«А я таблетка, соси меня детка...»

Барабанщик, падла, не морочь людям голову!.. Эти «соси меня детка» запускают по коже стайку мурашек и пробивают позвоночник переменным током. Щекочут, мать их.

Я сижу в кресле рядом с огромным конференц-столом и снизу вверх смотрю на пытающуюся танцевать на нём «типа стриптиз» Лизу. Стриптиза, мягко говоря, не получается нихуя. Танцовщица из неё никакая, а учитывая её «состояние алкогольного опьянения средней тяжести» (милицейская хроника, бля) вообще цирк какой то выходит... Я вообще удивляюсь, как это дурное создание уже целых 5 минут умудряется не рухнуть вниз и не сломать себе руки – ноги – шею. Я бы свалился стопроцентно. Сначала со «шпилек», которыми оборудованы её сапожки и которыми она похуистично царапает полированную столешницу, а затем и со стола. За царапины скорее всего придётся завтра перед Денисом ответить: кабинет и стол соответственно - общие. Да, похуй. И до стола и до Дениса.

Зачем вообще этот спектакль? Для кого танец? Для меня? Наверное нет смысла обольщаться – танцует (по крайней мере старается это делать) она в первую очередь именно для себя. Неумело, неуклюже, местами даже смешно... Ну и ладно, ну и пусть – возбуждает не на шутку полюбас и моему пропитанному алкоголем мозгу начинает казаться, что я почти обоняю её возбуждение; в моей паховой области разгорается настоящий пожар, а разжегший его «пионер» начинает настойчиво проситься «выйти прогуляться». Сидеть, нна!

Длинные волосы чёрным дымом прячут от моих глаз её лицо. Бёдра «в такт» раскачиваются из стороны в сторону, Лиза проводит по ним руками, слегка задирая при этом и так не особо длинную юбку, обнажая кружева чулок и кусочек полупрозрачного белья. Она убирает с лица растрепавшиеся волосы, пропуская их сквозь пальцы, смотрит на меня и улыбается. Издевается. Играет.

Какова хуя?! Дура бухая! Нарастающая во мне глупая, беспричинная злость полностью косячит возбуждение. Резко встаю, сгребаю её, вяло сопротивляющуюся и непонимающе-возмущённую, со стола, и кидаю на диван. Разливаю по рюмкам остатки текилы. Пьём. Молчим. Я понемногу начинаю приходить в себя, злость медленно тает, уступая место  тяжелому, инертному осадку горечи. Хуй разгонишь.

Лиза знает меня. Она не боится моей злобы, не сердится на мою грубость, а просто смотрит прямо в глаза, как удав на мышь, готовящийся её сожрать. Голова кругом. Чёрный взгляд гипнотизирует меня и я падаю в омут неестественно больших, расширенных алкоголем зрачков, как кэролловская Алиса в колодец. Да, фантазия у старого педофила была отменной. И грибы, которые он употреблял, тоже, наверное, были не «так себе». Неважно...

Мне не нужны слова – пустая болтовня выеденного гроша не стоит. Эмоции, чувства – вот что важно. А чувства нет необходимости озвучивать. Они в глазах, мимике, движениях. Мне сейчас даже не нужна физическая близость. Я хочу быть в ней глобально. Хотя бы на мгновение, на секунду открыться полностью, довериться, почувствовать себя абсолютно голым, почувствовать именно ту наготу,  которой невозможно добиться просто снятием одежды, а ощутить себя как бы с содранной кожей. Хоть на пару секунд отстраниться, абстрагироваться от псевдозагадок, мыльнопузырёвых тайн, мелочных мыслей и прочей требухи, валящейся на нас ежедневно, круглосуточно, всю жизнь.

«Я же сосу ему! Почему он не хочет мне ТАМ полизать?! Не доверяет?» - заявила она мне с совершенно серьёзным выражением лица (т. е. не шутила нихуя) в случайном разговоре за чашкой кофе об отношениях между Мэ и Жо.

Просто Лиза пытается жить с моим кентом. Малолетка глупая. Сколько ей – 19? 20? Кент (он же партнёр по работе) у меня, мягко говоря, человек не вполне адекватный и дворовые понятия для него всё ещё являются актуальными и авторитетными. Хоть и тридцатник. Хоть и директор фирмы. Хоть и неглупый. Но лизать, к Лизкиному огорчению, сука, не желает! Я ржу и у меня текут слёзы.
    Лиза, какого хера ты решила, что я должен это знать? - отдышавшись, спрашиваю я и в то же время удивляюсь уровнем её доверия ко мне.
    Ну, ты же его друг. И мой... - отвечает она, слегка надув губы на мою грубовато-насмешливую реакцию.
Блин, бывает же такое... Феномен – умная дура. Я молчу, уже даже не улыбаюсь. Я не хочу отвечать ей.

