Не сказать, что Пётр так уж и спешил домой, но задерживаться на продуваемой зимним ветром с ледяной крошкой улице ему тоже как-то не улыбалось, поэтому шёл он довольно быстро. Обгоняя попутных прохожих, иногда оскальзываясь на обледенелой дороге, стараясь срезать путь до дома, где это возможно.
Мыслями Пётр был уже в праздновании Нового года. Припасённая бутылочка текилы ждала уже назначенного часа, и этот факт грел ему сердце, отметая некоторое расстройство от скоропостижного визита на встречу праздника тестя с тёщей. Чёрт бы с ними. Тесть - трудяга, отпахавший всю свою сознательную жизнь на заводе, был довольно угрюмым дядькой, обычно молча пьющим до наступления стадии пения песен. Тут его обычно начинало раздирать спеть что-нибудь из Высоцкого под гитару. На заре своей юности он кое-как освоил пять блатных аккордов и, не имея ни слуха, ни голоса ограничился достигнутыми рубежами в своём музыкальном образовании. По-пьяни ему видимо казалось, что он очень удачно подражает хрипловатому голосу гениального барда, хотя конечно на поверку его натужное сипение под аккомпанемент ни разу толком ненастроенного инструмента с периодическими завываниями и забываниями той или иной строфы могло стать реальной пыткой.
Однако Пётр давно научился бороться с этой причудой папаши жены. Всего-то и делов было дослушать первую и потом заказать что-нибудь из лирического, но что тесть знал гораздо хуже, чем свой обычный репертуар.
Например стоило пропеть:

Дом хрустальный на горе для неё
Сам как пёс бы так и рос в цепи …

А потом  добавить: «Николай Палыч, а вы её можете исполнить??? Классная ведь песня!!»
На что тесть закатывал глаза и степенно бурчал: «Эх Петруха, давно это было, я ведь и не всё помню…сейчас подобрать попробую». И дальше тесть на полчаса выпадал что-то натренькивая на старенькой семиструнке. Тут было главное следить, что бы он не пропускал тосты, увлёкшись музицированием. Подбирая музыку он в итоге и допивался до стадии «Чо то я подустал – пойду прилягу».
    К тому же тесть в этот раз не кисло обломается. Хе-хе. Узнав вчера от благоверной о визите на Новый год предков, Пётр в тупую вырвал шестую струну из своей гитары, которая валялась на антресолях никому ненужная между визитами тестя.
    С тёщей тоже было всё просто. Готовила она вкусно и много – не грех и похвалить. Главное не залезать в дебри разговоров о благополучии семьи и не дать ей скатиться к воспоминаниям о детстве жены. Потому что слушать по миллиардному разу о том, как Надюха (жена) пяти лет от роду спиздила из холодильника масло и потом планомерно перемешала его с выставленным остужаться холодцом, не было никаких сил. Тёща была 50-летней дамой с тремя подбородками и выцветшей внешностью густо замазанной всевозможными мордомазками. Самое главное не дать ей начать пилить тестя потому что в эту пилораму следующим на очереди всегда был сам Пётр.

Вот так, занятый своими мыслями о предстоящем праздновании в тёплом узком семейном кругу(хорошо хоть собственная матушка не так уж часто приезжает, заслуженные работники торговли советского союза вообще мало выносимы в семейной жизни и одной из своих бесспорных жизненных удач Пётр считал то, что умудрился съебаться из под родительской опеки в 17-летнем возрасте) он и снёс, задев плечом эту тётку. Всё вышло из-за тог что двигаясь достаточно быстрым шагом он в очередной раз поскользнулся и стараясь не потерять равновесие выставил правое плечо на траекторию движения бабищи, которая пыхтя как паровоз пёрла навстречу с тяжеленными сумками.

Сила столкновения оказалась таковой, что тётку крутанув вокруг собственной оси развернуло в обратном направлении, после чего она громко проорав «Ой бля-аать» сама поскользнулась и смешно вскинув сначала левую а затем и правую ноги шлёпнулась на жопу, отметнув в ближайший сугроб одну из сумок. Вторая сумка рассыпалась мандаринами и какой-то хренью в пакетах, возле приземлившейся на задницу хозяйки.

