Математику Маша не любила. Марья Ивановна, что-то настойчиво повторяла о человеческом гении Пифагора. «Зачем мне это нужно?» — думала Маша.
— Марья Ивановна, разрешите выйти?!
Маша медленно пошла по пустым школьным коридорам. Ей хотелось то шоколада, то мороженого, то апельсинов, «Пойду в туалет.» решила она в конце концов. В туалете страшно воняло, в одной из кабинок был забит унитаз. «Это же сколько нужно скушать, что бы наложить такую кучу гавна?!» В этот день голова Маши не давала ей покоя, какие-то странные мысли с самого утра роились в ней.

Она зашла в среднюю свою любимую кабинку и прикрыла за собой дверь. Замок был поломан, но Маша уже к этому привыкла. Запах фекалий её тоже больше не отвлекал, он стал такой же частью интерьера, как и обрисованные маркером стены. Ею снова овладели мысли.

«Странно как-то, » — думала она… — «Я здесь… Стою в туалете, непонятно почему, непонятно зачем… А эти зануды слушают бредни о каком-то там Пифагоре, и интересно им?! — она мысленно окинула свой класс взглядом… — И как Костя еще в этом что-то понимает?!» — Костя сидел за второй партой и был любимцем у всех учительниц школы. Его правильные, чуть смуглые черты лица не могли не привлекать Машу, — «он всегда такой веселый, общительный… и у него такие красивые глаза… и приятный голос»… Мысли начали играть с Машей в какую-то странную игру, они подмигивали ей, обволакивали теплыми волнами. Маша вдруг заметила, что дыхание её чуть участилось, сладкая истома пробежала по кончикам пальчиков руки. Она чуть ощутимо дотронулась до своего запястья, мелкая дрожь разлилась по всему телу. С каждой секундой её движения становились все уверенней, Маша расстегнула пуговицы своей белой блузки и начала ласкать свои соски, её развитая не по годам грудь стала упругой, меленькие дерзкие сосочки распухли и смело смотрели вверх. Левая рука скользнула вниз по эластичному животику… «О, о, как хорошо»… — у Маши начала кружится голова. Её руки опустились под клетчатую юбочку. Её розовые трусики уже стали влажными, Она начала правой рукой щекотать себя перебирая пальчиками волосики… А левая все ниже, ниже, » ка.аа.к. а… а… а… а… хорошо… оо.о…»

