Предварительный комментарий.

Да, это все детсад (а может че и похуже), ибо за парой-тройкой исключений всем героям не более 16 лет. Пусть не по физическому возрасту, но по душевному состоянию так точно. Можете считать это своеобразным прощанием с детством. С детскими страхами с детским же счастьем.

Да, выбор группы спорный и многие в этом меня упрекнут. Ну а что делать, выбрано то, что выбрано. И то что действительно нравится. И то, что сложилось в историю.

Нет, это не реклама, ни в одном глазу. Все права на песни принадлежат авторскому коллективу Lumen, но это ни черный, ни белый, ни малиновый в крапинку пиар.

Да, незаконченно. Пока. Критикуйте нещадно, ибо тогда будет понятнее, куда двигаться плане стиля. Сама история уже сложилась.

Да, сопливая слезодавилка.

Да, осилить трудно, но можно предпринять попытку. Кто справится – буду искренне благодарен.

«Молодые Боги» - это мой эксперимент. Попытка сделать урбанистическую панкрок-оперу. Понятия не имею, кому она может быть интересна, не знаю кто захочет такое ставить. Я просто пишу, потому что не могу не писать. Сперва возникла идея написать просто рок-оперу на основе любимых песен российских рок-исполнителей, но очень быстро я понял, что это целый океан музыки перелопатить который невозможно. Да и совершенно разная стилистика групп тоже давала о себе знать. Тогда я взял за основу музыку и тексты относительно молодого уфимского коллектива «Lumen» (http://www.lumen.ws/php ), чье творчество мне очень и очень нравится. Дабы было легче представить о чем идет речь, рядом с каждой появляющийся в повествовании песней я буду ставить ссылку. Работа еще не закончена, но вы сможете оценить уже сделанный материал. Итак….

На самом деле все мы Боги.
Мы все бессмертны, прекрасны и счастливы.
Просто иногда забываем об этом. Я вот забыл…
Не повторяйте этой ошибки.

Из предсмертной записки студента Романова К.

Персонажи:

Тэм – молодой талантливый парень, очень красивый, спортивно сложенный. Темные волосы, серые глаза. Вокалист и автор большей части текстов группы «Светлячки». В одежде хорошее качественное сочетание модных и контркультурных тенденций.

Мира – девушка Тэма. Красива, юна, с чистыми почти по-детски наивными глазами. Длинные волосы переплетены лентой-венком. Одета в одно и то же платье, которое меняет свой цвет по ходу действия от белоснежно белого до ярко алого цвета густой крови.

Воланд – лучший друг Тэма, автор всей музыки и клавишник группы «Светлячки». Мрачный темноволосый в парень, который сочетает в себе едкий цинизм и дерганную меланхолию. Руки его испещрены шрамами и ожогами от сигарет. Одет в черный длинный плащ с высоким воротником.

Ветерок – гитарист группы «Светлячки». Очень светлый и добрый парень. Легок на подъем, всегда в хорошем настроении. Много и часто улыбается, любит гонять на велосипеде, обожает детей. Блондин одетый в нечто легкое, весьма яркое, с преобладанием теплых оттенков.

Че – барабанщик группы «Светлячки», автор всех «социально-протестных» текстов. Бунтарь, увлеченный тысячей разных идей. Не знает как правильно, но точно знает как НЕ надо. Одет в потертый пиджак весь завещанный значками хулиганского содержания, на руке красная повязка с черной звездой.

Лена – подруга Миры, соседка по комнате в студенческой общаге, художница. Коротко стриженная, задумчивая, с синими кругами под глазами и тяжелым взглядом. Очень много читает. Еще больше курит. Одета в нечто наподобие клетчатого коричневого пальто с легким шарфом и множеством необычных деталей, свойственным в одежде творческим личностям.

Леха – простой парень из рабочего квартала, виртуозно владеющий бас-гитарой. Жесток, в чем-то даже страшен, но при всем при этом по-своему справедлив. Рыжие волосы, короткая стрижка, тяжелая нижняя челюсть, глубоко посаженные маленькие глазки. Одет в стиле типичного гопника.

Кашалот – мужик 30-ти лет, старший брат Че, инструктор по плаванию в главном городском бассейне. В своей время тоже бунтовал, теперь успокоился, нарастил пивной живот, стал обычным членом общества, примерным семьянином. Очень недоволен деятельностью брата. Ходит в старых шортах и майке с надписью «Преподаю уроки секса – первое занятие за мой счет!».

Виктор Петрович – мужчина 50-ти лет, уже потертый и слегка постаревший, но не потерявший хватки волк. Особист (ГРУ или ФСБ) с темным прошлым. Седые виски, широкополая шляпа, трость, хрипловатый голос, фляжка под рукой, пистолет в кобуре. Одет в классический строгий костюм.

Отец (Он же Полковник, он же Психиатр, он же Хирург, он же Священник, он же Гуру, он же Продюсер и прочие) – человек лет 40-ка с абсолютно размытым, ничего не выражающим лицом, из которого можно вылепить что угодно. Одет по ситуации.

Мама (Она же…… и прочие) – женщина лет 40-ка с абсолютно размытым, ничего не выражающим лицом, из которого можно вылепить что угодно. Большую часть времени одета в зелено-голубое платье.

Солнышко – маленькая девочка лет семи-восьми. Звонкий голос, цветастый ранец, деревянный пистолетик и замызганная, пережившее многое, но любимая кукла.

Сценография:

Сцена оформлена под красивый корабль, фрегат, будто бы осевший на мели. Тросы на мачтах создают перспективу третьего пространства и активно задействованы в передвижениях актеров. Несколько выступающих платформ, создающих иллюзорный второй и даже третий этаж. Между двух главных мачт большой экран, на котором отображается соответствующий песне видеоряд. В глубине сцены расположено нечто наподобие конвейера (я не знаю как называется эта театральная штука), чтобы можно было идти на месте как вбок, так и навстречу зрителям. Прочие элементы, задействованные в сценографии, оговариваются в соответствующих сценах.
 
Сцена 1

Воланд вывозит стол с телом накрытым простыней. На сцену выходят все герои.

Тихие приглушенные голоса. Каждый ведет свою речь, начиная от стоящего слева Воланда к Солнышку, сидящей крайней справа.

Воланд: Кто бы мог подумать, что мне придется встретить его здесь. Очередной клиент, очередной кусок гниющего мяса. Он чувствовал и любил сильнее всех нас вместе взятых, в нем было столько жизни, и что теперь? Мясо. Мясо как и все.

Кашалот: Вот тебе и светлый праздник Пасхи. Прощенное воскресение. Мы и прощаемся. Прощаемся, но не прощаем. Хороший был все-таки парень. Душа у него была… светлая, что-ли. Хотя и грехов было много. Где же ему теперь быть? Куда примут? Наверх или вниз? молиться… А что нам  еще остается?

Отец: Я хочу начать все сначала. Просто начать все с начала.

Виктор Петрович: Простит ли он меня? Много ли мне надо? Только прощение. Не успел… Не успел… Время. Оно всегда против нас. Время жрет всех своих детей. Бездушный хронос.

Че (на инвалидной коляске): Умный был. Слишком умный. Себе на уме. Всегда и во всем. Его свобода, его правила, его жизнь. Это его и сгубило. Теперь вот смерть. И винить никого нельзя. Это ЕГО смерть. Его бы никогда так не надурили как меня. Спи с миром, брат.

