*    *    *

Серега познакомился с ней на ежегодном городском спортивно-коммерческом шоу.
В перерывах между раундами по кикбоксингу она, проходя по периметру ринга и улыбаясь
специфической публике проносила табличку с номером раунда.
По завершении показушных боев, Серега дождался её и предложил проводить  домой.
-    А у Вас нет машины? – спросила она.
-    Не-а, еще не заработал, - просто ответил он, улыбаясь и играя в кармане ключами
от новенькой престижной «Тойоты-Краун», -  а мы пешком пройдемся, заодно и познакомимся. Меня Сергей звать.
-    Очень приятно, Татьяна. Только я живу далеко.
-    Да ничего, мы же на острове. Все равно упремся куда-нибудь.
Она была на семь лет моложе, и занималась художественной гимнастикой. Только что получила КМСа.  Сереге неожиданно стало стыдно за свою принадлежность к бандосам,
и он представился тренером городской ДЮСШ по боксу. Видела бы она тех детско-юношеских
спортивных школьников, многие из которых были старше своего тренера.
Спустя пару месяцев, Серега твердо решил выбираться из мягких, но цепких объятий
криминала. Он  объявился другу детства, теперь стоящему на иерархической лестнице
преступности, в ранге «рандолевого».  Не самый высший чин, но довольно веский.
Рандолевый обещал пособить.
Порешали так. Серега, особо не завязан.  На место «морского» желающих много.  
Торпеды, подготовленные Серегой, были доведены им до уровня самотренировок и стали самым регулярным и боеспособным отрядом не только на острове но и далеко на материке. Ну и конечно, его обязали выплатить семье отступные, путем внесения в общак
установленной Хозяином суммы. Не много ни мало, а 100 тысяч гринами.
А потом он непременно должен нырнуть и вынырнуть где-нибудь западнее Урала.

Тогда Серега впервые понял смысл сказанной когда-то отчимом фразы: -«Все что у тебя
есть, или когда-нибудь будет, в любой момент может стать чужим. Только твоя Сила не принадлежит никому кроме тебя самого!».  И видя, как пацан, тапируя кисти перед боем, вопросительно на него смотрит, добавил, то ли всерьез, то ли в шутку: - «Начнется война, тогда поймешь».
По переезду в другой конец страны, к берегам Балтики, он был уже готов. Прежние друзья, еще по олимпийскому резерву обещали помочь с жильем и с работой. Татьяна уже оканчивала институт, и на острове её также, особо ничего не удерживало.
Оставалось разобраться с деньгами.
Серега подтянул все свои сбережения, вытащил деньги, вложенные в коммерцию, продал машину. Набралось 82 тысячи с небольшим.  Решение по оставшейся сумме пришло на ум почти сразу.  Кое-кто должен ему честный «сорокет» по честно отработанному японскому контракту. Вернуть свое. Просто взять и вернуть то, что он когда-то честно заработал.
И все вернется на круги своя….

                                          
                                                   *     *     *

Повинуясь легкому наклону руля, звездное небо плавно качнулось в сторону противоположную повороту.  Огромная полная луна,  переместилась влево, и двигалась теперь в попутном направлении, иногда грузно покачиваясь в такт неровностям трассы. Топу вспомнилось, как однажды он негромко и коротко, не то, чтобы завыл, а скорее прохрипел что-то луне.  Тогда он лежал прямо на неостывшей еще, после заката жаркого африканского солнца, полосе взлетки и отрешенно разглядывал  кроваво-красный лунный диск. Потом выдавил из горла непонятный короткий звериный рык.