На самом деле мне жаль её, но даже в этом я не могу ей признаться. Как сказать, что он просто не любит её? Не уважает. Пользуется. Тупо, нагло. Три в одном флаконе: секретарША, периодическая судомойка и дырка. Именно дырка. Не девушка. Не любовница. И уж точно не любимая.

Как объяснить, что такое подонок? Как сказать, что никогда, ни за что не расстанется ради неё с денежным папенькой своей жены, без поддержки коего он - пустое быдло? Как мне сделать из неё человека, который будет не так наивен и глуп, который будет реально смотреть на жизнь, реально оценивать положение вещей и сам будет реальным?

Как мне, в свою очередь, понять, кто мы друг другу, на каком я небе и какова хуя я вообще сижу здесь, делаю умный и понимающий вид, стараюсь врубаться в её проблемы и даю абстрактные советы? Зачем всё это?! Дура она и есть дура. И я дурак. А она ребёнок. Чистый и правильный. Тот самый. Остаётся только злиться.


Ловлю себя на том, что залип с немигающим стеклянным взглядом, пытаясь определиться какого чёрта в моём мозгу, как запиленная до дыр пластинка, вертится липкое, скользкое слово «ЛЮБЛЮ»... Бред.


    Одевайся, поехали. Домой тебя отвезу, - говорю я, резко поднявшись в безуспешной порыве разогнать гудящий спиртовой туман в голове.
    Лёш, я лучше Дениса подожду.
Нетвёрдым шагом Лиза идёт к столу и пытается убирать оставшуюся после ужина посуду. Не хочет, что бы я видел, как она плачет. Я смотрю на неё, на её узкие, дрожащие от немого плача детские плечи и снова у меня всё сжимается в груди. Хочется встать, подойти, нет – вскочить, подбежать к ней, крепко обнять и прошептать на ухо заветные слова.

Я подумал вдруг, что трахнуть её сейчас – нехер сделать. Видно же, что она от отчаяния на всё готова. Хочет ли – вопрос, но может – однозначно. Как будто пытается мне что то доказать. Или себе. Экспериментирует? Или мстит... Только она знает. Она всё знает.

В музеях есть такая табличка, она крепится к экспонатам и называется «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ». Так вот... Я в музее. Лизка – экспонат. А жизнь со своими дурацкими правилами – шлюха.

Снимаю с рогатой коридорной вешалки Лизину короткую шубку, первый и единственный за 3 года Денискин подарок, не спрашивая накидываю на её хрупкие плечи, хватаю за маленькую, пьяную ручку и тащу за собой из кабинета. Нужно валить отсюда. Она не сопротивляется. Она понимает, что Денис не приедет и ей просто стыдно признаться мне, а главное себе в том, что она в очередной раз была, как говорится, «прокинута через хуй». Я тоже понимаю. Я всегда её понимаю. И молчу. А у неё слёзы в глазах. А я молчу.
    Подожди, дай хоть сумку свою захвачу! - злится на мою бесцеремонность Лиза (её сумочка давно у меня в другой руке).
    Всё в норме Лиз, потопали.
До стоянки пру Лизку почти на горбу, скольжу и мы пару раз падаем в мокрый снег. Брррр! Новенькие, дорогущие туфли в миг единый пропитались бурой снежной жижей, покрывающей всю дорогу от офиса до машины и ещё не успевшей «прихватиться» на вечернем морозе. Интересно, за каким я купил эти чешки без протектора? Кто вообще в туфлях зимой, по снегу ходит? Модник, сука. Носки противно промокли и конец испортили и так не самое радужное настроение. В мозгу кольнуло предчувствием завтрашней отходняковой головной боли и возможной простуды. Блядь, не было печали...
    Блин, Лиз, напрягись ты хоть немного, до машины совсем чуть-чуть, я ж тоже не самый трезвый на планете сейчас, не могу тебя тащить!
    Что, Лёшенька?.. - Лиза поднимает на меня покрасневшие от текилы, слёз и сигаретного дыма уставшие глаза. Эк её развезло.
    Ничего...

В машине тепло и Лиза спит. Свет от придорожных фонарей узкими полосами мелькает на её красивом лице и расплескавшихся по плечам волосах. На губах играет детская улыбка. Чему ты улыбаешься, дурочка, жизнь твоя горькая!? Что для тебя счастье? Где ты сейчас?

Я везу её к ней домой на самую окраину нашего остопиздевшего мега-сити, в один из самых загаженных районов, делая огромную петлю почти через весь город. Если ехать медленно, то такой маршрут займёт примерно час – полтора времени, а я не хочу расставаться с ней. Побыть рядом...
В динамиках играет Бумбокс, я приглушаю звук, что б не разбудить её и закуриваю. Сладкий, приторный дым забитой папиросы щекочет горло и бьёт в нос жженой осенней листвой. Беззвучно давлюсь кашлем, боясь потревожить её сон.

Кругом одни растаманы... Ужас.

«Друг и соратник Хо Ше Мина, королева Пиночета,
Он тебя учил как ставить мины, как точить его мачете.»