Лёха: А казалось бы хлюпик. Слабак, обычный волосатик. Папенькин сынок. Вот тебе и папенькин сынок. Злость, воля, сила! Погиб как мужик. Я и не видел этого, а он был настоящим воином.

Лена: Он никогда и ничего не боялся. Никогда и ничего. Такой уверенный, цельный… Мне кажется будто все мы осиротели.

Мама: Я хочу чтобы он воскрес. Просто чтобы он воскрес.

Мира: Вместе с ним мне выпал самый счастливый билет в этой долбанной лотерее. Так просто. Дышать и любить. Дышать и любить. А я его втоптала в грязь. И больше ведь такой удачи не случиться. Дура!

Ветерок: Вот оно как. А я сбежал! Трус… всегда был трусом. Ему ведь не много было нужно чтобы уцелеть! Пара теплых слов да понимание. И где был я? Где был я? Гадство!

Отец: Просто начать все с начала…

Мама: Просто чтобы он воскрес…

Отец: Просто начать все с начала…

Мама: Просто чтобы он воскрес…

Отец: Просто начать все с начала…

Мама: Просто чтобы он воскрес…

Солнышко (подойдя к телу, поцеловав его и положив цветок) : Так много грусти на их лицах. Слезы, молчание, траур. Дураки. Такие большие и такие глупые. Смерти ведь не бывает. Смерти нет. Тэм просто уснул. Уснул чтобы мы проснулись.

Песня – 2000 лет
http://www.lumen.ws/php/mp3/clicks/clicks.php?uri=php/mp3/svoboda/2000_let.mp3

На первых аккордах песни человек под простыней начинает приподниматься, на вступлении ударных Тэм резко сбрасывает с себя покрывало и вскакивает на ноги. Че встает с инвалидной коляски. Все при исполнении песни передвигаются по сцене, кроме Отца и Мамы, которые стоят на одном месте, горестно воздевая руки к небу. Солнышко не поет – она играется с деревянным пистолетиком. На послеприпевных проигрышах экран показывает нарезку из жизни детей-сирот (пьющие дети, курящие дети, дерущиеся дети, плачущие дети и т. п.) 

Тэм: Новый маленький Иисус замерзает на улице
Он на зимнее солнце хитро жмурится.
Он вами отвергнут, он снова не узнан,
Но он неистов, он необуздан.

Че: Новый маленький Иисус постоянно курит.
Он о жизни знает все, его никто не надурит.

Воланд: Но она уже достала, колотит озноб.
Благословит любого он…

Леха: …Пулей в лоб!

Мама: За 2000 лет все так изменилось…

Отец: У него есть пистолет, вам такое и не снилось!

Мама: За 2000 лет все так изменилось…

Отец: У него есть пистолет, вам такое и не снилось!

Мама: За 2000 лет все так изменилось…

Ветерок: На пустых дорогах и в чужих городах
Он потерял невинность, рассудок и страх.

Виктор Петрович: Он растоптал надежду и ошметки мечты.
Новый маленький Иисус – это может быть ты!

Кашалот: Потерянный взгляд на бледном лице
И полная ясность, что будет в конце.

Мира: Любовь отвергнута

Лена: Душа уволена.

Мама: Ничто не истина…

Отец: Все дозволено!

Мама: Ничто не истина…

Тэм: ВСЕ!

Мама: За 2000 лет все так изменилось…

Отец: У него есть пистолет, вам такое и не снилось!

Мама: За 2000 лет все так изменилось…

Отец: У него есть пистолет, вам такое и не снилось!

Мама: За 2000 лет все так изменилось…

На последнем проигрыше все герои покидают сцену, убирают коляску и прозекторский стол. Экран показывает огромные разбитые часы, под их мерный бой стрелки быстро-быстро идут в обратную сторону. Когда часы останавливаются на некоторое время всплывает надпись «Без прошлого нет будущего». На сцене появляется Мама в фартуке, занимает место подле стола и мелко шинкует что-то кухонным ножом. 

Сцена 2

Мама(колдует на кухне): Артем! Артем! Ты уже пришел?

Тэм (вбегая): Да мама! Я здесь. Я к вам на минутку. Меня ждут друзья. Сегодня очень важная репетиция.

Мама(отрываясь от дел, вытирая руки о фартук): Вечно ты так. Все у тебя друзья, друзья, друзья. Все ты всем должен. Для себя бы хоть пожил, Темка! (подходит улыбается, обнимает Тэма). Теееемка! Какой же ты у меня молодец! Талантливый, умный! А красивый какой…

Тэм(смущено): Мам, ну чего-ты… Ну… Не надо, я уже красный как помидор. Что там солнышко? Еще в школе?

Мама: Агась. Так быстро растете все. Первый раз в первый класс. Но ей вроде нравится. Да что ты как неродной, давай проходи за стол, все уже почти готово.

Тэм: Мама, я всего на пару минут, никакого застолья. ( Мама шутя тянет его к столу) Мама! Ну меня друзья ждут. К тому же я не голодный. Мама!

Отец (входит): Подождут. Артем привет. Разговор есть. Серьезный.

Тэм: Здравствуй Отец. Если это насчет Предложения из администрации, то я уже все тебе давно высказал. Нет. Просто потому что нет. И не пытайся меня переубедить.

Отец: Администрация это частности. Я же хотел поговорить о твоей жизни вообще. Сын Лосевых вот к примеру…

Тэм: Отец, слушай! Я устал от этих намеков и экивоков. Я знать ничего не желаю про сына Лосевых, про сына Зайцевых и про сына Пупкиных тоже. Я живу так как я хочу. И твоя норма не соответствует моей.

Мама: Да ну вас. Уже и поговорить нормально не можете. Садитесь лучше за стол, я сейчас принесу борщ…

Тэм, Отец (в один голос): Не сейчас!

Мама(в сторону): Эти мужики меня доконают. Слава богу есть еще Солнышко. Если бы не она я бы совсем мозгами грохнулась.

Отец(монотонно, словно выученную роль): Артем, ты должен понимать, что я не последний человек в городе. Я уже устал слушать эти двусмысленные замечания на всех собраниях…

Тэм (заканчивая фразу): … Что дескать а где работает ваш сын, а почему не идет в семейное дело, а почему забросил университет, какая у него машина и где он вообще ошивается. Отец я тысячу раз отвечал на эти вопросы, отвечу и в тысячу первый раз. У нас группа, мы выступаем, платят мало, но на жизнь хватает. Я не иду в семейное дело потому что мне это не интересно. Но давай будем честными, после 18 лет я не попросил у тебя ни одного рубля. Насчет универа… Ты конечно не в курсе, но я не бросил его, это называется  академ. В противном случае меня бы забрали в армию…

Мама (роняя что-нибудь): Господи!

Тэм (маме): Не бойся, ма, все хорошо. Так вот, отец на машину я заработаю себе сам, когда придет время. И квартирка мне моя маленькая нравится. И в клубах меня все эти Лосевы и Зайцевы не видят, потому что в клубах мне тесно и душно.

Отец(саркастически): Значит тебе тесно в нормальных достойных заведениях, но в пыльном подвале где ты со своими раздолбаями репетируешь хорошо, так?

Тэм: Да. Именно так.

Отец: А что ты думаешь насчет того, что все твои сокурсники уже давно переженились?

Мама: Кстати да! Очень-очень интересно!

Тэм: М… Я не верю во все эти их браки… У меня сейчас есть любовь и этого достаточно.

