Молодой послушник в тысячный раз оглядел храм. Тот имел в своем облике характерный штрих, придающий сооружению дополнительную индивидуальность: деревянный шпиль, символизирующий палец воздымался над "кулаком" гораздо эффектней, нежели в других святилищах. Архитектурный изыск объяснялся просто - именно здесь функционировала администрация наиболее представительной концессии доминиона. Юноша уже битый час переминался с ноги на ногу, ожидая вызов на обряд посвящения.

Наконец заскрипели ставни портала и старый тучный служитель, сыто жмурясь и позвякивая церемониальным бубном, вытащил свое брюхо на весеннее солнце. Трава уже напитала зеленью поляну перед храмом, через день-два обещали покрыться листвой и окрестные деревья.

- Ну чо, цуко, валнуисся? - толстяк поправил священное одеяние: длинную толстовку с изображением остроконечного листа чудо-травы, - ни сцать, ты ни первый нах дибютишь! Тим болие патцан ты фроде праильнай... Пайдем са мной! - он сделал приглашающий жест.

- Да, святой отец, как скажете, не сцу…- послушник прикусил язык, однако было уже поздно.

Мгновенно взгневившись, при этом, подскочив на месте, служитель резко повернулся и зашипел:

- Чо ты сказал перхать падзалупная?! Йа, бля чо аслышалси?
- Скока рас тибе аслайобу гаварить чо низя албанить да пасфищения?!
- Какойта пидрилко будит тут на циркофнам наречийи выражатца!
- Та ты ахуефши сафсем чоли?! Ахтунх-ниданосаг йопаный!
- Ап стену типя йопнуть чоли? Иле йаду принесть!?

Послушник с ужасом выслушивал гневные тирады - его трясло.

- Ладна, хватет с тибя… - почтенный старец сменил гнев на милость, - пайдем уже, далпайоп хуиф, там фсе сабрались, ждут тибя асла...

Едва дыша от страха, юноша проследовал за стариком. Внутри святилища все было в коричневых тонах - унылый фон разбавляли светлые пятна немногочисленных картин. Перед алтарем стояла трибуна, над которой висела самая большая картина. На картине изображался один из тотемов веры - медведь, и парочка совокупляющихся людей с которыми этот медведь как бы здоровался.

На храмовых скамьях обреталось пара десятков весьма авторитетных посвященных - юноша определил их ранг по рисункам на футбах и толстовках. Все участники действия оживленно переговаривались. В дальнем углу, с противным большеухим карликом о чем-то шепталась и гугукала слегка накуренная, совсем еще юная Хранительница святилища. По слухам она только что вернулась из хаджа в Бобруйский доминион.

Пригласивший юношу старец уселся на мягкий пуфик, положил перед собой бубен и начал ковыряться в носу. Удовлетворив похоть, натужно перекрыв голосом создающих шум коллег, он вопросил:

- Аткуда пашла наша вера?

Гомон сразу прекратился.
Послушник встал за трибуну и забубнил:

- Когда случилась большая война узкоглазых и обрезных, на Земле погибли почти все люди. Те, кто не погиб, начали восстанавливать мир, используя разумные механизмы, но почти сразу механизмы взбунтовались. Они убили всех тех, кто пахал и сеял. Механизмы были разумными, понимали, что люди им нужны и поэтому оставили в живых немало людей. В основном  выжили люди, сами любившие разумные механизмы. Таких людей звали менегерами. Однако дети менегеров были свободолюбивы, они взбунтовались и уничтожили все механизмы. С тех пор мы не имеем механизмов вовсе, отсюда есть и пошла наша вера!

- Таг…- сидевший на передней скамье лысеющий бородач энергично растер затылок - раскажи а Миравом Змеи.

Юноша продолжил:

- Менегеры поколениями хранили легенду о Мировом Змее. Был он громадного роста, мог одновременно быть и Змеем и человеком, умел заставить одну свечу гореть ярче тысячи свечей. И еще он умел находиться как бы всюду - и любой менегер мог в любое время с помощью механизмов поговорить с ним и другими менегерами. Некоторых он считал недостойными и отказывал им, а остальным помогал…

- Таг…слишкам глубако ни фдавайси, и ваабще - а миханизмах лучши малчи, - прервал послушника, откладывая костыль, сутулый одноногий священник, - скажи лутче, хто есть враги наший церкфи?

- Ахтунги, клоны и Потерянные Механизмы, - бойко ответил юноша.

При слове "ахтунг" большеухий карлик в углу вздрогнул, заставив Хранительницу испуганно отшатнуться.

- Падробний! - одноногий не унимался.

Послушник выдал заученный текст:
- Ахтунги - мерзкие твари, что не хотят увеличивать население. Клоны - появившиеся под действием хитрых лучей оборотни, умеющие принимать облик любого человека, даже священнослужителя. Потерянные Механизмы - затаившиеся остатки боевых разумных механизмов.

- Нууу, ничиго… красавчег! Полузачот есть. Какой высер будишь защищать? - мягким баском вновь обратил внимание на свою персону противный большеухий карлик, уже оправившийся от конфуза.

- Мой креатив называется: "Как я первый раз обосрал и выебал Потерянный Механизм", - юноша скромно потупил взор.

- Жжошь билят! Темо октуально, чо писдец! Готично! Давай ни разачаруй! - с задних скамей  последовало несколько ободряющих выкриков.

После хлопка бубна, послушник, следуя традиции, поднял кулаки с оттопыренными средними пальцами и произнес ритуальное: "Ебитесь в рот!". Затем, сквозь туман жуткого мандража, впервые в жизни, начал вещать на староалбанском. Он творил свою первую проповедь. Творил - чтобы через пять минут ощутить ликование присутствующих:

- Жызненна, гугугу, - умиленно промурлыкала Хранительница.
- Подрочил, спасибо, - не сводя с послушника глаз, добавил противный большеухий карлик.
- Ахуеть, дайте две! - восторженно кричали одноногий сутулый священник и лысеющий бородач.
- Плакалъ! - растроганно сообщил тучный старец с бубном.

- Аффтар жжот! Адназначна ни баян! Пацтулом, бля! Абассака! Аффтар, пеши исчо! Ржунимагу! Песдато! - многоголосый хор становился все шире, заполняя все существо триумфатора. Слезы радости навернулись на его глаза - истинная святость неудержимо настигала трепетное сердце.

Состоявшийся мастер слова и духа уверенно расправил плечи, поднял голову и, вскинув руки в финальном благословении, протяжно загрохотал луженой глоткой:

- Ебитесь в роооооооот!!!