Пётр на ногах устоял с трудом. Развернувшись он уже хотел было сказать что-то злое, но увидев разметанные сумки и скривившееся в болевой гримасе лицо сшибленной им тётки почему-то мгновенно поменял своё решение облаять эту неповоротливую дуру. То ли новогоднее настроение сказалось, то ли проснулось что-то из глубокого детства, давно похороненное реальностью и скотством окружающих. В общимобсалютно спонтанно Пётр решил помочь ей приподняться, а затем, пока тётка собирала рассыпанную сумку и вполголоса жаловалась на жизнь и окружающих её «слепых уродов» вытащил из сугроба вторую сумку. Извинился и направился было под непрекращающееся бурчяние пастрадавшей в своём направлении зачем-то оглянулся. Тётка видимо действительно упала крайне неудачно, потому как довольно серьёзно хромала. Учитывая тяжесть сумок ей предстояла весьма нескучная дорога домой. Да и скользко ведь.

- Извините, может вам помочь с сумками? – нагнал тётку Пётр.
- Аа… это ты опять!? Спасибо уже, помог…. Вот зараза… - тётка жалобно посмотрела на Петра – я кажется ногу подвернула.
Женщина чуть не плакала. На её раскрасневшемся лице читалась беспомощность переходящая то в отчаянье то в раздражение. Петру стало её ещё жальче и он мягким движением аккуратно подхватив её сумки и поинтересовался.

- Да я смотрю у вас сумки тяжёлые, а вы хромаете… вам далеко?
- Мне то? Да нет… тут рядом… на Герцена… фууу-х – тётка поправила съехавшую на ухо беретку – да вы меня тут до остоновочки если можно… а я там через двор и домой.
- Да не вопрос, идёмте – и Пётр двинулся в указанном направлении.
Тётка захромала рядом. Сумки были действительно тяжелы, но Петр при всём желании уже не мог ускорить шаги из-за еле ползущей хозяйки сумок. Благо идти было не далеко. Пётр, как обычно и делал в дороге, постарался отвлечься от пути до автобусной остановки своими мыслями, не замечая внимательного разглядывания своей персоны еле ползущей рядом тётки. Идти было и впрямь не далеко.
Дойдя до условленного места, Пётр вопросительно посмотрел на молчавшую всю дорогу спутницу.

- Вот спасибочки тебе Петя. Уважил ты меня. Вот и будет тебе награда за то что незачерствел, неоскотинился. За доброту твою да за сердце золотое!!
«Хуясе!» - подумал Пётр, и поставив сумки застыл с отвалившейся челюстью.
Мир вокруг замер. Как в «матрице». И прохожие и машины застыли там и в тех положениях где их застала фраза его спутницы. Казалось, и ветер застыл. Привычные уху городского жителя звуки пожрала оглушительная тишина.
-Эээ… а что… как это?? – только и выдавил он.
- А вот так Петруша – тётка нисколько не хромая, а даже наоборот, преобретя откуда то взявшуюся лёгкость движений приблизилась к нему в плотную. Исчезла и краснота и плаксивость. При близком рассмотрении казавшиеся маленькими и поросячими глазки тётки вдруг преобрели иссиня чёрный цвет и редкую выразительность. Петра аж пробрало до мурашек по спине, и ещо он почувствовал необходимость вытереть нос от сползающей капли. Однако как и весь застывший мир он оказался неспособным двигаться. Единственное что его отрывало от застывшей реальности это способность мыслить и говорить. Действовать же в ЭТОМ мире он не мог, что и подтвердила тётка.
- Ты не пугайся… сказки то небось читал?... Ну вот и не пытайся понять…просто прими как данность… ты здесь и я здесь и это не сон…. И за добро твоё хочу я тебя одарить – тётка полезла в карман своего безразмерного плаща и выудила оттуда на свет божий брошь.
Вобщем то ничем особым не примечательную…гвоздика на булавке. Гранатовая или сделанная под гранат, чёрт её разберёшь.
Тётка ущипнула Петра за висок и сделала вид что солит брошь, что-то бормоча, затем поднесла брошь поочерёдно к его глазам, сердцу и паху. Протянула ему
- Плюнь!!
- Чего?
Тётка хитрО сощурилась..
- А впрочем, не надо – она мазнула его пальцем по носу снимая каплю вытекшей сопли и улыбаясь стряхнула её на брошь. После чего вырвала у Петра волос, дунула на этот волос. Волос, пролетев над брошью обратно к хозяину, вспыхнул искрой и развеялся.
- Ну вот и всё – провозгласила тётка, опуская брошь в карман его куртки. – Теперя так… придёшь домой… подаришь жене… и забудет она о своём полюбовнике навсегда… к тебе прикипит, да так что на всю жизнь, сколько ей осталось, души в тебе чаять не будет. Но смотри, будь аккуратен. В этой броши вся её любовь к тебе… выкради эту брошь потом и спрячь понадёжней, что бы никто её не касался более…а то худо будет… уяснил???
- Какой ещё нахуй полюбовник???….
- Нууу… некогда мне тут тебе сопли вытирать Петруша… прощевай…да помни что я тебе наказала.
- Пастойте.. но почему… как это??
- Ну что как? Просто всё! Каждому даётся право на чудо…один раз…большинство мимо проходит.. ты вот не прошёл… радуйся… - тётка подхватив сумки как будто они ничего и не весили резво зашагала наискосок через двор. Петр хотел было броситься за ней, но так и остался стоять столбом провожая ведьму глазами.
Когда она скрылась из виду, повернув за угол пятиэтажки – мир опять двинулся бессмысленным движением всего и вся. Вернулся монотонный гул городской улицы. Ветер опять хлестнул по лицу свежим морозцем. Бродячая собака обоссала куст напротив Петра и помчала дальше по своим делам.
Чудо уже кончилось, и никто этого как всегда  не увидел.
Пётр в задумчивости пошёл домой. Брошь была в кармане под пальцами левой руки, холодная на ощупь (никакой сырости от соплей, во всяком случае он не ощущал). Перебирая её пальцами, Петр по новой, раз за разом, прокручивал в голове слова тётки. По всему выходило, что он рогат. И не просто рогат а имеет уже крепкие разлапистые такие рога, наращиваемые супругой с неким «полюбовником» мать его. И когда эта тварь успела-то? В нутри закипало говно, однако почему то не так уж и кипело. Да хули переживать то? Нахуй в общем то ему не упала любовь жены. За что там цепляться то? Сынишку жаль, конечно…но давно он уже и сам бродил налево. Вот пусть и остается эта дура слушать свою мамашу, а потом Высоцкого в исполнении папаши…надаели блять уроды…
Но фишка заключалась в том, что Светы (любовницы, которой он сразу решил эту брошь подарить) не было в городе, она должна была вернуться только 7-го числа. Новый год он так и так проведёт в кругу семьи, и ничего с этим он уже поделать не мог.