Мама: Кто она? Темка, почему ты не рассказывал?

Отец(закуривая и вздыхая): Она? Хм… Мать, ты осторожней с выражениями. Отчего бы ему не любить его? Богема, знаешь ли… Творческие люди, Чайковский, Элтон Джон, Меркури. (мать нервно теребит фартук и смотрит в пол)

Тэм (подходя и обнимая маму): Да не бойся мама! Мне не улыбается любить мужчин. Это девушка. Ее зовут Мира.

Мама: Мира? Какое красивое имя? А откуда она взялась, какая она вообще?

Тэм: Она лучшая девушка во всем мире, больше и добавить-то нечего.

Мама: Ну расскажи, расскажи же! Нам же это так интересно, мы уже давно от тебя ничего не слышали.

Тэм: Она… (некоторое время молчит. Пока он молчит вбегает Солнышко с портфелем)

Солнышко (бросается на руки): ТЭЭЭЭЭЭЭЭМ!

Тэм(поднимая ребенка): Привет сестренка! Привет солнце! Я так рад тебя видеть! Школьница уже, взрослый человек (на ухо) спасибо сеструха ты меня в очередной раз выручила.

Солнышко: Тэм! Ты решил снова жить у нас? Ты решил вернуться?

Тэм: Нет заяц я просто ненадолго забежал вас проведать… И кстати я уже опаздываю, друзья заждались…

Солнышко (скуксившись): Вечно ты так. То у тебя друзья, то девушки… А на сестру родную тебе плевать.

Тэм (приседая рядом с ребенком): Ты что! Мне совсем на тебя не плевать… А знаешь почему? Потому что у тебя за ушком денюжка! (момент с детской игрой, Солнышко смеется, звонит мобильный). Да… Да Мира… Сейчас… Зайду за тобой и сразу туда. Жди, я мигом.

Тэм: Все мне пора. Меня ждут. Ма, отец, солнце. Я вас всех очень люблю. Не бойтесь у меня все хорошо. Не обижайте сестренку. (уходит)

Мама (отцу): Ну зачем ты его так? Почему все время говоришь с ним об этом? Он же еще мальчик совсем. Успеет еще хлебнуть взрослой жизни… А у него друзья, любовь, ветер в голове… Ну…

Отец: Я понимаю… Но ведь пора бы уже стать на ноги. Делом серьезным заняться, а не на гитаре бренчать. Мечтатель, блин…

Мама: Это очень хорошо что он умеет мечтать. И этого не отнимешь. (подходя и обнимая Отца). Что ты надулся, а? Ну сам-то какой был? Забыл?

Отец(улыбаясь): Помню… Помню… Да все я понимаю, он хороший парень. Добрый, независимый, умный… но уж слишком легкомысленный… слишком…

Солнышко (кричит в окно): Тэм! Пока, Тэм!

Родители и сестра покидают сцену.

Песня – Между строчек. http://www.lumen.ws/php/mp3/clicks/clicks.php?uri=php/mp3/svoboda/Mezhdu_strochek.mp3

На первых аккордах песни Тэм и Мира выходят с разных концов сцены. Когда молодые встречаются, Тэм приподнимает Миру на руки и кружит вокруг себя. По ходу исполнения песни отыгрываются знаменитые, узнаваемые положения влюбленных («Ромео и Джульета», «Титаник» и им подобные). Возможен танец. Но скорее Мира и Тэм просто идут вперед по дороге. На экране осенний лес, где каждый опавший лист исписан неровным, неуверенным почерком..

Тэм: Я напрочь забываю все что важно, что не очень,
В нашей маленькой квартире поселилась осень.
Когда она пришла, никто не помнит и не знает
Я просто наблюдаю, как мимо пролетают

Тэм: Мои мысли, твою руки,

Мира: Чужие песни, чужие звуки

Тэм: Листок бумаги и пробный росчерк

Мира: На них ложатся новые строчки

Тэм: А между строчек одно и тоже слово «Свобода».

Мира: Между строчек, то о чем не скажешь словами.

Тэм: Между строчек понятный знак из трех точек.

Тэм: Между строчек… То о чем вы знаете сами.

Тэм: Каждый понедельник начинает все с начала,
Подхватило, унесло и на неделю замотало
В голове звучит по кругу песенка про грусть
Но очень скоро выходные и тогда я вновь вернусь

В нашу осень, в твои руки, в чужие песни чужие звуки.

Мира: Листок бумаги и пробный росчерк

Тэм: На них ложатся новые строчки.

Мира: А между строчек одно и тоже слово «Свобода».

Тэм: Между строчек, то о чем не скажешь словами.

Мира: Между строчек понятный знак из трех точек.

Тэм: Между строчек… То о чем вы знаете сами…

Сцена 3

Друзья собираются в подвале. Каждый тащит на себе свой инструмент, выполненный в форме простых деревяшек. Тэма и Миры пока нет.

Че (отдуваясь): Нет, камрады, таскать барабаны – это все-таки жесть. Какая польза всем униженным и угнетенным, коли я погибну не за дело Революции, а просто надорвавшись поднимая барабан на очередную сцену? (разминая затекшую спину) Мне определенно нужен портвейн.

Воланд (любовно поглаживая свой инстурмент): Посмотри в том вот ранце, Че. Может еще с прошлой репетиции осталось чуток.

Ветерок (отрываясь от своей гитары): От народ! Нет, ну я не понимаю, сколько можно травиться этой дрянью? Алкоголики. Как там было на том плакате? (декламирует) «Он губит сам себя, свой труд, свою семью. Он в пьянстве потопил свой ум и  честь свою!» (смеется). Я вообще не понимаю, как так получается, что после каждой репетиции мы все вдруг ни с того ни с сего обнаруживаем, что пьяны вдребезги? Загадка, однако. Вот ты, магистр тёмный Воланд, у тебя твой боярышник еще поперек горла не встал, а?

Воланд (откупоривая бутылку): Я человек и отличаюсь от животных, помимо прочего способностью пить и курить. Не хочу душить в себе человеческое начало. (делая глоток) И вообще боярышник – это не просто бухло. Это брэнд. Практически символ всей нашей хваленной альтернатившины.

Че (заливая в себе еще немного дряни): Наш меланхоличный товарищ в корне прав! Все стоящие идеи, которые когда-либо появлялись у людей высказывались именно в пивных. Да и любой стоящий бунт начинался с грандиозной попойки. Ветерок, что сам то не присоединяешься? (протягивает фляжку) В пиве сила, в вине истина, в воде микробы. А портвейн так вообще – это философия целого поколения.

Ветерок (брезгливо глядя на алкоголь): Мне религия не позволяет…

Че: Ого! Ну и дела. Наш дорогой король курьеров и вольный пират Интернет морей решил принять Ислам? Сильно… Ниче не скажешь. Это уже твоя пятая смена веры на моей памяти. Что у нас было последнее? Синтоизм?

Воланд: Ламаизм… Никогда не забуду как он в три часа ночи ввалился ко мне пьяный в зюзю и орал, что ему не хватает ста рублей, чтобы отправится пешком в Тибет.

Че (подкалывая): Позвольте поинтересоваться товарищ Ветер, отчего это вдруг вы решили стать мусульманином? Это ваш способ выразить поддержку самой яростной из всех угнетаемых западом культур?

Ветерок: Да пошли вы оба! На этот раз все всерьез и надолго. Я нашел себя. И это вовсе не Ислам… Слышали что-нибудь о растафари?