Это было в самом конце восьмидесятых.
  В Севастополе, в одной из отдельных частей морской пехоты, была создана таинственная «Сирийская рота». Она формировалась из офицеров и моряков-срочников, прикомандированных от разных флотских и армейских подразделений.
Ходили слухи, что роту готовят для отправки в Сирию. Бойцы роты жили в палатках, питались
не на общем камбузе, а на полевой кухне. С утра, они по пояс голые бегали вверх и вниз по периметру части, разбивая короткие морпеховские сапоги о каменистые крымские холмики.
К обеду, мокрые от пота и черные от загара, они тут же у палаток наскоро споласкиваясь водой, обедали и переодевались в камуфляж, сменив сапоги на удобные шнурованные ботинки. Затем, погрузив в 66-е «Газоны», разноразмерные армейские ящики, рота выезжала
на полигон мыса Фиолент. Возвращались, спустя несколько суток. Худые, черные то ли от гари то ли загара, и вечно злые. Они не общались с бойцами части, в которой находились.
Раз в три-четыре месяца, небольшие группы убывали из «Сирийской роты» в неизвестном
направлении, а на их место тут же привозили новых. С Балтики, с Севера, с ТОФа, со всех флотов ехали откомандированные морячки в Севастополь. Такая вот ротация кадров была в роте.
Топа и еще одного такого же зеленого пацана, привезли из Николаевской учебки.
В первый же день они поняли, что все те «тяготы и лишения», которых они успели хлебнуть
в учебке, просто безобидная детская сказка о службе на флоте. Выпрямление пуговиц на бушлатах, по команде «Фанеру к смотру», и крабов на шапках, крепкими кулаками старшин. Чистка гальюнов лезвием, и ротной палубы стеклом сейчас казались им доброй и милой забавой. Воспоминания об учебке, превращались в настоящую ностальгию.
Дедовщины в сирийской роте не было вовсе. Не было и поправок на слабость и усталость. На учениях Топ под корень вырвал ноготь среднего пальца, повредив и саму фалангу. Крови, как со свиньи. Помощь оказали на месте, обработав и забинтовав кисть. С утра зарядка, бег, отжимания на кулачках, затем на пальцах… Топ, не выдержав, поднялся и вытянул вперед
забинтованную клешню. Из окровавленного бинта густо сочилась кровь.
-Ладно, тебе отставить отжимания. Иди на брусья, - пожалел его инструктор.
  Спустя полгода, группу из пяти бойцов «Сирийской роты», посадили в транспортный
«Ил-86», и с грузом гуманитарки отправили в Сомали. В этой стране тогда царил полный беспредел. Вооруженные до зубов мародеры и бандиты, поделившие все, что можно было
поделить, воевали теперь друг против друга.
И как всегда, вездесущие американцы, собирались ввести туда войска, для наведения порядка и установления марионеточного правительства.

Пока в самолет грузили тюки с гуманитарным грузом, моряки отгородили себе угол, расстелили одеяла прямо на рифленом полу грузового отсека и приготовились сидя на спине
и закрыв газа пересечь путь от Севастополя до Аденского залива. Тут, по аппарели в самолет поднялись четверо. Одетые в такие же оранжево-голубые спецовки, с надписью «SovGas».
Да, видать все советские военные, летают в Африку за нефтью и газом.
-    Салют, военные! Сирийская пехота?
-    На лбу, штоль написано. И пОтом,  вроде не воняет!
-    Поджарые, как олени скаковые. На флоте про «Сирийскую» слухи ходят. Говорят,
там особый вид солдата-матроса вывели. Рост, два метра. На правом зрачке прицел, в мозгу
передатчик. Да, а вот члена вовсе нет. Бромом вытравили, как рудимент, чтобы бегать не мешал - и сквозь, общий добрый смех- Старший кто?
-    Да, старлей, с летчиками базарит, - А вы, чьих будете?
-    Водолазы мы. Бесшумные работники глубин. Я каплей. Звать просто, Тритон. Ребята, вот эти двое мичмана, только не деревянные, потому быстро тонут, а Сарган, - старлей.
-    Боевые пловцы? – приподнялся на локте Топ,- никогда живых не видел. А жабры покажешь? И еще, люди говорят, что у вам в жопу клапан избыточного давления вставляют. Чтобы на глубине избыток пердячего пара стравливать! -  теперь хохотали
все, даже зашедшие проверить, как раскреплен груз, летчики.  
Минут через пятнадцать, все пятеро «сирийцев», привыкшие спать всегда, когда есть такая возможность, отбились. Расположившиеся тут же, рядом, пловцы, негромко разговаривали.
-    Видал, пацаны-то молодые совсем. Срочников стране не жалко. Им и платить незачем.-
засыпая, расслышал Топ…

Африка разочаровала. Жара, пыль, убогая архитектура. Ни слонов, ни носорогов. Ни львов, разрывающих грациозных антилоп. Ни доктора Айболита, вылечившего местного бандита Бармалея от маниакально-депрессивных срывов. Топу вспомнилась, песня, которую пел его отец, подыгрывая себе на баяне.
            Верь мне, я видел ад. Я бывал там много дней.
            Верь мне, нет там ни жаровен, не чертей.
            А только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог,
            И отдыха нет на земле сол - да- ту.

