Лето,1974 год. Мы с Фимкой целыми днями пропадаем во дворе, играем во всякую хуйню, материмся, задираем девченкам платья, тырим бычки, в-общем, ведем падонковскую жизнь в доудавовский период.
  
Мы всегда вместе. Если Фимку дразнят очкариком, я его защищаю. Он и вправду типичный очкарик, маленький и рыхлый. Я немного постарше,  худой и жилистый, весь в синяках и ссадинах. С нами дворовой щенок, то-ли Шарик, то-ли Тузик, маленький, толстый, потешный. Сам белый, гладкошерстный, с черными и рыжими пятнами, короче - дитя полигамной любви какой-то дворовой суки. Мы таскаем ему колбасу из холодильника, он радостно виляет хвостом и облизывает наши жирные и грязные ладошки.

- Юрка, а давай поклянемся навсегда дружить. Мне мама не разрешает  с  тобой дружить, а я все равно буду
- Почему не разрешает?
- Она говорит, что ты волчонок. И Шарик пусть с нами дружит, мы никогда не расстанемся, правда?
- ...

- Фимочка, домой, кушать
- Щас иду, мам
- Не сейчас, а сейчазже, у тебя еще фортепиано. Собаку не трогай!
- Юрка, я побежал, вы поиграйте пока без меня


- Ну что, друг, дай лапу. Да не лижи, а лапу дай. Давай наперегонки. Я убегаю, ты догоняешь. Молодец. А теперь наоборот. Что хвостом машешь? Играй. Ты что, тупой?
  
Набираю полный рот соплей и плюю ему прямо в пасть. Он радостно облизывается и продолжает вилять хвостом.
- Ну ты и урод, а ну-ка, разозлись на меня, укуси меня, вот тебе, вот.

  Я продолжаю пиздить его ногами, он скулит, прижимается к земле и поджимает хвост под себя, чем приводит меня в еще большее бешенство.

Залай на меня или укуси - проносится в моей голове - и я принесу тебе всю колбасу, что лежит в холодильнике, пусть отец потом исполосует меня ремнем, только не смотри так жалобно и преданно.

Поднимаю с земли камень и замахиваюсь. Он снова прижимается к земле и  вдруг начинает ссать прямо себе на лапы.
- Так ты еще и зассанец? Какой ты мне друг?

Бросаю камень в сторону и бегу на чердак, забираюсь в самый темный угол, сажусь на обосранный голубями пол и плачу навзрыд. Никто не должен видеть моих слез. Отец говорит, мужчины не плачут.

********************



Лето, 1987 год.  
- Фимыч, привет
- Юрка, это правда?
- Что правда?
- Тебя вчера видели с Иркой
- С какой Иркой?
- Юрка, как ты мог, мы же друзья, я же люблю её
- Ну и хуле ей с твоей любви, она мне жаловалась, что ты её уже заебал своими стишками и цветами. А еще когда целуешься, то весь дрожишь и руки у тебя потеют. А ты ей в лифчик хоть раз залез? А в трусы?

Фимка стоял молча, он смотрел на меня, как всегда преданно, по собачьи и из глаз его текли слезы.
- Хуле ты плачешь, как баба, ну, ударь меня, я не защищаюсь.

Он продолжал стоять, я сделал шаг вперед и сильно, с оттягом, как учил меня отец, дал ему поддых. Фимка сложился пополам и блеванул себе на ботинки.
- Ну, теперь-то ты меня ударишь? Не умеешь бить - хоть поцарапайся, как баба. Ну, возьми камень и ёбни меня.

Вдруг Фимкины штаны начали быстро темнеть спереди. На секунду мне показалось, что я каким-то образом пробил ему живот и из него течет кровь. Но быстро сообразил, что это моча.
- Так ты еще и сцыкун? Нахуй мне такие друзья, с детства не люблю сцыкунов...


**********************


1999 год

- Фимка, я недавно узнал, что тебя уже нет в живых. Ты был моим лучшим другом, прости меня за все..
- А, засцал, крысеныш, совесть замучила, прощеньица запросил? Ты бы еще у Шарика прощения попросил. Пошел нахуй, с детства не люблю сцыкунов.


P.S. При написании данного креатива ни одно животное не пострадало.

Мои координаты:

Antisovetchik1967@yahoo.com