Воланд: Великолепно. Он нашел религиозное оправдание своему болезненному пристрастию к курению плана… Они еще, слышал, мыть голову не должны, только принимать на себя благо освежающих дождей. Ветерок – ты совсем очумел по-моему.

Че (задумчиво): Вообще-то Марли тоже не самый последний Бунтарь двадцатого века…

Ветерок (докручивая подозрительного вида самокрутку): Ни черта вы не смыслите в том, что говорите, да образумит вас Джа… Вы вот все пьете. А между прочим алкоголь от лукавого. Все что придумано в Вавилоне все от лукавого… (делая смачную затяжку) И наркотики кстати тоже.

Че: Э… А тебе не кажется что ты сам себе противоречишь? Именно в данную секунду, а?

Ветерок (смачно выдыхая): Нисколечко. Всякие ваши психотропные вещества, таблетки, амфетамины все эти, вытяжки из мака – это все придумали люди. А святой канабис растет сам. Его Бог создал, а не человек. (характерное глуповатое хихиканье)

Воланд: Сатана с тобой, играй во что хочешь. Не будь ты таким классным гитаристом выгнал бы тебя в шею прямо сейчас. Только не уйди в тонкий мир с головой пожалуйста. У нас еще репетиция... Вроде… Как бы…

Ветерок: Это я то играю? Да чем вы лучше! Ты вот, Воланд… (выпендрежным голосом) Вооооолаааааанд. То есть просто Сергеем Смирновым ты быть не хочешь, да? Воооооолаааанд… Типа Дьявол, Сатана… герой поколения бархат. Чем твоя игра в готику и декаданс лучше моей? Я хотя бы жизни радуюсь, а не вижу во всем только черное и гнусное, так ведь Сережа?

Воланд: Я не откликаюсь на это имя…

Ветерок: Не будь ты таким классным композитором вышвырнул бы тебя вон исключительно за выпендрежность. А ты, Че? Бунтарь, Богоборец, Прометей. Герцен недорезанный. Не надоело в нашей подвальной песочнице Герилью устраивать? Настоящий Эрнесто начал бы с расстрела таких вот раздолбаев как ты. А сейчас Дружище Гевара товарный знак, наподобие Армани. И ему кстати не мешает годовой доход от маечек, кепочек, значочков…

Че: Эрнесто самый яркий и лучший из всех людей-символов. Чистая и незамутненная вера в идеалы свободы равенства и братства, мне больше ничего и не нужно. Я не музыкант играющий в бунтаря, Ветерок. Я осажденный повстанец, прикидывающийся барабанщиком.

Ветерок: Нда… А рожи то как вытянулись у обоих. Скисли? Не, ребят, не обижайтесь. Я просто искренне хотел, чтобы вы побольше улыбались да поменьше грузились. Помните это? «Все самые гнусные вещи делаются с серьезным выражением лица». Улыбайтесь, мазафакеры! Жизнь ведь прекрасно и удивительна, разве нет?

Воланд (холодно-холодно улыбаясь): Знаешь, когда работаешь ассистентом у патологоанатома, особенно хорошо чувствуешь весь вкус, прелесть и красоту земного существования. Запах тоже великолепный. Плоть имеет свойство гнить, причем еще при жизни. Так что всякий раз когда захочешь улыбнуться просто вспомни о том, чем это вся твоя гедонистическая эйфория закончиться. Голое тело под простыней. И никакой возможности переиграть все заново.

Входят Тэм и Мира.

Тэм: Здорово, светляки! Познакомьтесь – это Мира.

Мира: Здравствуйте мальчики…

Че, Ветерок, Воланд (хором замогильным голосом): Здрасьте!

Тэм(весело всех оглядывает): А что такие мрачные? Что глаза потухли? Кто-нибудь умер?

Ветерок (сурово): Поговорили… (обаращясь к Че) О свободе, равенстве и братстве… (к Воланду) И о том как великолепна жизнь! 

Тэм: Ага. Ясно все с вами. Опять за старое… Ребята я вас обожаю!

Неуверенные улыбки.

Тэм: Свобода и счастье – это самое дорогое, что у нас есть. И у меня есть это все благодаря вам и Мире.

Воланд: Тэм, ты говоришь пошлыми банальностями.

Тэм: А плевать! Я хочу быть самым пошлым и наибанальнейшим! Счастливы то все одинаково… Это страдают люди по-разному, а счастье одно для всех и каждого. (смотрит на Миру) Ну что, давай познакомлю тебя со своими братьями по разуму. Этот мрачный тип обвинивший меня в пошлости – Воланд. Наш циничный желчный гений. Он клавишник и автор музыки.

Воланд(холодно): Очень рад.

Мира: Да… Я тоже… У вас такие интересные татуировки… и шрамы…

Воланд: Это контурная карта моих бед и поражений. Ничего особо интересного.

Тэм: Этот нервный товарищ, спрятавшийся за барабанами – Че. Он у нас главный по политическим взглядам и социальной тематике.

Мира: Очень приятно. Странное имя. Че. Вы кореец? (Ветерок ржет в кулак, Воланд закатывает глаза)

Че(смущенно): Никак нет. Я русский, хотя привык считать себя гражданином всей планеты. А Че это кличка взятая в честь…

Тэм (перебивая): Ну и самый светлый из всех светляков – Ветерок. Виртуозно владеет гитарой, клавиатурой и велосипедом. (Ветерок припадает на одно колено и целует девушке руку)

Мира(улыбаясь): А я вас видела! Как-то раз маме получала какую-то посылку и мне кажется заехали к нам с нею именно вы.

Ветерок: Точно так. Курьером подрабатываю. Люблю перемешаться по городу. Туды-сюды, туды-сюды, туды-сюды (непристойный жест, хихикание, подзатыльник от Тэма, Мира общается с Ветерком и Че) 

Воланд:(отводя Тэма в сторону) Я же говорил не приводи на репетиции девок. Мы и так черте скоко времени собраться не можем, а тут…

Тэм (закрывая рот Воланда руками): Это не девка. Это Мира. Запомнил? Она моя муза. Всамделишная и настоящая. Так что будь с нею по возможности вежлив, не то вены выгрызу.

Воланд (отводя руки): Хорошо. Скажу сейчас, чтобы раз и навсегда ты запомнил мое мнение и больше мы к этому не возвращались. Мира твоя конечно девушка симпатичная, но по сути она тесто.

Тэм: Что?

Воланд: Тесто. Или глина. Или воск. Что вылепишь то и получится. Причем вылепить можешь как ты, так и любой другой.

Тэм: Ты ее первый раз видишь, откуда тебе знать, что она из себя представляет? Забодал уже своим всезнанием.

Воланд: Это не всезнание. Это цинизм. Это умение вычленить главное. Плюс я хорошо знаю ТЕБЯ. Учти это на будущее. (Тэм пожимает плечами) Вот кстати и ноты тебе на написание текстов. Все в лучшем виде как всегда. Просмотри сейчас, чтоб вопросов не было. (Тэм упирается в ноты, Воланд отходит к Мире. К Тэму подбегает Че)

Че: Тэм, слушай, слушай. Есть серьезное дело. Радикальный проект. Мы только и делаем что болтаемся по концертам в маленьких клубах, а есть возможность громко заявить о себе. Я нашел толковых ребят, которые нас в этом поддержат…

Тэм (отрываясь от нот): Что это? Опять РНЕ или НБП? Нет. Хорош. Мне хватило того раза. До сих пор проблемы возникают…

Че: Нет. К этим крикунам и пустобрехам я и сам больше не пойду. Там ребята посерьезней. Организация называется...

