Алкоголь. Грязные штаны, желтые прокуренные пальцы. Пятно на штанах и подними…
Не помнить, забыть, не осознавать.
Он лежал на земле, поджав под себя колени. Сначала. Патоном зашевелился, перевернулся и лег на спину. Видимо сознание стало возвращаться или просто какие-то из не уснувших инстинктов заставили его зашевелиться и изменить позу.

Глова прямо в подножной пыли. Мелкие камешки в редеющих волосах. Из полуоткрытого рта вырывается храп на всю автобусную остановку. Никого вокруг. Да и если бы кто-нибудь был не чего бы не изменилось. Все, все понимают – алкоголь! Не помнить, забыть, … не видеть. Закашлялся. Если бы не этот инстинкт, из далека могло бы показаться что этот уже умер. Когда на остановках народ сталкивается с этим, то кажется что все только и ждут этого прокуренного кашля, этого сотрясения всего тела, или другого движения говорящего, что еще нет, не умер и твоя совесть еще не замарана, не обвалена в бесчувственности, безучастности. Если нечего не происходит, то может появиться сердобольная старушка, в сером пальтишке и смешном беретике зеленого, выцветшего цвета. Начать причитать и жалея бедолагу, думая что он не пьян в стельку, а вдруг ему действительно плохо. Но через минуту вся остановка уже видит как старушка отворачивает склоненную голову в беретике. И все понимают – алкоголь! Ей в нос ударил запах, тот запах который объясняет состояние, который как не странно и делает всех присутствующих не соучастниками смерти. Запах алкоголя, запах перегара, запах гниения… Через минуту старушку будут проклинать, а она будет стоять в стороне, с чистой совестью, но в сильном недоумении. Да и как она могла предвидеть, что ее доброе сочувствие обернется 10-15 минутным кошмаром для любых даже не очень интеллигентных ушей. Надо ли объяснить, что ЭТО, после бабушкиного участия сядет на свой зад и всех присутствующих обрадует своим «воскрешением». Естественно в три этажа!

Но сейчас уже темно. Летняя ночь скрывает многие недостатки в том числе и этот. Ну почти скрывает. Светом фонаря освещается, хоть не все, не как жарким днем, но достаточно. Грязные, серые брюки. Но они не лохмотья, а просто замараны, вывалены в пыли, на них прослеживаются следы заботы. Под стать им и рубашка, белая. Была. Сейчас на ней вместе с незатейливым, мелким рисунком таже грязь, да на спине четкий след от башмака, чуть ниже лопаток. Докуда смогли достать еще не окрепшие ножки подростков. Именно эта рубашка и привлекает ваш взгляд ночью, вы не сразу осознаете, что может белеть темной ночью рядом с остановкой. Некоторые могут даже подойти поближе и попытаться разглядеть. Глаза привыкнут и мозг поймет. Ночь скрывает эту мерзость, выдает только запах. Запах гниения и чего то еще…

Башмаки, носки все на месте, могут быть даже часы на руке. Если добавить к этому лицо только с трех дневной щетиной, и без следов избиений, то ясно это не брошенный всеми бедолага. Кто-то может даже съязвить, вот мол расслабился!

Темное пятно растеклось в промежности, и если б не придорожный гравий , то на твердой земле образовалась бы лужа. И хотя по цвету определить нельзя, запах выдает: пьяные не только пьют но и едят. Зимой это темное, желто-коричневое пятно разлилось бы внутри расстегнутого полушубка. Мокрые штаны встали бы колом.

Снова движение. Тело явно не привыкло спать на жестком. Задвигались руки, ноги согнулись в коленях. Еще минут двадцать он буде шевелить то попеременно, то сразу всеми конечностями, еще больше собирая на себя сухую, а местами влажную придорожную пыль. Попытка сесть, но он только опрокинулся и ударился головой о мелкие камешки. Перерыв на пять минут. Снова попытка, снова не удача. На восьмой раз сядет, с локтя преобернувшись на бок. Холод по всему телу, ну и особенно наверно в штанах, вернул голове зачатки сознания. Он может посидеть так, может снова упасть от прилива к голове еще булькающих в животе паров. Но он снова усядется, через какое-то время. Что то все таки толкает его, то ли холод, то ли сознание.

Что то буркнул, даже сматерился. Все он жив! Начинает вставать. Это получается сразу. Встал. Почти. Только бросило его в сторону, повело… Схватился за стенку остановки. Поднялся. Первые шаги новой жизни. Можно отпуститься. Шатаясь через дорогу к жене, к детям. Ждут пади, или нет? Сейчас узнаем. Спросим, а если будут сильно орать то еще и всплакнем, замарав всех своей тоскою… Не поймут! Не разделят! Узнают кто пришел!