Ничего примечательного с Петром больше не происходило вплоть до утра первого числа.
Обычная подготовка к столу, рубка салатов, выбивание ковра на улице (со снежком), обзвоны-поздравления, застолье, скучное ожидание нового года под гундосящий президентское поздравление телевизор, дежурные шутки. Изображение праздника, ёбаные бенгальские огни, резиновые улыбки в фотоаппарат, порывания тестя к гитаре…. Обычная пьянка прилепленная к дате плюс нескончаемый концерт дебилов по ящику и вокруг. Ничего примечательного и точка. А вот утром….

Утро принесло сушняк и желание сдохнуть. Кое-как напялив шорты, Пётр не стал себя утруждать поиском майки, жена уже видимо встала раньше. Так он и выперся с голым торсом из спальни, бредя в сортир пассать и, вспоминая где в хате находится холодильник с кефиром Пётр встал как вкопанный..
- Ну что Петруша? Мне идёт?? – прихорашиваясь у зеркала, крутилась тёща.
- Понимаешь!? – вклинилась жена – я у тебя тут это нашла… а у мамы как раз гранатовые серёжки… давай пусть это будет ей подарок! А? – жена подскочила и чмокнула его в щёку – Ну мне правда не с чем носить её…а маме вон как идёт.. прям гарнитур получается…
- Ты что? По моим карманам рылась?? -  взревел Пётр ещё не до конца догоняя произошедшее.
- И впрямь, Надежда, ну как не стыдно рыться в карманах мужа!! – вдруг с укоризной вступила тёща – Оооочччень некрасиво, разве я тебя этому учила??
- Мама?? Да ты чего??? – от удивления у жены округлились рот и глаза.
- А ничего, я давно заметила, что не ценишь ты счастье тебе доставшееся!!! Петенька вон с похмела мается, могла бы рассолу ему поднести…как же…дождёшься от тебя… эээх..
Пойдём Петруша, я тебе рассольчику налью. – и тёща улыбаясь во все свои три подбородка как бы невзначай положила ему руку на грудь, обжигая жаром своей вспотевшей ладони.



От меня.
Всех с НГ… и пусть это ещё один год в бездну бессмысленности существования, давайте порадуемся хотя бы тем, с кем мы вместе живём, вполне возможно им это даже больше нужно чем нам…. С праздником вас негодяи.

Зы. Звиняйте што мало слов хуй и пезда… таг палучилось.

sqwer (декабрь 2006)