Тэм: Черт с ними Ты лучше скажи как брат то?

Че: Кашалот что-ли? Да что ему сделается то. С работы к телевизору, от телевизора к работе. Мещанская тоска. Будет о нем. Значит смотри такая акция – напротив мэрии на главной площади мы поджигаем триста портретов Президента и…

Тэм: Че, ну Президент чем тебе лично не угодил? Милый же дядька. На лыжах катается, в море плавает, дочек растит. Как он лично тебя угнетает? Зачем портреты жечь? Чем он тебя обидел?

Че: Меня лично ничем, но Президент это символ. Он олицетворяет и воплощает в себе всю ту бюрократическую чиновничью гнусь, которая давит нас вот уже столько лет. Значит сжигаем мы эти портреты и…

Тэм: Че, давай после. (смотрит на Миру) у меня сейчас слишком хорошее настроение. Эй, Ветерок!

Ветерок (рассказывающий что-то хихикающей Мире): … А блондинка значит такая… Что?

Тэм: Хорош флиртовать с моей девушкой. Иди сюда, разговор есть. (Ветерок подходит)

Тэм: Ну и как она тебе?

Ветерок: Красотуля спору нет. И дура дурой! Дите еще совсем (Тэм набычивается). Не чувак ты не понял это Супер! Это класс. Дай вам Бог всего и побольше! Тока следи за нею, а то же кругом тоже не дураки сидят еще и увести могут.

Тэм: Учту. (обращаясь ко всем) Ну что? Гррррррупппа «Светлячки»! Пора бы и вспомнить ради чего мы тут собираемся! Пора взяться за ум и заставить себя размяться. (к Мире) разминаемся мы как правило чужими вещами. Какие будут предложения?

Воланд: Гроб.

Мира: Гроб?

Че: Гражданская оборона!

Ветерок: Да славиться Егор Летов!

Тэм: Ну тогда поехали.

Песня – Харакири. http://www.lumen.ws/php/mp3/clicks/clicks.php?uri=php/mp3/live_in_navigator_club/Harakiri.mp3

Здесь идет обычное исполнение без сценических изысков. Группа как никак. Экран показывает фотографии всех погибших рок-идолов начиная от Элвиса вплоть до Цоя. (Кобейн, Мориссон, Ленон, Вишес, Хендрикс, Марли и т. д.)

Тэм: Сид Вишес умер у тебя на глазах
Джон Ленон умер у тебя на глазах
Джим Моррисон умер у тебя на глазах
А ты остался таким же, как и был.

Всего два выхода у честных ребят
Схватить автомат и убивать всех подряд
Или покончить с собой с собой с собой с собой с собой
Если всерьез воспринимать этот мир.

Цель оправдывает средства, давай
Убивай, насилуй, клевещи, предавай
Ради светлого, светлого, светлого, светлого, светлого
Светлого храма Демократии!

Мой друг повесился у вас на глазах
Он сделал Харакири у вас на крыльце
И он истек надеждой и всем  чем  мог,
А все вы остались такими же!
Все вы остались такими же!

Сцена 4

Постепенно музыка перетекает в продолжительный гитарный проигрыш. Затем еще и еще. Добавляются новые мотивы, новые мелодии, новые элементы. Они проникают друг сквозь друга и перемешиваются. Наконец все оборачивается бессвязной какофонией и полностью выложившиеся ребята музыканты, которые не забывали вливать в себя еще по чуть-чуть, даже не отрываясь от игры, в веселом изнеможении падают на сцену один за другим. Мира, отрывавшаяся по полной на заднем плане, тоже лежит и тяжело дышит.

Внезапно наступает момент оглушительной тишины.

Тэм резко хлопает в ладоши, быстро вскакивает на ноги. Чуть тяжелее и медленнее поднимаются остальные. Вид у всех усталый, но весьма довольный.

Тэм (продолжая хлопать): Подъем, подъем, подъем! Не сметь лежать! У нас еще много дел на сегодня! Сегодня ведь у нас, что?

Ветерок (воздевая руки вверх): Большая Прогулка!

Воланд: Черт ее дери во все дыры…

Мира: Что? О чем это вы? Какая такая прогулка?

Че: Боюсь, сударыня, дело это исключительно мужское. Причем не просто мужское – а мужское-раздолбайское. Мы никогда не берем на Прогулку дам. Ибо… Э… Ну…

Ветерок: Потому что не всем нравится лицезреть чистое концентрированное свинство. И дамам в особенности.

Мира: Ну хорошо! Пусть вы и не возьмете меня с собой, но вы хоть объясните толком, что это такое? Просто объясните, ладно? А то я от любопытства умру. Это ведь не секрет? И не сауна с девочками (опасливо косясь на Тэма).   

Воланд: Лучше всего смысл той дури, что называется Большая Прогулка до тебя, наверное сможет донести Ветерок, ибо это он ее в свое время и выдумал. Поверь, если узнаешь, что это желание участвовать отобьет ко всем чертям. Ветерок, объясни даме, что есть Прогулка, и особенно четко постарайся донести главную духовную составляющую сего процесса.

Ветерок улыбается и отводит Миру в сторону, начиная что-то объяснять бурно жестикулируя. Особенно часто среди его жестов мелькает характерный удар по собственной шее. Мира то хихикает, то недоверчиво косится, а то и кривит симпатичное личико. Че собирает инструменты. В это же время на переднем плане Воланд общается с Тэмом.

Воланд: Тэм, ты же понимаешь, что все это звучит не так, как должно звучать. Нам нужен нормальный живой бас, а не синтетические клавишные заменители! Какой к черту панк, когда у нас даже баса нет?

Тэм: Да, да, я знаю, понимаю, но что я могу сделать? Без гитары разве было бы лучше? А кого кроме Ветерка ставить на бас?

Воланд: Мы уже почти полгода ищем басиста и все никак. Меня это начинает немного раздражать. Причем ты обещал нам четвертого музыканта уже помниться раз эдак…

Тэм: Да. Было дело. Обещал, но всех перехватывали проклятые конкуренты. Групп много, Басистов мало. Басистов – бессеребников и того меньше. Ты же должен понимать, у нас город хоть и не совершеннейшая жопа мира, но и не Питер.

Воланд: Да… К сожалению не Питер.

Тэм: От то-то и оно. Не Питер и даже не Москва.

Воланд: Да… К счастью не Москва.

Тэм: Ну, брат, ну потерпи. Ты же видишь, у нас потихонечку да понемногу получается, так ведь? Пиши свои песни. Исполняй их. Разве еще что-то нужно?

Воланд: Не плохо бы еще бессмертие, власть над миром и полное собрание концертных записей Тома Уэйтса.

Тэм: Требования у тебя, конечно. Впрочем, зная тебя, уверен, что ты и с этим будешь не больно рад жизни. Все еще думаешь о ней?

Воланд: Да… Как раз сегодня хотел зайти. Перед Прогулкой. Не знаю, мне почему-то захотелось ее снова увидеть. Не стоит, наверное, но в любом случае надо кое-что забрать. Так что дождитесь меня, хорошо? Даже если задержусь.

