меня оттуда послали – это ничего не сказать. Директор сказал, что лучше  отрежет себе хуй немецким штык-ножом, стоя в каске фрицевского парашютиста и вопя «Дойче зольдатен ундер офицюрен» (в ДК был нехилый музей времен второй мировой, откуда мы сопляками пиздили гильзы и где хранилась мечта каждого падонка – немецкие гандоны в бумажной упаковке тех же времён. Может и сейчас хранится, если директор не использовал их на толстожёпой библеатекарше), чем пустит таких осквернителей колхозной культуры как мы. Уворачиваясь от летящих в мою сторону соплей, я ретировался из директорского кабинета, заблокировав ему дверь так удачно попавшейся под руку шваброй.

Злобно плюясь под ноги и бормоча хвалебную песнь, состоящую из матов, запятых и междометий в адрес директора я пошёл во дворик, где мы периодически, накупив бухла, упражнялись на бабках-сериальщицах в акустической лирике, сочинённых такими гигантами стохосложения как Красная плесень, Гражданская оборона и, конечно, наш земляк Юра Клинских (Сектор Газа. Уважаемым падонкам больше известен как Юра Хой). Благодаря нашим песням, пиздюки из близлежащих домов начинали материться, раньше, чем связно говорить, а количество инфарктов переплюнуло Чернобыль. Из всех,  нам была рада только бабка-самогонщица, у которой, благодаря нашим туда появлениям, выручка выросла как минимум втрое.

Оказывается, остальные рыцари струны и ёбли были уже в сборе, и радостно обмывали новость. Наш барабанщик договорился с батьком, что нам отдадут во временное пользование пустой гараж, при учёте, что мы не снесём его к хуям, проведём туда электричество и будем за него исправно платить.

Вопрос со светом решился быстро. Мы просто спиздили кусок провода и отвели электричество с близлежащего столба. При этой процедуре нашего басиста нехило ёбнуло током так, что увидя его причёску, Пугачиха бы застрелилась в собственные целлюлитные ляжки. Однако поднесённый к его носу стакан самогонки быстро вернул камрада к жизни. Он протянул к нему трясущиеся ручонки, выпил, занюхал грязной футбой с изображением его любимых «Каннибалов», сказал: «Бля, пацаны, круто, у меня аж встал» и начал похотливо поглядывать в сторону пелодок, которые попёрлись с нами в качестве группы поддержки. Поняв, что собрату по нездоровому образу жизни ничего не грозит, мы продолжили освоение теперь уже наших владений, путём разливания по пластиковым стаканчикам очередного пузыря. Ударник расчувствовался, слазил в находившийся в гараже погреб и достал банку малосольных огурцов, которые тут же и были употреблены по назначению – то бишь под бухло.

Естественно, платить за электричество никто и не собирался. Однако, для отмаза, мы даже повесили на стенку спизженный знакомым электриком счётчик, чтобы батёк, приходя с ревизией, не заподозрил, что мы как всегда обуваем родную страну на бабосы.
Теперь у нас была репетиционная точка. Были инструменты. Было электричество. Только вот втыкать эти инструменты можно было только в пелодку подругам, так как аппарата у нас не было, а играть на отключенных электрухах можно было только либо в приюте для глухих, либо в группе «Отбитые мошонки». Так как ни туда, ни туда мы не собирались, надо было что-то делать.

Надо сказать, у меня уже тогда мозги прекрасно работали в сторону как за ни хуя поиметь до хуя, что мне, собственно, до сих пор очень пригождается в повседневной работе. Встав утром с похмела и почесав волосатый затылок я вспомнил про знакомого директора клуба из близлежащего колхоза. Однажды, по его просьбе, мы спасли его же жопу на отчётном концерте, распевая патриотические и народные песни в колхозе, где находился его ДК, перед комиссией старпёров из области. Единственную песню, которую ему засчитали, была наша треш-версия: «Три танкиста, три весёлых друга», спетая гроллингом в дешёвый микрофон «Кансай» под перегруженные гитары. Председатель областной комиссии так охуел от проявленного молодёжью патриотизма, что махнул рукой, сказал: «Да ебитесь вы тут в рот!» и в тот же день съебался, даже не став пороть сисястых тёток из местного народного хора. За это директор устроил нам поляну на 3 дня и даже, в золупу пьяный, пытался лично отсосать у всех, ползая на коленях и причитая: «Сынки! Мне 2 года до пенсии осталось. Спасители вы мои! Что угодно…». Однако, такое проявление благодарности было отвергнуто, потому что пидоров мы не любим, а желающих принять за щеку колхозных пелодок к каждому стояла очередь аж до федеральной трассы.

Я нашёл его номер, набрал, долго слушал гудки в никуда, потом детский голос мне ответил: «Алё!»
- Отца позови.
- Он бухой спит. К нему кум утром заходил.
- Так проснётся, - спустя минуты две голос сменился на мужской и сиплый.
- Это хто?
- Узнал?
- А-а-а, кончено! Мужики, приезжайте! Тут водка, банька! Всё как у людей.
- Не сейчас. Обещание помнишь?
- Э-э-э-э… ага. А что надо?
- Усилок, колонки, пульт. Аппарат полный, короче.
- Дык он ж один. А я как?
- Не пизди. Всего по 2. А колонок даже больше.
          После этой фразы голос стал трезвее и унылее.
          - Лана. А скока дадите?
          - Бля, тебе ещё денег надо? А кто тебя от комиссии спас?
          - Мужики, да я ж не для себя. Мне ж делится…
          - Опять пиздишь. Ладно. 2 ящика.
          - Давайте деньгами…
          - Хуй с тобой. К вечеру готовь аппарат, - и ближе к ночи на нашей точке уже стояло всё, что надо для полного счастья четырём волосатым ублюдкам.