И нехуй себя и её жалеть. Так бывает. Особенно, когда упускаешь свой шанс.

Утром мой помятый пАртнер (видимо, домой после ночного кутежа он не заявлялся) мутным от похмелья, налитым бычьим взглядом долго оценивал обстановку в нашем общем с ним кабинете и в молчаливом недоумении силился понять, откуда на столе взялась забитая под «ёжика» пепельница, пустая бутылка из под текилы и остатки ужина.
    Да ничего особенного, камрад, - мой голос вывел его из ступора - с Лизкой твоей вчера допоздна засиделись, решили отдохнуть немного. Выпили, закусили, потрахались по шурику и по домам разбежались.
    Ага, давай, подъёбывай, издевайся... Как раз правильно время выбрал для юмора, Елена Степаненко, бля. - недобро оскалился он небритой харей – Домой хоть отвёз?
То, что ему сейчас не до шуток – и ребёнку ясно. Выход, надо полагать, неимоверный. Да и хуй с ним. Мне уже всё равно.
    Отвёз, не ссы. - я без сочувствия, с плохо скрываемым отвращением посмотрел на него – Ты съездил бы хоть до дома, привёл себя в порядок, а то люди шугаются твоего вида колхозного.

Доверяет мне, слепо верит в мужскую «коллегиальность». Идеалист хуев.

Я мысленно махнул на него рукой и вышел из кабинета, оставив его тупо втыкать в оставленный нами вчера бордель.

Проходя мимо Лизиного стола в приёмной я в очередной раз поразился её умению всегда выглядеть на «десять с плюсом»: волосы, собранные в тугую, короткую косичку «под Мюнхаузена», сверкают и искрятся в искусственном свете, как отполированные, в глазах живой блеск и непринуждённый смех в телефонную трубку. Как будто не было вчера ни алкоголя, ни танцев на столе, ни слёз, ни отбытия домой в 3 ночи в полуразавлюшном состоянии под удивлённые взгляды и ухмылки охранников (Чё зырите, бляди?!). Удивительная девка. Настоящая. Живая.
    Привет, - проходя мимо, я легонько дотронулся до её плеча.
    Доброго утра и Вам, Алексей Олегович, - приветливо ответила она и почти незаметно, по-родному улыбнулась уголками губ.

Я шел по коридору к выходу на стоянку и с каждым шагом во мне росла уверенность, что завтра я вышлю Дениса и нашу совместную работу ко всем возможным и невозможным хуям и пёздам. Заебал, алкаш. Надоело.

Непривычные, новые мысли наперегонки носились внутри моего черепа, нервно-приподнято резонируя во всём теле. У стеклянного «входа / выхода» нашего офиса я остановился и закурил. Нужно было немного успокоиться, собрать разбежавшиеся, непослушные мысли в кучку. Неясно почему, но крепко сжимавшая моё горло колючей, морщинистой рукой, вонючая старуха с иностранным именем Депрессия вдруг как то враз отступила, съёжилась и, издав жалобный, побеждённый «пых», безвременно почила. Всё стало неожиданно легким и ясным. Это как если  долго, многие месяцы изо дня в день пялился в годами немытое окно с заколоченной гвоздями рамой, грязное и не пропускающее ни света ни вообще нихуя и в друг в одно прекрасное утро ты приходишь к этому окну и видишь, что его кто то вымыл, выскоблил и отполировал напоследок газеткой. И ты смотришь в это заново родившееся окно и начинаешь понимать, что мир за ним – это не серая статичная пелена с грязными разводами, а полное красок и движения место, очень и очень достойное твоего внимания. Квалитет!

Аж голова закружилась.

    Вот же ж как! - удивлённо сказал я самому себе открыл дверь.

Улица обожгла лицо и руки холодным, морозным ветром, от которого инстинктивно сжалось сердце, яйца и всё остальное. Заебись!


Я неспешным шагом прогуливаюсь по мебельному магазину, лавируя среди разнообразных диванов, кушеток, тумбочек, шифоньеров, столов и столиков и без энтузиазма хамлю вконец заебавшему меня менеджеру, назойливой мухой крутящемуся вокруг меня, сопровождая по всему маршруту моего движения по залу. Менеджер... Вот же слово!.. Этим словом можно обозвать кого угодно, от бухого дворника, менеджера метлы и мусорных баков до гееватого вида паренька, вылезающего из сверкающей шестёрки БМВ, топ-менеджера какой нибудь богатой конторы. Менеджер, топ-менеджер, хуенеджер... Курам на смех.

    На этот фактуру мне отпиши и послезавтра что б доставили и установили, - показываю своему верному спутнику на приглянувшийся мне секретарский стол.

Ну вот... Лизин стол был последним предметом мебели в мой новый офис, который оставалось купить, всё остальное уже установлено ещё на прошлой неделе. Дело стало за малым – придумать как усадить за него Лизу. Но ничего, прорвёмся. Я верю.