Тэм: Да, конечно. Мы всегда тебя ждем. Не забывай, ладно? Ну когда начинается, накатывает… В общем бывай. (хлопает по плечу) Насчет баса – делал, делаю и буду делать все что в моих силах. А сейчас у меня Мира… (оборачиваются, следят за разговором)

Мира (переспрашивая Ветерка): Я все равно не могу понять, при чем здесь духовность! Вы просто выбираете каждый раз новый район и стремитесь пройти через весь город, просто заходя и выпивая по пятьдесят водки не пропуская ни одного кафе, так?

Ветерок: В том то все и дело, что не так! Не просто так! Это же Большая Прогулка, мы во время нее знаешь сколько дел наворотили? А сколько всяких идей родилось… песни… знакомства. Дружба закрепленная. И еще это… как его…

Че (подходя): Не утруждай себя. Милая Мира – это и впрямь исключительно наш бзик. Отчасти мужской, отчасти компанейский, отчасти юношеский и тоже по-своему бунтарский. Это бессмысленно объяснять, надо просто понимать и все.

Мира: Какой бунт? Вы меня запутали. В моем родном поселке так каждый день все прогуливаются и бунтуют. И духовность поднимают. К чему это? Это же свинство и ничего более!

Тэм (подходя сзади и обнимая девушку, тихо шепчет): Мы такие, какие есть. И мы не меняемся. Не будь этого свинства, не было бы этих песен. Вот и весь сказ. А теперь давай я тебя отведу домой. Тебе ведь нужно сегодня в общагу, так?

Мира кивает: Да… наверно то только ваше. Мужское… (кивает, прижимается и говорит одному Тэму) Ты не торопишься скорее уйти ну… на Прогулку? Нет? Знаешь… Я ведь тебя и таким люблю, дуралей ты алкогольный. Потому что если любить, то целиком. Со всеми твоими прогулками. И со всей твоей дурью. Я по-другому не умею. И не хочу. (Оборачивается и смотрит Тэму в глаза) А ты будешь любить меня также как сейчас?

Тэм (ни на секунду не задумываясь): Всегда.

Мира: А ты не обманешь? Ты не будешь такой же как… как они… Прежние? Нет?

Тэм: Нет. Оставь прошлое прошлому, каким бы оно ни было. Есть ты и я. Остальное неважно. (гладит волосы Миры, целует)

Приятели Тэма стушевавшись быстро жмут руки, откланиваются и бормоча, что-то расходятся в разные стороны за сцену. 

Экран дает изображение вида из окна запотевшего трамвая. Перестук тяжелых колес. Скрип старой советской железной махины. Тэм и Мира садятся на один из тросов, как на сидения.

Мира (зябко передернув плечами): Знаешь, а ведь тут все по-другому. Твои друзья говорят, что у вас маленький город. Все с кем я говорила о городе, говорят, что он маленький. Это не правда. Он очень большой. Огромный. В нем можно потеряться. В нем много всего есть. И хорошего и плохого. Плохого больше. Но тут есть ты и от этого легче и теплей. А дома… Знаешь дома у нас все дома в полтора этажа. Ну мы так говорим… В полтора этажа. И я шестой ребенок. А бывают семьи, где по двенадцать, по пятнадцать детей. И все всех знают. И все пьют. Поэтому я не люблю пить. Насмотрелась. И наши парни, знаешь, они другие. Ну а какими им еще быть? Они другие, не такие как вы. Они все всех знают и ведут списки. Эта дает в рот, эта в жопу. И говорят об этом. Много часто. И если ты любишь, это втаптывается в грязь. В поселке городского типа сложно любить. Там просто выбирают. А любить там некого.

Тэм: Хватит. Не надо. Это в прошлом…

Мира: Ты не понимаешь - это правда так. А ты другой. Но если… Если я тоже другая? И я не для этого города? И не для этой жизни? Если мне нужно было оставаться там же где и всегда? А что если все мои мечты – это глупости? Что если я не успею? Ничего не успею? А нужно было мне сидеть там же и значится в списках как «знатная трахальщица»?

Тэм: Ты все сможешь и все успеешь. У тебя еще очень много времени. Все только начинается. У тебя. У нас.

Мира (повторяет по слогам): Много времени. Да. (меняет выражение лица на радостное) Вот уже и остановка! А почему все время трамваи? Нам ведь удобнее на автобусе.

Тэм: Потому что я люблю трамваи.

Встают, проходят вперед.

Мира: А почему, когда тот мастер сделал мне бабочку (обнажая лопатку), он не нарисовал ей усики?   

Тэм: Потому что это очень хороший мастер. Если бы он дорисовал усики – бабочка ожила бы и улетела.

Мира: А почему ты так хотел именно бабочку?

Тэм: Потому что в ней душа. Так говорили греки. Умные были, сволочи. Ты моя душа. Просто и ясно.

Мира: А почему…

Тэм: Слишком много почему. Ты тянешь время?

Мира: Да… я не хочу расставаться. Пусть и ненадолго, но все-таки. Не хочу расставаться и все.

Тэм: Подожди, прежде чем разойдемся, я хочу кое-что тебе показать. (достает из кармана медальон). Смотри… (раскрывает) тут ты и я. Он простой, дурацкий. Может даже безвкусный, но мне очень хотелось бы…

Мира (принимая подарок): Какая прелесть! Тэм… ты чудо. Ты чудо. Это как раз, то что мне сейчас нужно. Спасибо. Мне очень приятно, правда. Мне очень нравится (гладит щеку рукой) Ты как будто угадываешь все. Как будто даешь то, чего не дали. Или что отняли. Спасибо. Мы еще увидимся, верно? И скоро, так ведь?

Тэм: Да. Очень скоро. Так скоро насколько это возможно. Мне тоже жаль тебя отпускать, лисенок. Но меня ждут.

Мира: Иди… иди конечно. (на прощание трутся носами и тихо смеются). Я буду ждать, хорошо?

Тэм уходит. Мира поднимается выше. Ее встречает Лена, стоящая у окна. Она курит.

Лена: Его зовут Артем. Он из группы «Светлячки».

Мира: Да! Это Тэм! А вы знакомы?

Лена: Всякий раз, когда мне кажется, что этот город слишком мал, он снова доказывает, что на самом деле он еще меньше... Не важно. Я почти закончила ту картину. Ну помнишь? Я хотела ее тебе подарить. «Время и Стекло». Помнишь?

Мира: Конечно! А можно уже посмотреть?

Лена: Еще рано, но мне хватит этой ночи, чтобы все завершить. Кстати, пляши!

Мира: Плясать?

Лена (посмеиваясь): Тебе письмо из дома пришло, пока ты непонятно где шлялась! Пляши, глупенькая! (достает конверт)

Мира (нерадостно): Нет. Я не буду читать его сейчас. Там опять про болезнь. А я и дня не провела в больнице. И деньги все прогуляла… Я не хочу это читать. Лучше покажи мне другой конверт. От него.

Лена: Нет. К черту. Не буду я передавать тебе никакого конверта от него. Лучше уж Темка. Твой второй, такими как ты питается. Неужели тебе это непонятно? А ведь из дома могут писать не только о твоей боли. Тэм знает про болезнь?

Мира: Нет. Я не могу… я просто не могу ему этого сказать…

Лена: Хуже будет, когда все откроется. И тебе не нужно это (достает из ящика стола второй конверт). Я хотела выкинуть, но просто не успела.