            День-ночь, день-ночь, мы идем по Африке.
            День-ночь, день-ночь,  по проклятой Африке.
            Но только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог,
            И отдыха нет на земле сол - да- ту.

Шагая по летному полю к КПП аэродрома, он запел эту старую песню колониальных солдат, и порадовался подъехавшему за «специалистами газовой добычи» удобному автобусу.
Вечером этого же дня «сирийцам» разъяснили цель прилета.
Задача на раз-два. Перевоплощенным в  американских «тюленей» морякам, глубокой ночью
предстояло проникнуть на слабо охраняемую территорию нефтеперегонной станции, контролируемой одной из племенных, оппозиционных правящему режиму, банд.
Цель: навести шума, засветиться и исчезнуть. У повстанцев, из оружия только АК-47, и гранаты. Так им сказал инструктирующий  добытчик газа в звании подполковника.
Оружие, конечно, тоже американское. Топу, достался пресловутый 12,7мм., снайперский «Баррет файрармз» с ночной оптикой. Тяжелое и грозное изделие.
Выдвинулись ночью. Полная, убойно-светящая луна, гарантировала необходимый провал
псевдоамериканского спецназа. Но достоверно и без потерь провалиться, тоже задача.

Топ выбрал позицию в естественной впадине на склоне холмика и уткнул сошки винтовки в красноватую землю. Оттуда с шестисот метров, через 12-кратную ночную оптику, как на ладони просматривалась и простреливалась вся, огражденная дырчатыми аэродромными
плитами, внешняя сторона периметра нефтеперегонки.
Ну, пошли с богом! Двое моряков, присели по бокам въездных ворот. В будке КПП, два черных, пьют из  глиняных чашек какую-то кекельбу. Расслаблены, но ствол «калаша» у одного на колене отдыхает.
Двое других, бесшумно перемахнули забор. Ждем….

Рвануло негромко и неярко, спустя пару секунд, после того, как четыре тени отошли метров на сто от ограждения и заняли позиции. Насосная станция выведена из строя, и огонь почти полностью скрадывается яркой луной. Пластид на емкостях с топливом, якобы не сработал. Простите, тюлени, но вы лоханулись. На территории возня, беготня, крики.
Вспыхнули два прожектора, и секунд десять ощупывали подступы. Зацепив одного распластавшегося на земле моряка, остановились. Топ перевел флажок оптики в положение
«день» и двумя выстрелами погасил прожектора. Просто, как в детстве лампочки из рогатки.
И тут, вдруг заработали минометы. Откуда они бьют, и откуда они вообще взялись, это осталось на совести «газовиков-разведчиков». Потом послышался рев мотора и слева, внезапно, выкатился джип-грузовичок с крупнокалиберным пулеметом. Пулемет поработал недолго и неприцельно.
  Бронебойно-зажигательная пуля, выпустив сноп огня из прорезей дульного тормоза «Баррета», превратила грузовичок в яркий факел. Три гильзы от винтовки, смятая пачка армейского «Кэмэла», достаточные улики. Топ, для верности швырнул вперед гранату, (отлетевший рычажок тоже особый, американской несерийной работы.)

Быстро покидали все в гражданский джип, и рванули прочь от свистящих и рвущихся позади
мин. Только теперь Топ увидел, истекающего кровью моряка, того самого, с которым он приехал из учебки. Над ним склонился старлей, затыкая артерию.
      -    Караваха, ну как тебя, блин, угораздило. Куда тебя? -   заорал Топ.
-    Не жилец, мина в пяти метрах рванула. Посекло всего. Минус один, - констатировал смерть командир группы.
Следующей ночью он, лежа  на теплой еще, после заката жаркого африканского солнца, полосе взлетки, завыл на луну.
      
-    Пошли к нам, моряк.- услышал он над собой – Помянем вашего «двухсотого».

Это был капитан-лейтенант Алексей Рываев. Леха-Тритон. Что делали в Африке пловцы, Топу
сейчас было неинтересно. Он тупо слушал, и затуманенный спиртом мозг собирал из паззлов-картонок, картину о черноморских дельфинах-афалинах, подрывающих вражеские корабли.
Утром с аэродрома близ Могадишо, поднялся тот же 86-й «Ил», увозя в Союз восемь живых
и одного мертвого бойца. В Севастополе пловцов забрал автобус, а сирийцев распихали кого-куда. Топ остаток службы провел в маленькой части между Керчью и Феодосией.





(Продолжение преследует)