Константин Григорьевич — сантехник местного Жека допил вторую бутылку пива, и с невозмутимой улыбкой пошел в женский туалет. «Опять малолетки засрали толчок, блядь… Суки, была бы моя воля перепиздил бы всех, долбоебов… бляди ебучие опять в детском гавне колупатся»… Хмель уже играл в его голове… Поэтому табличку РЕМОНТ на двери он повесил не с первой попытки, а со второй и как-то уж совсем небрежно и криво. Он мерно, тихо и не спеша зашел в туалет. В туалете воняло!.. «Ебана в рот, » — подумал Константин Григорьевич. Перед ним теперь стоял выбор три закрытые кабинки …Не долго думая он резко дернул за ручку средней. Маша вздрогнула… Отдернула руки… Перед ней стоял пожилой мужчина, в робе и сверлил её взглядом… Маша залилась краской, она поняла что её поймали. Ей стало очень стыдно, все внутри перевернулась. А он стоял и просто молча смотрел на неё.
— Вы же никому не расскажете?! — взмолила Маша, — пожалуйста никому не говорите, — глаза её наполнились слезами.
Константин Григорьевич молча вошел в кабинку и прикрыл за собой дверь. Он стоял на расстоянии всего пятнадцати сантиметров от Маши.
— Раздевайся! — наконец сказал Константин Григорьевич.
— Дяденька, дяденька только никому не говорите?! — опять запричитала Маша.
— Раздевайся! — уже скомандовал сантехник… — Я тебя научу чем нужно заниматься в туалете!
Маша дрожащими руками начала раздеваться. Она складывала вещи на бачок унитаза, и теперь стояла полностью голая, на ней были лишь миниатюрные туфельки. Константин Григорьевич застыл на несколько секунд. Он невольно начал рассматривать девочку. Маша показались эти секунды вечностью. Сантехник пожирал своим взглядом невинную детскую плоть, он терзал её на части .
— Садись на унитаз и ссы! — Приказал Константин Григорьевич.
Маша села на унитаз, её очаровательное личико оказалось напротив пояса Сантехника.
— Не могу — прошептала она… не хочу… не получается… (по Машиным щекам опять текли слезы)
— Ах не получается у тебя??? — загримел Сантехник, — вот как надо.
Он быстрым движением расстегнул свои рабочие штаны, и достал свой член. Маша никогда еще не видела что-то подобное. Константин Григорьевич еще секунду подумал и вдруг горячая струя мочи обдала Машин живот. Оно бурлина и разбивалась об упругое Машино тело на множество капелек. Она начала обжигать Машино тело. Светлое Черниговское пиво придавало моче янтарной окраски… Константин Григорьевич Медленно направил свою струю ниже, она обдала пушек между Машиных ног несравнимыми ощущениями. Маленькие струйки теплой жидкости ручейками бежали по её ножкам, ей стало тепло и уютно
…Машины глаза произвольно закрылись, она расставила свои ножки пошире и из еле раскрытого ротика вылетел стон умиления…
— Ну что поняла? — спросил Константин Григорьевич, струсивши последние капли мочи на Машине лицо. Маша молча кивнула. В её голове образовалась пустота, она уже ничего не понимала, она лишь остро чувствовала, что её безумно тенят к Сантехнику.
— А знаешь, что это у меня??? — спросил Константин Григорьевич махая своим членом, — Это мой рабочий инструмент… Хочешь я научу тебя с ним работать? — спросил он у Маши.
Маша опять молча кивнула.
— Смотри, его нужно взять правой рукой, а этот мешочек что под ним левой рукой, — начал Сантехник. Маша его послушалась и Константин Григорьевич, почувствовав тепло детских рук на своём члене, начал возбуждаться. Его член начал быстро увеличиваться в размере. А Маша, не веря своим глазам, все крепче и крепче сжимала инструмент Сантехника, она никогда еще такого не видела… А теперь возьми его в рот… Правильные Машины губки дотронулись до головки члена Константина Григорьевича, он закрыл глаза, — «Пиздец блядь… как охуенно… сука, — пронеслось в его голове, — А теперь пососи его как будто это конфета… ну как будто это твой любимый молочный чупа-чупс.» Маша вдруг послушалась его, она прикрыла свои голубые глаза и начала водить своей головой взад и вперед, играла языком с головкой члена Константина Григорьевича, она нежно обсасывала его не на минуту не отпуская из рук… Её движения становились все более нежные, но в тоже время её маленький язычок сводил Сантехника с ума… «Сука, пиздец… аааа… я щас кончууууу» мелькнуло в голове Константина Григорьевича и он сильно обхватил голову девочки и заправил ей свой возбужденный хуй по самые гланды. У Маши сразу появились слезы на глазах, ей хотелось освободится, ее тошнило, она чуть не начала рвать. Но сантехник был намного сильней её и крепко держал свою жертву. Вдруг в Машене горло хлынула какая-то тягучая теплая жидкость, её было так много, и она шла с таким напором, что Маша, задыхаясь, начала глотать сперму. Константин Григорьевич застонал… Он отпустил девочку она в слезах отпрянула и последние капли спермы брызгнули Маше в лицо. Она сидела молча, даже не смея стереть сперму с лица. Капельки мочи уже высохли на её теле, и стягивали кожу, она дрожала…
— Одевайся, — прошептал Константин Григорьевич, — Теперь будешь знать чем нормальные люди занимаются в туалете, дура малолетняя.
Маша послушно оделась и вышла из кабинки, Константин Григорьевич закурил сигарету и начал смеяться. Это был «лучший секс в его жизни». А трудовой рабочий день только начинался. Он одел резиновые перчатки и принялся прочищать забившийся унитаз.

Послесловие:
Маша женилась, завела семью, своего старшего сына она назвала Костя и лишь по прошествии тридцати пяти лет она поняла — в обосранной параше средне образовательной школы был «лучший секс в её жизни».