Мира: Нет! Не смей! (бросается к Лене). Лена, Леночка. Миленькая… ты ведь не знаешь… ты не знаешь как это больно. Лена, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Мне очень плохо без этого. Это будет последний раз, последний, последний, но мне очень-очень надо, спазмы невыносимые. Лена! Отдай! (пытается вырвать конверт)

Лена (бросает с отвращением второй конверт на пол): Забирай. Хоть подавись этой дрянью. Тебе она не нужна и ты это знаешь. Пока ты не втянулась, это уже я точно знаю. А самое главное тебе не нужен тот, кто поставляет тебе эту дурь. Ты ведь любишь. По-настоящему любишь, я видела как вы прощались. А тратишь себя на… На…Господи, да остановись же ты! (закуривает еще одну, теребит в руках кисточку)

Мира все это время дрожащими руками вскрывает конверт, достает из него пакетик белого порошка. Рассыпает зелье по полу. Скручивает из какой-то дрянной бумаги «соломинку». Раскатывает узким медальоном порошок на дорожки

Мира: Не учи меня жить! Если я хочу лететь на огонь, значит так надо(Занюхивает одну). Я душа! Бабочка! (вторую) А бабочки всегда летят на огонь. (поднимается) Я умираю, Лена. Я умираю. И я хочу умирать красиво, раз уж мне так недолго осталось. Я хочу жить, как хочу. И получать все.

Лена молчит. Выдерживает взгляд Миры. Трет виски, снова отходит к окну.

Мира: Я пойду гулять на крышу. Оставь письмо из дома себе, я не стану его читать. (разворачивается к тросам)

Лена: Почему «стекло»? Почему ты называешь эту белую мерзость «стекло»? 

Мира: Потому что от него глаза стекленеют. Просто и ясно.

Песня Бабочки

http://www.lumen.ws/php/mp3/bez_konservantov/Babochki.mp3

С характерной резкостью движений Мира забирается на самый верх корабля. Там она танцует близь платформы впередсмотрящего и, балансируя, бродит по узким тросам и поет. Лена уходит. Экран транслирует замедленную съемку полета птиц и разных насекомых.

Мира: У бабочки всего лишь день, последний день,
Чтобы влюбиться и умереть,
Но она сидит в закрытой банке,
Из неё можно только смотреть,

Как улетают далеко
Все, кто был с нею рядом.
Бабочка долбится в стекло,
Ей больше ничего не надо!

У девочки всего лишь день, последний день,
Чтобы влюбиться и умереть.
Но она сидит в больнице у окна,
Из него можно только смотреть,

Как убегают далеко
Все, кто был с нею рядом.
Девочка долбится стеклом,
Ей больше ничего не надо!

Свобода придёт к ним лишь со смертью,
Хотите верьте, хотите не верьте,
Но ещё не поздно освободиться,
Разбить банку, сбежать из больницы,

Чтобы умчаться далеко
С теми кто будет рядом.
И это сладкая свобода,
А больше ничего не надо!

Сцена 5

Мира после исполнения остается сидеть наверху. Она болтает в воздухе ножками и что-то тихо мурлычет прикрыв глаза.

Лена возвращается на сцену. Она читает письмо. На другой стороне Мама став гораздо старше и надев очки медленно выводит строки и скрипучим голосом декламирует.

Мама: «…У Вали тоже все хорошо, недавно отелилась корова. Семен Семеныч ушел в запой. Марья замуж вышла, они с Серегой счастливы. Петьку и Сашку осенью забрили в армию. Папа не пьет уже почти месяц, он очень старается накопить побольше, Возвращаясь со смены, он чинит соседям всякую мелочь, ты же знаешь руки у него золотые. Все очень скучают, особенно маленький Ваня. Доча, мы все равно верим, что твоя очередь подойдет, так случается, главное только верить. Деньги перешлем позже, Цукерман так и не вернул нам тот долг, но папа найдет способ переслать тебе еще. Ты держись. Я знаю, тяжело одной, но мы не можем оставить хозяйство, не на кого, всех надо держать. Дети, внуки – все у нас на голове, но мы стараемся, как можем, стараемся. Надеюсь все у тебя хорошо. Жалко, что ты так давно не писала. Телефонный звонок – это дорого, да и не все успеваешь рассказать. Но я  рада, что ты в хороших руках, врачи помогут, они свое дело знают. Не забывай нас, ходи в храм, когда можешь. Не думай о плохом. Всем миром за тебя молимся, кровинушка, Мирочка, солнышко мое. Все будет. Все у тебя будет. И на море поглядишь и петь будешь так, что вся страна заслушается. Береги себя. Пиши. Как кормят? Как соседки по палате? Хватает ли теплой одежды, мы можем выслать еще – ты только скажи. Целую тебя, котенок, ангеленок мой, прижимаю к сердцу. Ты главное надейся и верь. И все будет. Тут тебе от Отца еще несколько слов, прочитай и это, мы все тебя ждем живой и здоровой.»

Мать сменяет Отец. Он в простой одежде говорит с характерным выговором. Утешает вздыхающую Маму, затем садится писать сам.

Отец: «Мира у нас все хорошо. Надеюсь у тебя тоже. Мать должно быть уже все описала как мы тут. Я же хочу напомнить тебе, как там. Там город, Мира. Большой и злой город, самый ближний из больших городов к нам. Я знаю, как там бывает. Приехав туда нормальные люди срываются. Ты была плохой дочерью, блудливой, непослушной, я все знаю, но я люблю тебя и такой как ты есть, хоть и колотил нещадно. Мира, в городе много мути, много соблазнов, много тех, кто пожелает тебя использовать. Не слушай никого. Никому не верь. Верь только врачам, да и с ними будь осторожна. Ты не должна прерывать лечение, не должна о нем забывать. Это все, что мы могли дать, все, что я мог дать. Я не самый лучший отец, но побудь же ты хоть немного хорошей дочерью. Будь сильной и гони от себя искусителей. Ты красивая, они тебя облепят. Если уже не облепили. Будь сильной и не думай о них. Для них ты дуреха с села, и этого не изменишь. Никому ты там на фиг не нужна, чтобы тебе не брехали. Будь сильной. И храни тебя Бог.»

Лена откладывает письмо. Всхлипывает. Смотрит на родителей. Затем закуривает и поджигает письмо.

Лена: Вы ей не нужны. Она от вас отреклась. Открестилась. Бабочка хочет лететь на огонь. Значит так надо. Поймите и простите ее.

Родители подходят к Лене.

Мама: Лена, дочка, ты не вылечишь мир. Нельзя так убиваться, всякий раз, когда вы кого-то не смогли вытянуть. Лена, иногда людям никто не в силах помочь. Даже лучшие медики. Лен, ты не сможешь, ты уже ломаешься, а в этом нужно будет вариться всю жизнь.

Лена: Да мама, да… Да я помню. Медицина – не для меня. Слишком волнуюсь много. Всех не спасти. Я уже успела это понять.

Отец: Ты хорошо рисуешь. Мне нравится. И скрипкой тоже можно заработать. Ну, знаешь все эти свадьбы, кабаки. Это не так плохо. Один мой приятель всю жизнь вот играл, и ничего, на хлеб с маслом хватало. Главное тебе парня найти получше, и все сложится. Лен, мы то ведь все видим. И дано тебе талантов немало и человек ты очень хороший, добрый. Только уходила бы ты лучше и впрямь со скорой. Будет нервный срыв. Циничности в тебе мало, вот и все. А провожать туда, быть в последний миг рядом – это не только жертва, но еще и равнодушие. Нормальное, спасительное равнодушие. Лучше рисуй.