Дни пошли своим чередом. Мы лабали, пелодки мокли. Проблема с точкой для ебли решилась сама собой – матушка, за то, что её сынок благополучно поступил на юрфак, презентовала мне двухкомнатную хрушобу, которую пару лет назад приобрела в качестве вложения излишне накопившегося капитала. Время тогда было такое – инфляция за год сжирала больше, чем зарабатывали даже самые успешные. На самом деле целью мамули была дальнейшая моя женитьба и остепенение, но, я в те времена был такой любвеобильный, что женится мог, только приняв мусульманство. Не то, чтобы мне не нравился Аллах, мне всегда было глубоко по хуй на религию, но вот идея обрезания как-то напрягала. Однако, хата стала отличным подспорьем для желающих опустошить спермобаки собратьев по оружию.

Однажды, мы собрались у знакомого на даче, с целью покурить шышек, посидеть на крыше, посмотреть на звёзды и поднабраться тем для нового альбома. Отжиг прошёл удачно, потому что, учитывая прошлый опыт, пелодок и бухло мы брать не стали. Тем родилось до хуя, хватило бы и на 10 альбомов. Однако, исполнение любого шедевра прелюдно,  привело бы нас в палату с мягкими стенами и вкусными колёсами. Но кого это ебало?

  На обратном пути сделали крюк, и пошли через лесополосу, граничащую с пшеничными полями местного совхоза. По дороге мы дунули, отчего трава стала зеленее, а воробьи по раскраске стали хуй уступать сраным колбри.
- Бля, пацаны, ганджа!, - провопил наш басист и рванул с места как в жопу ужаленный. Мы уж подумали, что второй косячок ему был лишним, или истории, рассказываемые про канабиольную зависимость, правдивые. Однако, за поворотом действительно показались ёлки, возвышающиеся над заёбанной совковыми удобрениями и вечно бухими трактористами  пшеницей.
Бог Джа благоволил к нам не по деццки. Мы наткнулись на чью-то нехилую делянку. Естественно, мы её не мудрствуя лукаво ободрали нахуй, доверху набив шышками 3 рюкзака.
Я не буду рассказывать, как мы её сушили, курили и что после этого видели. Любой падонок расскажет не меньше историй про эксперименты над своим сознанием. Однако, докурились мы до такой степени, что нам уже стало мало. «А, бля, бахаться начали!», - скажут падонки. И глубоко ошибутся. Мы изобрели Волшебный Стульчик.
Вы когда-нибудь пробовали накуриваться под стробоскоп? Наверное, да, под этой темой многие тусовались на дискотеке. Но на дискотеке кроме стробоскопа есть как минимум боковое освещение, чтобы там не отъехали эпилептики. Но среди нас эпилептиков-то не было. А стробоскоп был. Мы его когда-то давно спиздили из кабинета физики родной школы. Повтыкали, постебались, да и закинули на шкаф, где он года 2 провалялся нахуй никому не нужный.

Кроме того, когда мы забирали аппарат из колхозного ДК, барабанщик прихватил понравившейся ему крутящийся стульчик для пианистов. Директору было по хуй, он был пьяный и слюнявил бабосы, на тот момент равные его 2-хмесячной зарплате.
Так вот: получив в руки полведёрка плана мы начали его курить. Много курить. Потом кому-то пришла в голову мысль, накурившись, крутится на стульчике. У него ещё винт когда закручивается с него слетаешь на пол, а когда ты в гостях у Джа, начинаешь ржать вместе с окружающими.
Я уже не помню у кого (возможно, этот было групповое озарение), родилась идея совместить накурку, стробоскоп и крутящийся стульчик. Но это был пиздец.
Вы когда-нибудь видели рождающуюся сверхновую? А я видел. Обычно, путают низ и верх, кода штормит. А здесь путались и право-лево. Космонавты отдыхают – 4 напаса, стробоскоп и сеанс Волшебного Стульчика – и Гагарин посчитал бы космос маминым креслом.

Сначала мы ставили эксперименты над пиздюками, которые хотели с нами курить. Потом попробовали сами.  Камрады – это пиздец. Я даже не знаю, советовать ли. Минздрав точно бы не посоветовал…
Можно ещё много рассказать интересного. Но стоит ли? Слишком много буков… Однажды от нас ушёл, влюбившийся в простую и скромную пелодку ударник. Она не понимала такой жизни и поставила ему ультиматум. Либо мы, либо они. Он выбрал её. Как оказалось, напрасно. Но к тому времени, когда он понял, каждый из нас выбрал другой путь.

Я остался верен гитаре. Но теперь она для меня просто часть моей жизни, одна из лучших её частей. Она помогает мне растворится в мире иллюзий, мире, который когда-то был моей жизнью.

Иногда, мы собираемся вместе. И устраиваем отжыги не хуже, чем в прошлой жизни. Просто, они другие. С оттенком наложенных на нас жизнью обязательств, материального благополучия, мыслью о том, что будет завтра.
Я не жалею ни об одной минуте, прожитой тогда. Без них не было бы меня сегодняшнего. Я не грущу о том, что этого теперь нет. Я счастлив, что это было.