Дали нам перед самым дембелем отпуск внеочередной. Какие геройства мы совершили на ниве борьбы с нарушителями границы СССР и контрабандистами, говорить не след, даже сейчас. Однако, можете себе представить, если за месяц до приказа мы получили неделю и представление. Аджарская республика, где нам служилось, тогда была райским краем с пальмами и обилием контрабанды. Оставалось всего пару лет, пока в этом крае, где люди улыбались друг другу, засвистят пули и русским станет быть не безопасно. А пока, грузин, армянин, русский, сибиряк и украинец, решили домой не ехать, так как буквально пять недель назад вернулись из очередного. Мы ехали в родное селение Гиви, он приглашал давно.

Рассказывать о гостеприимном Кавказе бессмысленно, там нужно быть. Мы добирались на попутных, на автобусе, иногда просто пешком. Пару раз просто заходили в первый попавшийся дом и скоро могли пообедать и выпить вина за недорого, или бесплатно. Гиви напевал что-то из Битлз, украинец Серега цитировал наизусть Лермонтова, армянин Георгий рассказывал грузинские предания, сибиряк Федор рассказывал о Ленинграде, я рассказывал о Тихом океане, Ключевой собке и Владивостоке. Казалось, мы никогда не расстанемся. Стоя на вершине какого-то перевала, мы кричали от счастья, чувствуя себя молодыми богами, пока улыбающийся в усы горец ждал нас за баранкой зила. Стоит ли говорить, что в Кадорском ущелье, где жил Гиви, мы три дня провели как императоры древности. Как-то только сейчас задумываешься, что тот был абхазом, этот грузином, а тот чеченцем. Все тогда были советскими, а мы солдатами Красной Армии.

Возвращались мы запаздывая, поэтому под конец двинули на электричке. Перед этим, на перроне поели в столовой. Вечером мы чуток перебрали, поэтому есть особенно не хотелось. Серега, с его ненасытной утробой, набрал зраз, еще какого-то мяса и все это сожрал с большим удовольствием. Мы похлебали местного вина и вяло поковыряли салат. Загрузившись в электричку с открытыми из-за жары окнами, мы выдвинулись в сторону Батуми. Медленно тянули прихваченное вино, потому как его здесь было достать проще чем водку и тем более пиво. Примерно через час, Серега, мирно дремавший, вскочил точно ужаленный. Как-то бестолково засуетившись, он схватился за живот. Мы особенно внимания не обратили, но минут через двадцать, Серега с выпученными глазами, держась за живот и жопу сказал нам, что хочет по большому, причем сильно-сильно. Гиви говорит, пошли поищем проводника, типа у них должен быть служебный туалет. Сам я такого не видел, но электрички здесь не такие, как в Ленинградской области, кто его знает. Прошли пару вагонов в хвост и тут Гиви говорит, типа забыл, туалеты впереди должны быть. Дошли до тамбура вагона, где и ехали, там Серега сказал, что капец. Собственно по нему было видно, что только страх обосрать форму за три часа до явки в часть, не позволяет ему расслабить сфинктеры. В тамбуре курил какой-то местный, но он ушел. Серега был совсем плох, но советский солдат смекалист, мы с Федором отжали двери, Серега спустил штаны, Гиви и Жора взяли его за ремень и высунули жопой наружу. Видать когда его высовывали, ремень нажал на живот и раздался выстрел. Готов поспорить, что я даже отдачу почувствовал, звук был такой, как будто над ухом из РПГ пальнули. Коричневый заряд, невзирая на приличную скорость электрички, далеко ушел, пока его сдуло ветром. Второй и третий залпы были заметно слабее, но сопровождались чудовищным метеоризмом. Гиви тут же пошутил, типа получи фашист гранату. Серега даже на ногах не держался, сил хватило только подтереть жопу куском Правды и не мешать натянуть штаны. Боевые товарищи почти волоком втащили его в вагон и прислонили к стенке. Он бледный, весь в поту, закрыл глаза и тихо постанывал. Я огляделся, но народ больше спал или занимался своими делами, поэтому наши маневры особенно не наблюдал. Только мы приняли по стаканчику кахетинского от пережитого, как в вагон ворвались человек десять разъяренных местных. Они громко кричали и что-то спрашивали у сидящих. Гиви с Жорой пошли с ними поговорить, а я, оставив Серегу на попечение Федора, решил сходить посмотреть, отчего они так возбуждены. В первом вагоне особенно ничего не наблюдалось, только громко кричали две тетки в черном и что-то поливали одежду боржоми. Во втором я увидел причину беспокойства, надо сказать я уже догадывался: вся нижняя часть окна была залита коричневой и дурно пахнущей субстанцией. В этом вагоне, больше похожем на растревоженный курятник, люди как могли оттирались от серегиного говна. Запашина стояла несусветная, дед слышно уху скрежетал зубами, протерев очки платком, выкинул его в окно, понюхал очки и выкинул их следом. Матери протирали детей, жены мужей. В третьем вагоне многим тоже досталось, но заметно меньше. Тут до меня дошло, что, наверное, из наших там уже сациви делают, а то и чанахи. Я быстро вернулся, стараясь дышать в обосранном вагоне пореже. Серега, уже порозовевший сидел рядом с Федором. Толпа местных ушла вперед поезда, Гиви и Жора с ними. Затем толпа, громко выкрикивая, судя по тону угрозы, двинулась назад, а Гиви и Жора остались с нами. Они сразу доперли, в чем дело, услышав разговоры местных, поэтому поступили единственным верным способом – стали громче всех орать держи вора, встав во главе восстания. Побегав по вагонам, толпа успокоилась, а потом вернулась в обосранные вагоны. Всех, в том числе и деревянную скамейку под сгоравшим от стыда Серегой, спасло прибытие электрички в Батуми. Другие дембеля потом до конца не могли понять, почему мы называем Серегу Засранцем, а он только глаза отводит. Теперь, вспоминая наши кавказские приключения, ничего кроме улыбки и ностальгии в голову не приходит. А тогда, тогда все казалось таким серьезным. Как там Серега в своем Харькове? Как там поживает наше многозарядное говнометное орудие?