Лена: Да я и рисую. Выставки уже были. Аж целых две штуки. Может еще кому-то эта мазня понадобится. Ты был прав, папа, устроится можно. Жаль, что я поняла это все позже. После аварии. И срыв был, и жертва была. Только вот и вас я не уберегла. А теперь все только и делают вокруг, что несутся на огонь. Как тот грузовик на красный свет. Вроде и привыкнуть должна, но не могу. Они как специально! Я стараюсь, я больше с книгами, с картинами. Но не могу. Я не нахожу равнодушия. Нет мира, нет забвения, папа… Мама… Мне так вас не хватает… (садится на сцену, трет виски, затыкает уши)

Родители пытаются прикоснуться к Лене, приласкать ее, утешить. Но словно какая-то преграда отделяет их друг от друга. Из-за кулис выходит Воланд. Он садится рядом и обнимает Лену.

Воланд: Тсссс… Тсссс… тише….Лена, не бойся – это я. Тссс… Ты не виновата. Ты не виновата в том, что, была твоя смена. Ты не виновата в том, что водитель рванул на красный. Тсссс… Призраков нет. Призраков не бывает. Это я. Живой. (прогоняет родителей, отмахиваясь от них. Те уходят) Призраков нет. Не бойся. Ты ни в чем не виновата.

Лена (не поворачивая голову к Воланду): Сережа, отпусти меня, пожалуйста.

Воланд отходит. Лена поднимается, встряхивает головой, будто отводя от себя морок, быстро глубоко вздыхает и наконец смотрит ему в глаза.

Лена: Ты за картинами, да? Правильно. Давно пора было их забрать. И те ноты, книги тоже забирай. Я уже прочитала и оценила. Можешь поразбирать мои заметки на полях. Все вон там, я все сложила, чтобы ты не утруждал себя поисками.

Воланд: Лена, я вообще не только за этим. Мне кажется нам надо поговорить.

Лена: О чем? Мы уже высказали друг другу все, что можно. И все что нельзя тоже.

Воланд: Ну… Я написал тут кое-что. Для скрипки. Я думал может быть ты, как раньше… И потом для группы тоже это было бы неплохо и еще я вовсе не хочу все забирать и…

Лена: Нет, Сережа, как раньше не будет. Ни игры скрипка плюс фортепиано, ни пьяных танцев на крыше да на фоне весны. И в Гумилева с Ахматовой мы больше не играем. А тени – это всего лишь тени и облака это потоки разряженной воды. У нас разные жизни. Нет слова «мы» есть слова «ты» и «я». Я все помню, я благодарна за то, что тогда ты меня вытянул. Но потом… После пары месяцев счастья наступил ад.

Воланд: Да. Я был в аду. И по-моему я до сих пор из него не выбрался.

Лена: Для меня ад, не для тебя. Ты все как игрался, так и играешься. Веселишься. Суициды у тебя, метания, расширения сознания. И ты убивал себя. И убиваешь. Я не могу, Сережа, я не выдержала бы еще раз этого. Чтобы я была рядом, но не смогла спасти. Поэтому «нас», больше не существует. Мне нужен другой. Не такой как ты. Вместе мы бы утонули. Ты бы потонул и утащил бы меня вместе с собой. А я так не хочу.

Воланд: Знаешь, кроме тебя и музыки у меня по-прежнему никого нет. И приступы становятся чаще и сильней в последние месяцы. Может тебе просто переехать ко мне на время, а? Я даже приставать не буду. Кофе буду варить по утрам. А вечером глинтвейн. Как тогда, пусть и без…

Лена: Нет, Сережа. Не дави на жалость, ладно? Всех вокруг нужно жалеть. Устала. От жалости устала. И тебя жалеть не хочу и меня жалеть не надо. У меня много дел. Есть заказы. Целых две штуки!

Воланд: Врешь.

Лена: Вру. Ну а что от этого меняется? Сережа, сейчас мы уже не те. Это не второй и даже не третий курс медицинского. Ты санитар в морге, я художница. Давно уже разбежались.

Воланд: Селена я…

Лена: И я давно уже просто Лена, а не Селена. Все вокруг другое. Мы другие. А ты по-прежнему не хочешь взрослеть. (отходит к окну, снова закуривает) Недавно я увидела надпись где-то в подъезде. В общем смысл был такой. «Не стоит себя тешить пустыми надеждами, все равно попадем в ад». И приписано еще было, что многие попадают туда еще при жизни. Я так не хочу. Есть моя жизнь и мои картины. И страданием всем этим я уже обожралась. Вся по уши в очистительных муках и в катарсисе. Хватит. Здоровый цинизм и равнодушие – дай мне спокойно это в себе взрастить. Ты мешаешь. Ты должен уйти. К тому же, рядом со мной есть кто-то, кому тяжелее, чем тебе. Но она хотя бы умеет радоваться. Ей очень тяжело, но она может смеяться и улыбаться искренне. А ты на это просто не способен.

Воланд (забирая сверток с вещами): Тогда я пойду… У на сегодня Большая Прогулка. Ребята не любят, когда я сильно опаздываю. (идет за кулисы)

Лена: Стой! Погоди. Надо будет встретиться с тобой еще раз. И поговорить. Это насчет Тэма. Важно да, но не сейчас. Сейчас иди и гуляй, до завтра это потерпит. Ну, иди же, иди! Да, точно тебе говорю, до завтра это терпит. Не отключай только телефон по своей дурацкой привычке, ладно?  И забери еще вот это. (подходит к мольберту, выбирает одну небольшую картину): Эта называется «Птица Счастья». Забери и ее тоже. Может хоть Синяя птица тебя чему то научит, если я за все то время не сумела.

Воланд (принимая картину и проводя по руке Лены ладонью): Мы могли бы начать заново. Я мог бы варить тебе по утрам кофе.

Лена: Я и сама умею это делать.

Воланд уходит за условную черту комнаты, но со сцены не исчезает, он тупо рассматривает подаренную ему картину.

Песня – Кофе.

http://www.lumen.ws/php/mp3/bez_konservantov/Kofe.mp3

Во время исполнения Лена то рисует, то подходит к окну, то снова курит. Экран показывает минимультфильм сделанный в стилистике Рериха или Мунка.

Лена: Полные ботинки одиночества,
Написанное матом в подъезде пророчество.
Ты протянешь руки к Солнцу, а оно не улыбнётся.
Среди унылых дней нам только остаётся...

Варить кофе, ждать любовь,
Получать пока что в бровь.
Вот и вся жизнь, вот и вся новь.

Воланд подбирает оставленный, забытый Мирой медальон. Рассматривает его на вытянутой руке.

Воланд: А где-то есть души, полные радости.
Они задушены жизни сладостью.
Наверно, это скучно - постоянная удача.
Ни разу не понять, так что же это значит?

Варить кофе, ждать любовь,
Получать пока что в бровь.
Вот и вся жизнь, вот и вся новь.

P. S. Продолжение буду выкладывать по мере написания. Первый кто разгадает символистическую загадку связанную с системой персонажей получит… хм… ну не знаю…. Ни хрена он не получит, но мне кацца шо попробовать будет ынтересно.

Почему в первой сцене персонажи стоят именно так, а не иначе? Новые сцены будут новыми подсказками.