Эта история случилась в те незапамятно-благословенные совковые времена, когда водка была дешевой (но в местах мною описываемых не потреблялась), с самогоноварением не боролись, колхозы и совхозы только начали разваливаться, а об альтернативной службе и использовании солдат не по прямому назначению (никакого ахтунга, о нём, кстати, в тех местах – тож не знали) и не слышали ничего.

Колхоз назывался незатейливо «Путь Ильича» и насчитывал чуть более сорока крестьянских дворов. В начале семидесятых на хутора провели электричество, так что люди были не совсем дикие, телевизоры даже были у некоторых.
Места благодатные, воткни в землю палку – зацветет, восточная Украина, Полтавская область, Гадячский район почтовое отделение Му’дыково.
Гоголь описывал природу своих «Вечеров на хуторе…» примерно в тех же краях. Холм, овраг, ставок, ручей из ставка вытекающий и пересекающий поле. За полем – лесок лиственный, где и орехи, и ягоды, и грибы, по-сезону, но много…

По какому-то недоразумению на колхозную конюшню прислали из военкомата солдатика с предписанием к председателю колхоза «…о поставке на довольствие предъявителя сего…». Все как положено – печать гербовая, подпись заковыристая. Председатель перестраховался – съездил на почту, позвонил в район, получил подтверждение: «…так, мол, и так, военнослужащий такой-то направлен в колхоз «ёбаный Ленин, куда ты нас завёл» для оказания помощи селу, в частности – конному хозяйству».

Определили этого «солдаточонкина» на скотный двор, под руководство к скотнице-орденоносцу Прасковье Ивановне. Спать уложили там же, в пустующей каморке ветеринара, человека редко посещающего колхоз. Оставили до «утра – вечера мудренее»…
Хоть и была Параска орденоносной, но всё же ни старой (не было еще и сорока), ни страшной не была. Крепкая, рослая, с дойками мощными – настоящая хохлушка. Да еще и одинокая (муж помер с десяток лет как, не дав ей познать радости материнства) – все что нужно, чтобы молодое пополнение Советской Армии не испытывало нужды ни в чем, включая женское тело. А, значит, прямо с утра и был взят солдатик в плавные обороты.

Коней было в колхозе целых три: гнедые трёхлетки Витэр и Хмара, и Ковбаса – старый мерин со сточенными зубами, доживавший на пенсионном пайке последние годы. Да ещё кобыла-водовозка Пошланах – на другую кличку не откликалась.
Вообще-то солдатику надо было бы ухаживать за всей скотиной, не только за лошадьми, но уж больно за него Прасковья ратовала, что могла и не могла за него делала, чтобы «болезному не ухайдокаться». «Болезный» был не так уж и немощен – росту был приличного, ширококостый, живчик, носил интеллигентское имя «Васыль» и работы не боялся. Никакой. В том числе и постельной, до которой ещё на «гражданке» очень даже охоч был.

Так вот постельная тема у них началась с сеновала, да еще и так оригинально…
Прасковья подозвала Ваську к заднему двору, где сеновал, мол, чтоб помог свежего сена коровам задать. Сеновал только так назывался, а на самом деле был закрытым с трех сторон жиденьким заборчиком, просто лежащим на земле стожком сена. Ну, парень-то намёк понял как надо – быстренько забросил скребок, которым чистил Ковбасу и пошел, куда звали, вприпрыжку.

С молодецким задором набросился на тело, давно этого молодецкого задора жаждавшее. Да «по-городскому» всё норовил – как собака, прости Господи…Параска – так та тоже стараться рада – встала, как требовалось, в заборчик руками уперлась и давай стонать, кряхтеть да попукивать. Да, видать, сил у солдатика было не меряно…
Проломился заборчик, и голубки наши с сеном вместе въехали в «сэчу» - так называлась выгребная яма на заднем дворе, куда стекали все говнообразования и ссакоизлияния скотского царства.

Ну, деревня – не город. В гавне кажен второй за день успевает измазаться. А посему Васыль и Параска, поматюкавшись как следует, пошли на ставок отмываться, да отстирываться. Да на их беду в ручье (который из ставка вытекал) бабы деревенские бельё полоскали.
Свежеотполосканное бельё пахло говном и имело вид говняный. Причину сего бабоньки установили быстро – просто прошли по течению до ставка и увидели деревенскую идиллию: уже отдыхавших, чисто вымытых, свежеиспеченных любовников.

Так и появилась очередная достопримечательность колхоза «Путь Ильича» – семейная пара Гамнюкив (Говнюков – по-русски).


ЗЫ: Заезжал я на хутора в прошлом году (тридцать с лишком лет прошло). Солдат Васыль Гамнюк схоронил, года два как, свою Параску.
Вытребовал пенсию у государства – добрался, как и обещал, до «самого главного паразита» и, крича про «майдан» и «померанч», сунул свое заявление в руки самому министру соцзащиты, лично.
Сейчас – военный пенсионер местного значения - уволили его не через три года, как дОлжно, а забыли на целый десяток лет…